Владимир Витвицкий - Книга сновидений

• Название: Книга сновидений
• Автор: Владимир Витвицкий
• Жанр: Любовно-фантастические романы

Фантасмагория на тему снов, мечтаний, воспоминаний.

---

Но, отстав от "почему", вы понимаете, что в вашем распоряжении осталось последнее мгновение. Время почти совсем остановилось, оно еле движется, но надвигается и "УАЗик", и вы ясно различаете рисунок протектора — вращения почти нет, но колеса уже сминают снег, и этот звук, хоть и ползком, достигает вашего слуха. Вы стоите по центру, посередине, между двух колес, а рука хоть и медленно, но уже вытянулась в сторону высокого капота, и другая уже опустилась на бедро — сжав кулак, вы тем самым прикрываете кости таза. Вы же военный и знаете, что ранение в область таза жуткая беда и, подумав в медленном времени, вы решили, что лучше пожертвовать рукой, кулаком в роли амортизатора, чем тазом — ведь к нему пристегиваются ноги. И вот одна ваша рука вытянулась навстречу машине, а кулак другой занял свое место, и если ваши вычисления верны, то вас не переедут колеса, не должны. Вы ждете столкновения, время неподвижно, и кажется, что неподвижен и "УАЗик", но мысль удивительна быстра, и это не смотря на то, что вы военный и спортивный. Между рукой и капотом остался сантиметр, не больше, но быстрой мысли хочется заглянуть в это узкое пространство, в застывшую пустоту между железом и человеком, и посмотреть на все со стороны. А цвет у "УАЗика" стандартный, темно-зелено-коричневый, военный, а блики фонарей на нем, как и время, неподвижны, они похожи на замерзшие лужи.

!!!УДАР!!!

То ли удар очень силен, то ли время сжалось, или наоборот — разжалось, но вы не заметили фазы полета. Вы лежите на спине, и чувствуете снег на лице, или чувствуете, что снега нет. Но вы чувствуете! Но только лицом и снег, и видите черное небо, а боли в теле нет. "Возможно, это шок?" — думаете вы, и вам немного страшно пошевелиться и попытаться сесть — вдруг у вас не получится и переломаны ноги. Но вечно лежать нельзя, неудобно — прохожие вокруг, а вы в строгой шинели… и вы отрываете спину от снега, ожидая вспышки боли.

Но все нормально, вспышек нет, вы сели, и теперь вместо неба в пяти метрах от себя видите "УАЗик", только его задранный капот и выдвинутый вперед бампер, и завязшие в снегу колеса. Заныл кулак-амортизатор, нужно встать, и вы, не видя, чувствуете, как сквозь стекла в вас уставился молчаливый ужас. Вы встаете, а на вас, не моргая, смотрят сквозь лобовые стекла. Вы чувствуете это и думаете, что в их глазах вы похожи на терминатора, поднимающегося даже после самых ужасных залпов. Но слишком много "сквозь", и вы не терминатор, хоть и шли из спортзала.

Вы встали, и теперь сами смотрите сквозь стекла, но почему-то не видите водителя, не можете его рассмотреть, а только белое пятно вместо лица, и понимаете, что ужас для вас белого цвета, а для него черного — цвета вашей шинели. И тут же вам становится смешно — между "УАЗиком" и вами нет следов, чистый снег без отпечатков. Вы пролетели метров пять, но не помните состояния полета, наверное, из-за скорости. Возможно, она была быстрее звука вашего пука, и вот теперь, чтобы вернуться, вам нужно пройти по чистому снегу без следов, и вам от этого смешно. Болит кулак, да и другой руке тоже досталось, потом обнаружится, что она немного разбита, а на бедре синяк, что пустяки, и шагнуть вполне возможно.

На третьем шаге вас догоняет мысль, что холодно не только лицу, но и всей голове. Вы смотрите на взрывшие снег колеса, и до вас доходит, сминая неверие, что в этой каше ваша шапка. На четвертом шаге вас догоняет злость, и вы уже ищите глазами врага, но на пятом успокаиваетесь — ваша шапка лежит на капоте, на самом краю. Вас просто выбило из нее, и вы полетели горизонтально, обгоняя звуки пука, а шапка вертикально, и не меняя координат, упала на капот. Смешно: крабом она рассматривает белое пятно, и хорошо, что хорошо зашнурованы ботинки.

Вы надеваете шапку, и это почти счастье, правда, болит кулак, а из "УАЗика" вываливается громкое тело. Нет, не водитель, тот ни жив и ни мертв, а тот, кто рядом. Громкое тело наполняет воздух матюками, и вы в который раз удивляетесь, что вот не задавили, так решили теперь побить. Но вас это совершенно не пугает, вы ждете развития событий и жаждете приближения громкого тела, наперед зная, что все начнется и кончится одним вашим ударом. Но вы уже понимаете, что это не террорист, а просто водила-матросик, и задумываетесь, что вы только что из спортзала и поэтому разгибатель не так силен, и решаете, что прямой здесь не пойдет — иначе на полуматюке смолкшее тело вылетит на дорогу и не дай бог попадет под машину. А оно не такое спортивное, как вы. Здесь к месту крюк, и тело, как ваша шапка, просто свалится вниз, лишь слегка качнувшись. Лишь бы оно подошло на расстояние полусогнутой руки.

