Геннадий Михасенко - Милый Эп[Книжное изд.]

• Название: Милый Эп[Книжное изд.]
• Автор: Геннадий Михасенко
• Издательство: Восточно-Сибирское книжное издательство
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1974

Книга о подростках. Школа, первая любовь, духовное и нравственное становление личности — такова тематика этого произведения.

---

— Твое здоровье, Мэри.

— Правильно! А знаешь, откуда это?.. Эпиграф к стихам Пушкина:

Пью за здравие Мэри,
Милой Мэри моей.
Тихо запер я двери
И один, без гостей,
Пью за здравие Мэри.

У меня даже мысль появилась выбрать из Пушкина все на английском языке, так, для интереса, хотя кто-то, наверно, давно уже выбрал и защитил диссертацию.

— Эп, я же говорила, что в тебе спит англичанин и что я разбужу его! Кажется, разбудила.

— А знаешь, Валя, он, по-моему, не спал, а дремал. Еще до тебя я Вовке Желчышеву придумал кличку Елоу[31]. Все подхватили, но, конечно, на русский лад — Еловый!

Валя рассмеялась, но тут же нахмурилась.

— Ага, значит, ты сам дремал, сам проснулся, а я тут ни при чем? — спросила она.

— Ну, что ты!.. Без тебя я бы, может, так и умер в полудреме! — признался я, и Валя просияла. — Ты, ты разбудила, и не только англичанина, — добавил я многозначительно. — Кстати, я и тебе прозвище нашел: Буллфинч! [32]

— Буллфинч?.. Верно! Он, Эп, ты не поддразнивай меня английскими кличками, а то доподдразниваешь!

— А что?

— А то, что и тебе есть английская кличка!

— Какая?

— Жуткая! Не скажу.

— Нет уж говори, раз заикнулась!

— Не скажу!

— Скажешь! — пригрозил я, прыжком оказался у кресла, втиснулся рядом с Валей, обнял ее за плечи и стал потряхивать. — Скажешь!.. Скажешь!..

Сквозь смех она взмолилась:

— Скажу, скажу!.. А не обидишься?

 — Клянусь!

— Ну, в общем, есть такое слово эйп, — Валя помедлила и зажмурилась. — Не могу!.. Ну, ладно, раз настаиваешь. Эйп означает — человекообразная обезьяна. Вот.

— Ну и что? — удивился я, вставая и прохаживаясь. — Все правильно. Я и есть человекообразная обезьяна! Посмотри на мои руки, ноги, морду — вылитый шимпанзе! Так что смело зови меня Эйпом! Я тебя Буллфинч, а ты меня Эйп!

— Да ну тебя! — отмахнулась Валя. — И чтобы я больше не слышала Эйпа понял?.. А Буллфинч — пожалуйста. За Буллфинча спасибо, это хорошо. Мы с английским языком очень рады, что ты и вне уроков помнишь нас!

Действительно, я прямо спятил с этим английским. Ложусь с ним и встаю, ем и пью, кричу и пою, спорю по-нерусски с Мёбиусом и даже в туалете не зря теряю время. О том, что я все хватаю на лету, Валя сказала тот раз нарочно, для родительского успокоения, она и сама еще не знала, как я потяну лямку, но скажи она это теперь, была бы права, Во мне вдруг пробились какие-то неведомые родники, просветленно-жгучие, и били-били без устали, освежая и обновляя меня. Казалось бы, ну что можно успеть за считанные дни, а вот успел!..

Анкетный свиток развивался дальше.

— О, приготовься, Эп! — оживилась Валя и впилась в меня лукавым взглядом. — Есть ли у тебя подруга?

Я гмыкнул и спросил:

— А ты как думаешь?

— Эп, не юли!

— Кажется, есть.

— Так и писать, кажется?

— Не знаю.

Валя испытующе посмотрела на меня, печально-осуждающе качнула головой и написала — есть, без кажется. Слабый я человек — во мне что-то дрогнуло, и к векам мгновенно подступил влажный жар.

— Куришь? Нет, — продолжала Валя, сама же отвечая. — Пьешь? Нет.

— Да.

— Что да?

— Пью.

— Как пьешь?

— Как нальют: полстакана — полстакана, рюмку— рюмку. По праздникам, конечно.

— Ну и пьяница — насмешил! — развеселилась Валя. — По праздникам и я пью. Это не считается.

— А мы решили считать.

— Тогда у вас все алкоголиками будут.

— Вот и проверим.

— Ох, и влетит вам!.. Ну ладно, поехали дальше… Хочешь ли покинуть школу?

Сейчас острота этого вопроса притупилась, а последние дни все больше убеждали меня в том, что десятилетку оканчивать надо, иначе можно вывихнуть свою жизнь, но тут я решил проверить Валю и твердо ответил!

— Хочу.

— Эп, да ты что! — Валя бросила ручку и выпрямилась.

— Что?

— Да как что?.. Хочешь остаться со свечным огарком, как говорила Римма Михайловна?

— У нее же мрачный взгляд.

— Но и точный!.. Я поняла, что точный! А в точности всегда, наверно, есть доля мрачности.

— Хм! — буркнул я.

— Вот и будешь в своей церкви это… — она замялась, не зная, что делают в церкви.

