Гарольд Роббинс - Торговцы грезами

• Название: Торговцы грезами
• Автор: Гарольд Роббинс
• Издательство: «Захаров»
• Жанр: Современная проза
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-8159-0741-6

Всемирно известного американского писателя Гарольда Роббинса (1912–1997) называют «Мопассаном XX века».

«Голливудская трилогия» объединяет три романа «Торговцы грезами», «Охотники за удачей» и «Наследники», в которых Роббинс в романной форме прослеживает всю историю Голливуда — от его зарождения до наших дней. Романы его похожи на голливудские блокбастеры — в них есть все, что интересно современному человеку: деньги, секс, страсть, карьера, предательства, мечты… И все то, на что способен человек, чтобы сделать мечту реальностью…

Романы Роббинса переведены на 32 языка, в мире продано свыше 800 млн. его книг.

---

— И это весь огонь, который я смогла пробудить в тебе, Конрад? — иронически сказала она, глядя ему прямо в глаза.

Джонни взглянул на часы. Сейчас уже можно звонить, она наверняка дома. Телефон зазвонил. Он поднял трубку.

— Алло?

— Междугородняя, — сообщил голос. — Вы заказывали Калифорнию? Можете говорить.

— Алло, Джонни! — послышался голос Далси. Ее голос звучал радостно и возбужденно.

— Далси! Как ты, моя дорогая?

— О, Джонни! Любимый мой! — сказала она. — Я так рада, что ты позвонил. Я так скучаю по тебе.

— Я тоже скучаю по тебе, дорогая. Все идет нормально?

— Все прекрасно, — ответила она, — но мне бы так хотелось, чтоб ты был здесь.

Он счастливо засмеялся.

— Таков уж мир кино, дорогая. Никогда не знаешь, что случится завтра. Как идут дела с картиной?

— Думаю, что все будет хорошо, но я уже жалею, что начала сниматься. Работа изнуряющая. Я настолько выматываюсь, что еле приползаю домой и валюсь с ног. — Он услышал, как она зевнула.

Его захлестнула волна нежности к ней. Бедный ребенок! Она не знала, с чем связалась. Сниматься в картине — это прежде всего изнуряющий труд.

— Послушай, милая, не буду тогда тебя задерживать. Тебе надо хорошенько отдохнуть, чтобы ты завтра выглядела свежей перед камерой. Я только хотел услышать твой голос. Я чувствую себя таким одиноким.

— Не вешай трубку, Джонни, — почти взмолилась она. — Мне так хочется поговорить с тобой.

Он засмеялся. Что ж, иногда придется говорить с ней и строго.

— Слушай, — сказал он с притворной серьезностью. — У нас впереди целая жизнь, чтобы говорить, а теперь тебе надо идти спать.

— Ладно, Джонни. — В ее голосе звучала покорность перед его мужской волей.

— Я люблю тебя, Далси.

— Я тоже люблю тебя, Джонни, — ответила она.

— Спокойной ночи, дорогая, — сказал он нежно.

— Спокойной ночи, Джонни.

Он повесил трубку на рычаг и вытянулся в кровати. Посмотрев на ее фотографию, он улыбнулся. Через несколько минут он вспомнил, что ничего не сказал ей о Рокко. А именно об этом он хотел с ней поговорить. И его снова охватило ощущение пустоты.

Фон Элстер наблюдал, как она повесила трубку.

— Жаль, что он тебе больше не разрешит сниматься в кино. Скоро придет время звуковых фильмов, и там ты будешь еще прекраснее.

Она глянула на него с хитрецой.

— А кто сказал, что он не даст мне сниматься в картинах? — вкрадчиво спросила она.

Фон Элстер посмотрел на нее и поднес ее руку к своим губам.

— Извини меня, Далси, — сказал он с восхищением. — Ты величайшая актриса, какую я только видел.

Она смотрела поверх его головы. Ее глаза казались задумчивыми. Сейчас нетрудно одурачить Джонни, пока он по уши влюблен в нее. Почувствовав угрызения совести, она тряхнула головой. Да что ей, по правде говоря, волноваться?

Она никогда не любила его и вышла замуж, преследуя свои цели. Он получил что хотел. Она от него ничего не требовала. Так что вполне справедливо, если она будет делать что захочет.

В глубине души Далси была убеждена, что никогда не сможет быть удовлетворена, живя с одним мужчиной. Она должна всем бросить вызов. Она может быть счастлива, только когда все мужчины в мире смогут видеть и желать ее. Она улыбнулась про себя.

Скоро так оно и будет. Когда выйдет ее картина.

ИТОГИ 1938 ГОДА ПЯТНИЦА

Это был один из тех дней, когда лучше вообще не вылезать из кровати. Целый день все шло наперекосяк. И я ничего не мог с этим поделать. Просто пятница — это не мой день.

Все началось прямо с утра. Я приехал к Питеру, но меня к нему не пустили. У него поднялась температура, и врачи запретили все визиты.

Я немного поговорил с Дорис и Эстер, стараясь их хоть чуть-чуть приободрить. Не знаю, смог ли я убедить их, но чем больше я говорил, тем паскудней становилось у меня на душе.