Но громкое тело, вероятно прочитав в ваших глазах свою судьбу, не приблизилось — к своему счастью и вашему сожалению. Более того, исчерпав матюки, оно виновато поинтересовалось вашим здоровьем и предложило подвезти, но мало того, что вы военный и спортивный, к тому же вы еще и благородный, и вы отказались, впрочем, без особого негодования. А тело так и не подошло, а белое пятно за стеклом так и не пошевелилось.

И вот вы снова идете по дороге, а метров через двести на вас выруливает новый "УАЗик"! Вам сразу становится как-то неловко и неуютно даже на расчищенном тротуаре, и в черной шинели, и вы подозреваете, что это, наверное, инстинкт самосохранения или с первого раза заученный условный рефлекс — в общем, вас ощутимо отжимает от дороги и от едущего по ней ни в чем не повинного, пока, "УАЗика".

А еще метров через сто вас догоняет еще одно тело, на этот раз любопытное, и тоже в шинели, и так же интересуется вашим здоровьем, а затем проверяет вашу память — не запомнили ли вы номер? "Зачем?" — удивляетесь вы. Вы об этом не подумали и честно спрашиваете об этом любопытное тело — мол, зачем? При этом на вас снова наваливается желание хука. Но любопытное тело вскоре исчезает, вероятно разгадав в вас, как и то тело, громкое, неинтересного собеседника. И вы радуетесь, за него и за себя. Вы идете домой, живой и почти невредимый, только слегка поврежденный, никого не трогаете и размышляете, что все-таки интересно, когда вас сбивает машина, и о роли случая, и о подозрении судьбы, и о том, сколько народа закопают сегодня, после таких вот встреч, или после горячих пуль, или холодных заточек, а сколько перевяжут или зашьют — после неулыбки жене или улыбки не жене. И о том, что если вам за шиворот попала холодная капля, знайте — началась весна и в вас прицелилась громадная сосулька — это гидроприцел. Береженого бог бережет, а если вы не бережены, то кто тогда вас бережет? Как все-таки интересно, очень интересно, когда вас сбивает машина!

Так что — прочь с дороги, громкие и тихие тела! По ней спешит диспетчер, волею случая оказавшийся посреди нетоптаного снега, и поэтому вынужденный торить свою дорожку, постепенно, с каждым шагом превращаясь в навигатора.

* * *

11. Хейлика Бактер 2.

Но: неужели предназначение человека — сторожить собаку? Если так, то тогда предназначение собаки — помогать в этом деле человеку.

Так, или примерно так думала Хейлика Бактер, прислушиваясь к неслышному из-за шума воды дыханию навигатора и приглядываясь к ней самой, быстрой и бьющейся в слегка тронутых льдом каменистых поворотах. Не этот ли ручей, только весенний и от этого полноводный, видела она во сне? Там, дальше, ниже по течению. И если верить сну или слегка о нем задуматься, при этом не заглядывая в сонник, то получается, что быстрая вода опасна для нее, и что она сама, в мыслях и вот-вот в поступках, этой воде подобна?

Однако там, ниже по течению, сейчас не весна, там, в уже медленных струях, крутятся последние, до снега не опавшие листья. Туда, в медлительность после быстроты, в отдых после бега она сама же и отправила сказочника. Того прохожего, что повстречался ей сегодняшним утром, того, который объяснял ей какие-то правила, вероятно, хорошего тона, того, с кем она весь день стремилась еще раз повидаться, того, чью тайну хранит полярная сова.

Но что ей до этого? Однако ее мысли похожи на быстрые водные струи, а взгляд отражает глубины, куда эти струи стремятся. В этих-то глубинах и утонул навигатор, а сказочник заметил быстрые мысли, а может быть и наоборот. Нужно ли спрашивать их об этом? Навигатора, что еле дышит рядом, или сказочника, уже устремившегося к темным глубинам? И Хейлика, резко поднявшись, пошла по течению вниз.

"— Возьми себе щенка.

— Я сама как собака".

Не нужно, двигаясь по руслу реки или ручья, особо задумываться о причинах поворотов, достаточно или восхититься, или чертыхнуться, а наблюдая за падением воды и прислушиваясь к этому падению, стоит отбросить ненужные мысли и не мешать восприятию. Тем более если есть цель впереди, а позади неявная или невнятная досада. Так и Хейлика, оставляя в памяти повороты, падения, неудобные притоки и быстрые, в три шага, переправы, двигалась вниз по течению, отмечая, больше ожидаемо, чем с удивлением, отсутствие тела сказочника в узких или глубоких местах. Как известно, прицел умеет ослаблять блики на неспокойной воде и позволяет заглядывать в небольшие речные глубины даже сквозь сильную рябь. Все очень просто — есть ручей, похожий на небольшую речку, шумный и быстрый, а вниз идти не то чтоб легче, но быстрее, хотя скользко и мешают притоки, к началу зимы порядком обмелевшие, есть первый снег, а на нем нет следов. Приледниковье — дикий край, точное слово.