Лазарь Бронтман - На вершине мира

• Название: На вершине мира
• Автор: Лазарь Бронтман
• Издательство: Бронтман Л. На вершине мира. — М.: Гослитиздат
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1938

Из текста: Пятого мая 1937 года советский самолет, управляемый летчиком Головиным, пролетел над Северным полюсом, закрытым тяжелой шапкой облаков, и вернулся обратно. 21 мая тяжелый четырехмоторный корабль, управляемый Героем Советского Союза Михаилом Водопьяновым, совершил благополучную посадку на Северном полюсе. На борту корабля находились начальник большой советской экспедиции академик Отто Юльевич Шмидт, Герои Советского Союза Спирин, Папанин, Бабушкин, Ширшов, Кренкель, Федоров, механики, радисты. На льду заповедного места была основана советская научная станция. 26 мая на Северный полюс прилетели остальные три четырехмоторные самолета воздушной экспедиции. Флотилия доставила станции десять с половиной тонн различного груза, состоящего из научных приборов, экспедиционного снаряжения и продуктов. Тридцать пять большевиков прожили на Северном полюсе одиннадцать и шестнадцать суток, провели большую серию научных наблюдений, после чего самолеты улетели на остров Рудольфа, а оттуда возвратились в Москву. На льдине осталось четыре человека: Иван Дмитриевич Папанин, Эрнст Теодорович Кренкель, Петр Петрович Ширшов и Евгений Константинович Федоров. Четыре человека провели долгие месяцы в центральной части Полярного бассейна, изучая эти загадочные места, раскрывая вековые тайны центральной Арктики. Весь мир пел славу мужеству и отваге советских героев. Во имя же чего они летели на Северный полюс, во имя чего они остались один-на-один с Ледовитым океаном, что делают большевики в Арктике?

---

Взвесив все, Мазурук сообщил, что постарается взлететь самостоятельно, не снимая с корабля ни одного килограмма ценного груза станции. На горизонте появилась светлая полоса. Чистое небо приближалось. Край облачности шел от нас к Мазуруку. Сама природа помогала нам: между лагерем и аэродромом Мазурука лежала прямая воздушная дорога, размеченная облачными вехами. И в 5 часов 30 минут утра Аккуратов дал последнее сообщение:

— Все готово, моторы прогреты, сейчас взлетаем. Сматываю антенну. Слушайте нас в воздухе.

В лагере все расставлены по участкам. Каждой бригаде, состоящей из трех человек, поручено следить в бинокли за определенным сектором неба и сигнализировать о появлении самолета. Аэродром размечен красными флажками. По полю на лыжах носился Орлов, проверяя в последний раз снежный покров. Все радиостанции перешли на прием. Через полчаса Аккуратов информировал, что самолет в воздухе, [165] летит по курсу. Жуков немедленно начал работать на пеленг. Все напряженно всматривались в облачный горизонт.

— Вижу! — заорал Трояновский.

Десятки биноклей устремились в указанную сторону. На горизонте выделялась, полнела, увеличивалась черная точка. Водопьянов зажег дымовую шашку. Огромные клубы черного дыма потянулись к небу. Самолет, идущий правее лагеря, повернул прямо к нам.

— Красота! — радовался Водопьянов. — Сейчас все будем вместе!

Всюду оживленные, радостные лица, веселые разговоры, смех, шутки. Самолет ближе, ближе. Вот уже слышен рокот моторов, Мазурук низко пронесся над лагерем, сделал два круга и блестяще сел. Мы все кинулись к самолету. Начались восторженные объятия и поцелуи. Все товарищи здоровы и выглядели прекрасно. Машина в полном порядке.

Мазурук рассказывал:

«Через 5 часов 45 минут после старта на Рудольфе штурман объявил, что мы находимся над полюсом. Для перестраховки я решил пройти прежним курсом еще десять минут — лучше быть за полюсом, чем не дойти до него. Зная координаты лагеря, мы развернулись налево, поискали немного, не нашли. Тогда я выбрал льдину и пошел на посадку. Сели хорошо. Экипаж сошел на лед. Мы выстроились, сняли головные уборы, спели «Интернационал», обнялись и водрузили на высоком ропаке красный флаг. Аккуратов немедленно стал определяться, где мы находимся. Остальные отправились осматривать льдину. Ее длина — километр, ширина — 700 метров. Кольцо мощных торосов, обрамляющих поле, свидетельствовало о большой прочности [166] льдины. Однако вся она была покрыта неровностями, ропаками, надувами, мешающими взлету. Предстояла длительная, тяжелая работа по созданию аэродрома. Зачехлили моторы, разбили палатки, достали инструменты, и началась лагерная жизнь.

Мы провели на этой льдине десять дней, каждый из которых был доотказа заполнен работой. Особенно много сил и энергии отняли расчистка аэродрома и радиосвязь. Экипаж был небольшой — всего шесть человек. Специального радиста у нас не было, поэтому в первые дни никак не удавалось связаться с лагерем. В довершение всего порвался ремень на моторе. Мы пробовали сшить новый из постромок, парашютных лямок, изрезали даже пару голенищ болотных сапог. Ремни непрерывно рвались, причиняя огорчение всему коллективу. В немногие свободные часы развлекались, Тимофеев пел арии из «Роз-Мари» и «Баядерки».

Нас было очень немного — всего шесть человек, но мы чувствовали себя целым отрядом. И вот мы здесь — живые, невредимые, бодрые, со всем грузом, доверенным нашему коллективу.

