Иван Майский - Воспоминания советского дипломата (1925-1945 годы)

• Название: Воспоминания советского дипломата (1925-1945 годы)
• Автор: Иван Майский
• Издательство: Узбекистан
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1980

Автор книги работал в посольстве СССР в Англии с 1925 по 1943 год, долгое время был послом в Великобритании. Бесценные свидетельства очевидца всей предвоенной и начала военной политической карусели. Особенно рекомендуется тем, кто искренне считает, что злой Сталин отказывался от союза с добрыми демократами, ради дружбы с нацистами.

Н.Стариков

---

Во время осмотра порта мне вдруг пришла в голову тревожная мысль. Наххас-паша говорил, что три дня назад отправил оригинал своего ответа на мое письмо от 26 июля Нашат-паше в Лондон. Мне он передал лишь неподписанную копию его. А что, если Нашат-паша под разными предлогами начнет саботировать немедленную передачу мне оригинала письма? Я смогу пробыть в Лондоне всего несколько дней, и в течение этих немногих дней я должен довести вопрос об установлении советско-египетских отношений до конца! Коммюнике, согласованное между мной и Наххас-пашой, должно обязательно появиться 7 сентября! Нельзя допускать тут никаких несчастных случайностей! Что же делать?

Я решил попросить Наххас-пашу подписать ту копию его ответа на мое письмо, которую я получил от него утром, и приложить в ней надлежащую печать. Пусть будут два равноценных оригинала. Это свяжет Нашат-пашу и лишит его возможности устраивать какие-либо скверные штучки.

Наш самолет уходил из Александрии в Каир в 6 часов вечера. За час до того я подъехал к резиденции Наххас-паши. Меня встретил все тот же Азис-Абеб.

— Мне нужно видеть на несколько минут премьер-министра, — сказал я с самым дружеским тоном.

Увы! Наххас-паши не оказалось дома и было неизвестно, когда он вернется из какой-то инспекционной поездки. Что было делать?

Азис-Абеб начал осторожно выспрашивать у меня, что заставляет меня так неотложно видеть Наххас-нашу. Я рассказал ему, в чем было дело, сославшись на то, что сейчас время военное, самолет, который везет оригинал письма премьера, может быть сбит немцами, документ пропадет, надо будет создавать его дубликат, и установление дипломатических отношений между СССР и Египтом снова задержится. Не лучше ли застраховаться от всех возможных неприятностей тем способом, который пришел мне в голову?

Азис-Абеб внезапно просиял:

— Так ведь все это устроить легче легкого! — воскликнул обрадованный адъютант. — Оставьте мне вашу копию — как только премьер вернется, я доложу ему, он подпишет документ, и я пришлю его вам в Каир.

— Но завтра утром, — возразил я, — я вылетаю из Каира в Лондон… Документ мне нужно получить сегодня.

— Ничего не может быть проще! — откликнулся Азис-Абеб, — он будет в ваших руках через несколько часов.

— Наверное?

Азис-Абеб торжественно ответил:

— Клянусь Аллахом — да благословенно будет его имя! — я сдержу свое слово.

Не скажу, чтобы я был вполне успокоен, но другого выхода не было. Приходилось идти на риск. Я передал копию письма Наххас-паши его адъютанту и улетел в Каир.

В тот же день ровно в 10 часов вечера в мою дверь постучал курьер премьер-министра. Он привез мне на специальном самолете пакет с пятью большими печатями. В нем лежал второй экземпляр ответного письма Наххас-паши с подписью и надлежащей печатью. Я вздохнул с облегчением.

Сразу же по прибытии в Лондон я сообщил Нашат-паше, что имею дубликат ответного письма Наххас-паши. Это отрезало египетскому послу путь для каких-либо проволочек. Па следующий же день он прислал мне оригинал этого письма. Теперь можно было опубликовать согласованное между сторонами коммюнике об установлении дипломатических отношений. В последний момент из-за трудности коммуникаций в условиях военного времени вышла маленькая неувязка: полной синхронности в дате опубликования коммюнике не получилось. В Каире газеты его напечатали 7, а в Москве — 9 сентября. Но это была уже мелочь. Дело было сделано. Дипломатические отношения между СССР и Египтом после 26-летнего перерыва были возобновлены.

Домой!

При отъезде посла, покидающего свой пост для другой работы, соблюдается определенная дипломатическая процедура. Она несколько варьирует в зависимости от его популярности, длительности пребывания в Лондоне, а больше всего в зависимости от характера отношений между страной аккредитования и родиной посла. В моем случае все формальные показатели были в пользу устройства пышного прощания. Однако советская дипломатия всегда стремилась возможно больше упростить и демократизировать дипломатический этикет, правила которого в основном создавались еще в феодальную эпоху. Теперь я тоже постарался договориться с Иденом о том, чтобы все «прощальные» формальности были сведены к абсолютно необходимому минимуму. В конечном счете все ограничилось тем, что король и королева подарили нам свои фотографии с собственноручной подписью и что Иден (Черчилля в тот момент не было в Англии) устроил мне с женой прощальный завтрак, на котором присутствовали члены правительства и некоторые другие нотабли с супругами.