— Кадилом махать? — подсказал я.

— Вот именно!.. Нет, Эп, ты это брось!

— А тебе ни разу не хотелось бежать из школы?

— Наоборот! Мне всегда хотелось бежать в школу, и только в школу, чтобы, кроме уроков, ни о чем не заботиться, а уроки для меня делать — это семечки щелкать! — Валя уже отвлеклась от моих дел и подключила свои переживания. — Правда, Эп! Та, будущая самостоятельность меня пугает!.. А вдруг это будет очень трудно? Вдруг я не справлюсь?

— Не пугайся, у тебя не будет самостоятельности, — сказал я, чувствуя, что готовлюсь к сальто-мортале.

— Почему это?

— Выйдешь замуж — и все! — крутанул я.

— А замуж, это что, не самостоятельность?

— Нет.

— Ух ты, какой философ!

— А что, вон Евгений Онегин был философом в осьмнадцать лет, — напомнил я, возвращаясь в свой диапазон. — Мне вот-вот шестнадцать, пора начинать философствовать.

— Как, Эп, тебе разве шестнадцать? — удивилась Валя.

— Да, — печально подтвердил я. — С пятьдесят седьмого.

— А я с пятьдесят восьмого, и мне в июле будет только пятнадцать, — радостно сообщила Валя.

— Дитя!.. А что было в пятьдесят восьмом?

Валя задумалась.

 Конечно, сам по себе год рождения человека ничего не значит для его жизни. Например, отец мой родился в год смерти Репина, а мама в год смерти Горького, но папа не стал художником, а мама не стала писателем. А я вот появился на свет вечером 3 октября 1957 года, а 4 октября у нас запустили первый искусственный спутник земли — как бы в честь меня. Это ли не намек на мое будущее? И я, полюбив физику с математикой, действительно, рванулся туда. Пусть это смешно и даже глупо стыковать случайные вещи, ведь в том же октябре родились еще тысячи самых разных людей, в том числе и ненавидящих физику с математикой, но уж очень хотелось увязать свою судьбу с мировыми событиями.

— Не помню. А зачем?

— Да так.

— Ой, темнишь, Эп! — Валя погрозила мне пальцем. — Или это и называется философствовать?.. А знаешь, мне иногда кажется по твоим глазам, голосу, мыслям, что ты взрослый и только прикидываешься мальчишкой. Правда, правда!

— А это плохо?

— Наоборот! Приятно иметь другом мальчишку и взрослого в одном лице. Как-то надежнее, — прошептала Валя. — Стой, а почему ты не в девятом?

— Должен быть, но однажды проболел… Как подумаю, что остался бы всего год, так аж зубы ломит!

— Ничего, Эп, два года тоже пустяк! Выдюжишь! Я тебе не дам скучать! — загадочно щурясь и подбадривающе кивая, сказала Валя. — Так я пишу нет?

— Если очень сильно попросишь.

— Ух, ты, хитрый! Для него же и еще просить! — легонько возмутилась она, но подошла ко мне, прижала мою голову к своему животу и, гладя ее, словно котенка, ласково заприговаривала:.—Эпчик, миленький, хорошенький, пригоженький, не бросай школу, а го дурачком станешь, попом, бякой, и никто тебя любить не будет! — Я млел, улыбаясь и закрыв глаза, значит, вот какая тут нужна шоколадка! — Хватит?

— Еще!

— Ишь, разнежился! Хватит, Эп!

Дальше особых разногласий не возникло, лишь когда я признал женский и мужской полы равными. Валя заметила, что женщины, наверное, хуже, а когда на вопрос: «кто у нас глава семьи», ответил, что наша семья безголовая или двуголовая и что так и надо, Валя уверенно заявила, что это ошибка и что во главе семьи должен стоять мужчина, и даже пристукнула кулаком. На этом совместный труд наш закончился. Валя пожала мне руку, сказала, что по анкетным данным я парень хоть куда, а без анкетный — еще лучше, и вдруг спохватилась:

— Уроки-то, Эп! Я же еще уроки не сделала!

— А где же ты была до пяти? — спросил я.

— На свидании, — отшутилась она.

— А почему днем?

— Потому что вечером с тобой. — Она вскинула руки мне на плечи, ткнулась лбом в грудь, но, почувствовав, что я собираюсь обнять ее, живо отстранилась: — Все, все, Эп!.. Уж нельзя просто так прислониться!

— Нельзя.

— Проводишь?

— Через полчаса.

— Нет, Эп, сейчас. А то не успею.

— Уроки, уроки! — вздохнул я. — Они отравляют даже вот такие редкие минуты!.. Валя, а давай сегодня забудем про уроки, а? Сегодня было так хорошо?

— Не могу, Эп. Когда вечер, а уроки не сделаны, меня прямо сверлит всю! Хуже чем голод.

— Ну, десять минут!

— Эп!

— Ну, хоть пять!

Валя покачала головой.

Я оделся и хмуро приоткрыл дверь, нарочно лишая себя прощального поцелуя и этим думая наказать Валю, но она прижала дверь ногой и молча, чуть исподлобья, осуждающе-выжидающе уставилась на меня. Я не выдержал и поцеловал ее в щеку.