Ваш лагерь найти было довольно трудно. На протяжении каких-нибудь 100 километров нам пришлось пересечь около 70 градусов. Труден был и взлет. Однако все обошлось удачно. Сверху ваш лагерь выглядит большим населенным пунктом…»

Закончив свой рассказ и ответив еще на несколько вопросов товарищей, Мазурук ушел в палатку и немедленно уснул как убитый. Его спутники вместе с зимовщиками принялись за разгрузку самолета. Прежде всего вытащили пресловутую гидрологическую лебедку, и Петя [167] Ширшов сразу взялся за ее монтаж. Он хотел как можно скорее измерить глубину океана.

Задрав хвост, по льдине носился привезенный Мазуруком пятый член дрейфующей зимовки — пес «Веселый». Все ему казалось новым, приятным, соблазнительным.

Днем Ритсланд поймал зазевавшуюся знаменитую пуночку. Она забралась в одну из многочисленных пустых консервных банок поклевать остатки, и тут-то зоркий штурман ее и накрыл. Алеша с торжеством принес свою добычу в палатку. Вдруг снаружи раздался гневный хозяйский голос Папанина:

— Ты чего чужих кур воруешь?

— А ты не распускай свою фауну по всему полюсу, — обиженно ответил штурман, отдавая птицу.

Погрозив кулаком, Папанин унес пуночку в свой дом. Там она и обосновалась. Участники экспедиции гурьбой ходили смотреть на вещественное доказательство существования жизни на полюсе.

— А может быть, держать пуночку в доме — мещанство? — ехидно спросил Матвей Козлов. — Пуночка ведь это что-то вроде канарейки!

Сегодня Шмидт созвал в своей палатке командиров кораблей и поставил на обсуждение вопрос об обратном пути.

— Сколько в баках бензина? — спросил начальник экспедиции.

— Четыре тысячи семьсот литров. Должно хватить до Рудольфа, — ответил Водопьянов.

— Четыре тысячи сто литров. Хватит, — заявил Молоков. [168]

— Три тысячи сто пятьдесят литров, не хватит, — ответил Алексеев.

— Три тысячи четыреста литров, мало, — сказал Мазурук.

Шмидт подсчитал: итого 15 350 литров. Около 600 литров нужно оставить зимовщикам. Для того чтобы спокойно лететь и не оказаться в открытом море перед островом без горючего, каждая машина должна иметь на взлете в своих баках не меньше 4200 литров. Следовательно, все машины долететь не могут. Есть два варианта: оставить одну машину на полюсе, а остальным лететь на Рудольф; и второй вариант: лететь всем сразу, двум машинам сесть примерно на 85-й параллели, двум продолжать путь до острова. Севшим кораблям бензин будет доставлен с острова при первой летной погоде. Начальник экспедиции предложил командирам высказать свое мнение.

Алексеев. Во время полета к полюсу я внимательно присматривался к состоянию ледового покрова. Полоса хороших аэродромов началась с 84-й параллели. Я считаю вполне возможной посадку тяжелого корабля на 85-м градусе. Поэтому высказываюсь против оставления машины здесь.

Молоков. Я голосую тоже за посадку. Нельзя бросать целую хорошую машину. Никто нам никогда этого не простит. Да и какой командир согласится оставить свой корабль на полюсе и лететь дальше пассажиром?

Водопьянов. Посадка на 85-й параллели связана с очень большим риском. Одно дело садиться при ярком солнце и другое — под облаками. Рассеянный свет скрадет все неровности, и машину очень легко разбить. Я предлагаю послать с острова Рудольфа на 85-ю параллель [169] легкий самолет Крузе. Ему сесть легко, пусть он обследует район и систематически информирует нас о погоде.

Шевелев. Правильное мнение!

Шмидт. Мы обязаны закончить экспедицию так же успешно, как ее начали. Никто нас не осудит, если мы оставим здесь одну машину. Все поймут, что мы пошли на это с нелегким сердцем. Но это все же будет означать, что Арктика нанесла нам частичный урон. Мы же должны показать, что большевики уверенно владеют Арктикой, достигают победы, сохраняя в полном порядке все свои силы. Риск при посадке, конечно, есть, но в какой арктической операции нет риска? Разве не рискованно было лететь на полюс, с полюса над открытым Баренцовым морем? Кроме того, прошу не забывать, что самолет стоит государству больших денег. Никто нам не давал права ими швыряться.

Алексеев. Прошу разрешить мне посадку на 85-й параллели. — За самолет и экипаж будьте спокойны.

Шмидт. Согласен. Вторым придется, видимо, посадить Мазурука — у него меньше бензина, чем у остальных.

Мазурук. Согласен.

Шмидт. Есть предложение лечь спать.

Все разошлись. В палатке остались Шмидт и Молотов. Василий Сергеевич непривычно смущался и говорил о вещах совершенно посторонних. Шмидт испытующе смотрел на него.

— Отто Юльевич, — сказал, наконец, Водопьянов, — экипаж Мазурука устал. Разрешите мне сесть на 85-й параллели.

— Нет, Василий Сергеевич, — растроганно [170] сказал Шмидт. Вам садиться нельзя, вы нам нужны на Рудольфе. Повидимому, именно ваш корабль должен будет доставить Мазуруку и Алексееву горючее.

Прощание с Северным полюсом

Положение определилось в ночь с 5 на 6 июня. На трассе Северный полюс — остров Рудольфа наступило некоторое просветление. Дзердзеевский сообщил по радио, что ожидает дальнейшего улучшения погоды. Крузе вылетел в глубокую разведку на север к 85-й параллели, с заданием сесть и систематически радировать обстановку.