Это было какое-то неуловимое чувство. Оно зарождалось потихоньку где-то глубоко во мне, и его можно было сравнить разве что с набухающей грозовой тучей. Сначала не обращаешь внимания, кажется, что дождь пройдет стороной. И вдруг на тебя обрушивается ливень. Именно так и случилось со мной.

Не обращая внимания на свое настроение, я покинул Дорис с Эстер и направился в студию. Но стоило мне войти в свой кабинет, как я понял, что гром все же грянул. Все обрушилось на меня. И некуда было от этого спрятаться.

Я пробыл у Питера гораздо дольше, чем ожидал, поэтому появился на студии только после обеда. Около двух часов я обнаружил на своем столе записку: «Сразу же позвони. Ларри».

У меня появилось странное желание уйти со студии домой и отложить встречу до понедельника, но я подавил его. Вместо этого я нажал на кнопку селектора, и Ларри ответил.

— Мы со Стеном хотели бы поговорить с тобой, когда у тебя найдется свободная минутка, — сказал он; динамик селектора примешивал к его голосу какое-то металлическое жужжание. Я поколебался и сказал:

— Приходи прямо сейчас.

— Ладно. Иду прямо сейчас.

Я уселся в кресло, размышляя, что он там задумал. Мне не пришлось долго ждать ответа на этот вопрос. Дверь кабинета распахнулась, и вошел Ларри, пропуская вперед Фарбера. Я закурил.

— Присаживайтесь, ребята, — предложил я веселым голосом, хотя настроение было далеко не радужным. — Что вы там задумали?

Ронсон сразу же перешел к делу. Слова сыпались из него как горох.

— Я решил созвать специальную встречу Совета директоров в следующий вторник в Нью-Йорке. Думаю, нам без промедления надо уточнить положение Стена.

Я все еще улыбался.

— Ну что ж, я не против, — согласился я. — А что вы имеете в виду под словами «уточнить положение»?

— С одной стороны, — сказал Ронсон, — нам бы следовало создать для него какой-нибудь официальный пост, я говорю о Дэйве. Он уже несколько месяцев сидит на студии и до сих пор валяет дурака. Надо уточнить его обязанности, потому что сейчас никто толком не знает, чем Дэйв должен заниматься.

— У меня есть одна мысль насчет того, чем он должен заниматься, — тихо произнес я. — Но боюсь, что она не совпадает с вашим мнением.

Услышав мой ответ, Фарбер слегка покраснел. Но Ронсон лишь отмахнулся.

— То, что мы… э-э… я имею в виду — я, — он запнулся, — я думаю, надо избрать его вице-президентом. Он будет отвечать за производственный отдел.

Я посмотрел на него.

— Звучит чудесно, — кивнул я. — Вице-президент производственного отдела. Как-то в «Метро Голдвин Мейер» был такой парень, звали его Талберг, а в «Твенти Сенчери Фокс» подобный пост занимал Зануг, — я сделал паузу, чтобы они поняли, к чему я клоню, и продолжил, — но эти парни знали свое дело. А что умеет Дэйв? Он не может отличить объектив кинокамеры от своей задницы. — Я печально покачал головой. — Кроме того, джентльмены, у нас есть менеджер, который прекрасно справляется со своими обязанностями. Если вы хотите выставить его за дверь, я не против, но Дэйва ставить на эту работу нельзя, он же ничего не знает.

Ронсон бросил беспокойный взгляд на Фарбера, но тот сидел с невозмутимым видом, и Ронсон снова повернулся ко мне.

— Ладно, Джонни, не распаляйся. — Его голос звучал примиряюще. — Это только так, название должности; Рут, конечно, не будет возглавлять производственный отдел, там всем будет заправлять Гордон, но должны же мы дать ему какую-нибудь приличную должность.

Некоторое время я молчал, глядя ему в глаза. Я видел, как он беспокойно заерзал под моим взглядом.

— Зачем? — спросил я мягко.

Фарбер впервые подал голос:

— Это часть цены, которую ты должен заплатить за миллион долларов, — сказал он, глядя мне прямо в глаза.

Я повернулся к нему. Сначала карты лежали на столе вверх рубашками, но теперь их стали по одной раскрывать. Так вот оно в чем дело! Надо с этим быстро кончать.

— А какова же полная цена, которую мы должны заплатить, Стен? — вежливо осведомился я.

Он не ответил. Снова вмешался Ларри. Но я продолжал смотреть на Стена.

— Мы выберем Стенли в Совет директоров. Наделим его специальными полномочиями, чтобы он мог претворить в жизнь кое-какие идеи, имеющиеся у него, в отделе по продаже.

— И что у него там за идеи, могу я поинтересоваться? — спросил я с сарказмом. — Нет ли у него еще парочки родственников, которых надо пристроить?

— Подожди, Джонни, — быстро сказал Ронсон. — Ведь ты еще ничего не слышал о его планах. Ты обо всем судишь с предвзятостью, а Совет директоров, в принципе, уже дал согласие.

Я повернулся к нему.

— А что же я об этом не слышал? Я ведь тоже член Совета директоров, помнишь?

Его глазки забегали за стеклами очков.

— Это было на следующий день после твоего отъезда. Нам нельзя было терять время, мы пытались связаться с тобой, но не смогли.

Черта с два они пытались! Я откинулся в кресле и глянул на них.