Накануне дня отъезда я пошел в Гайд-парк. В мае 1917 г., когда после Февральской революции я возвращался в Россию, мое последнее «прости» Англии было сказано в этом замечательном парке. Помню, тогда я прошел его из конца в конец, мысленно пробежал все годы моей эмиграции и затем сказал:

— Прости, прошлое! Теперь передо мной открываются новые, широкие дали.

Сейчас, 26 лет спустя, опять накануне отъезда в Россию, ставшую Союзом Советских Социалистических Республик, мне захотелось снова проститься с Англией в Гайд-парке. Идя по его тенистым аллеям и открытым полянам, я думал:

— Как бесконечно изменился мир за эти четверть века! Как изменилась Россия! Как изменился я сам! Тогда я возвращался домой безвестным эмигрантом, но, хотя верил в великие свершения своей страны, точно не знал, где, как и в каких формах это произойдет. Впереди был туман, правда, пронизанный розовыми бликами, но все-таки туман. Теперь я возвращаюсь домой в качестве опытного дипломата великой социалистической державы, который хорошо знает, что нужно его стране и который в вихре военной бури и послевоенной сумятицы будет участвовать в строительстве ее будущего. Жизнь иногда бывает более фантастична, чем сказка, и я рад, что мне приходится переживать такую фантазию.

Вечером 14 сентября 1943 г. мы покинули Лондон и утром 15-го в Гриноке, близ Глазго, погрузились на большой (21 тыс. т.) лайнер «Мултан», входивший в состав большого конвоя, который вез 30 тыс. войск по маршруту Атлантика — Средиземное море — Суэцкий канал — Индия. В наше распоряжение была предоставлена хорошо устроенная двухкомнатная каюта, в которой мы провели две недели. Погода в Атлантике была довольно «свежая», но зато в Средиземном море было тихо, солнечно и лазурно. Наш конвой охранял мощный эскорт из эсминцев, крейсеров и даже авиаматки. Никаких трагических происшествий не случилось. Мы с женой проводили много времени на палубе, и я имел возможность думать и думать о перспективах войны, о планах моей будущей работы в Москве, о трудных проблемах послевоенного мира.

28 сентября мы высадились в Порт-Саиде и ближайшие несколько дней провели в Каире. Они были использованы для ознакомления с многообразными достопримечательностями египетской столицы.

Далее мы двинулись на автомобилях через Малую Азию по маршруту Каир Иерусалим — Дамаск — Багдад — Керман-шах — Тегеран. На всем пути о нас заботились англичане (в то время на всем этом пространстве еще не было советских посольств). Все было организовано прекрасно, и я пользуюсь здесь случаем высказать мою искреннюю благодарность всем учреждениям и лицам, обеспечившим нам с женой это замечательное, хотя и нелегкое, путешествие.

10 октября 1943 г. мы прибыли в Тегеран и были «сданы» с рук на руки советскому посольству, которое в тот момент возглавлял поверенный в делах советник Максимов. Наконец-то мы были среди своих товарищей. 13 октября мы двинулись в дальнейший путь — на Тавриз, где нас ждал присланный из СССР вагон. Мы погрузились и в ночь с 14 на 15 октября в районе Джульфы пересекли границу СССР.

Дальше была уже своя земля, правда, вздыбленная и взволнованная еще продолжающейся войной, но своя и уже глубоко вдохновленная сталинградской победой. Теперь наш путь лежал через Баку — Минеральные Воды — Тихорецкую Сталинград…

Поезд простоял в Сталинграде три часа. Нас гостеприимно встретили местные товарищи и повезли по городу. Мы собственными глазами видели места, столь знакомые нам и столь дорогие по недавним военным сообщениям: дом Павлова, Тракторный завод, Мамаев курган, переправу через Волгу… Город состоял из руин. Дома с сорванными крышами, полуобвалившимися стенами, пустыми окнами без рам, сиротливо торчащими трубами. Весь город был какой-то сквозной. Его можно было просматривать из конца в конец. Только тут, на месте, лицом к лицу с этими последствиями великой битвы, мы начали лучше понимать и чувствовать, что тут происходило всего лишь несколько месяцев назад, какое неизмеримое количество воли, сил, энергии, решимости, самоотвержения и самопожертвования нужно было иметь, чтобы все это пережить, выстоять и разгромить жестокого врага.

Мы уехали из Сталинграда, глубоко потрясенные его великой исторической драмой и вместе с тем глубоко вдохновленные той новой, бьющей ключом жизнью, которую мы наблюдали на каждом шагу среди этих священных руин.