Роальд Даль - Мой дядюшка Освальд

• Название: Мой дядюшка Освальд
• Автор: Роальд Даль
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-49968-7

«Мой дядюшка Освальд» — единственный взрослый (причем во всех смыслах взрослый) роман выдающегося мастера черного юмора, одного из лучших рассказчиков нашего времени, адепта воинствующей чистоплотности и нежного человеконенавистничества. Вашему вниманию предлагается обширный фрагмент воспоминаний «Освальда Хендрикса Корнелиуса, видного конносье, бонвивана, собирателя пауков, скорпионов и тростей, знатока и любителя оперы, эксперта по китайскому фарфору, соблазнителя женщин и, безо всяких сомнений, величайшего прелюбодея всех времен и народов», героя таких классических повестей Даля, как «Ночная гостья» и «Сука». Рассказ о том, как дядюшка Освальд обрел свое многомиллионное состояние, начинается с экспедиции в Африку за самым мощным в мире афродизиаком; затем до гениальности лихой план грандиозного обогащения сведет Освальда и его партнеров с Пабло Пикассо и Огюстом Ренуаром, Марселем Прустом и Бернардом Шоу, Альбертом Эйнштейном и Зигмундом Фрейдом, а также главами всех королевских домов Европы…

Роман публикуется в новом переводе.

---

На ферме все было готово. Я выскреб бычью сперму из мешка, смешал ее со своим раствором из снятого молока, яичного желтка и глицерина и заполнил получившейся смесью двести пятьдесят резиновых соломинок по половине кубика в каждой. На деле все это даже проще, чем на словах. Соломинки всегда стоят у меня рядами в металлическом штативе, и я использую обычно капельницу. Я на полчаса поставил штатив на лед, затем на десять минут поместил в контейнер с парами жидкого азота. И под конец опустил его в термос с жидким азотом. Весь этот процесс был закончен, прежде чем вернулся мой брат со своей коровой. А теперь у меня было достаточно спермы призового фризского быка, чтобы оплодотворить двести пятьдесят коров. Во всяком случае, я на это надеялся.

— И это сработало? — спросил я.

— Сработало фантастически, — сказал А. Р. Уорсли. — На следующий год херефордские коровы моего брата начали телиться полуфризскими телятами. Я научил его проводить искусственное осеменение и оставил на его ферме канистру с замороженными соломинками. Теперь, мой дорогой Корнелиус, три года спустя, едва ли не каждая корова его стада является помесью херефордской и племенного фризца. Его удои выросли процентов на шестьдесят, и он продал своего быка. Единственная беда, что соломинки у него кончаются. Он хочет, чтобы я сходил с ним в новое опасное путешествие к быку лорда Сомертона. Честно говоря, такая перспектива приводит меня в ужас.

— Тогда вместо вас схожу я, — предложил я.

— Ты не будешь знать, что нужно делать.

— Просто схватить его пипиську и засунуть в мешок, — сказал я. — Вам только и останется, что сидеть на ферме и быть готовым заморозить сперму.

— Ты умеешь ездить на велосипеде?

— Я поеду на своей машине, — сказал я. — Это вдвое быстрее.

Я только что приобрел новейший «моррис каули континенталь», машину, во всем превосходящую «де-дион» моих парижских дней. Его корпус был шоколадно-коричневый, а обивка из настоящей кожи. Он имел никелированную фурнитуру и даже водительскую дверь. Я очень гордился своей машиной.

— Я привезу вам сперму буквально за секунду, — сказал я.

— Превосходная идея, — сказал Уорсли. — Но ты правда согласен это сделать?

— С восторгом, — подтвердил я.

Вскоре я его покинул и поехал назад в Тринити. Мой мозг буквально гудел от мыслей, порожденных рассказом Уорсли. Не было никаких сомнений, что это потрясающее открытие, и когда он его опубликует, весь мир назовет его великим. Возможно, он был даже гений.

Но все это меня не слишком волновало, волновало меня следующее: как мне сделать на этом миллион фунтов? Я ничуть не возражал, чтобы одновременно разбогател и Уорсли, он это вполне заслужил. Но на первом месте стояли интересы вашего покорного слуги. Чем больше я об этом размышлял, тем больше приходил к убеждению, что где-то буквально за углом меня ждет баснословное богатство. Но быки и коровы вызывали у меня сильное сомнение.

Эту ночь я провел без сна, в глубоких раздумьях. Я могу показаться читателю моих дневников весьма легкомысленным человеком, однако это касается только мелких проблем; когда же на кону стоят мои главные интересы, я способен к весьма сосредоточенным размышлениям. Где-то около полуночи у меня появилась мысль. Она меня сразу же прельстила по той простой причине, что в ней сочетались две вещи, увлекавшие меня больше всего, — соблазнение и совокупление. Она увлекла меня еще больше, когда я сообразил, что она связана с огромным количеством соблазнений и совокуплений.

Я встал с кровати, надел халат и принялся делать заметки. Я исследовал проблемы, которые должны были возникнуть. Я думал, как их можно разрешить. И в конце концов пришел к определенному выводу, что эта схема будет работать. Она обязана сработать.

Была тут единственная закавыка. Нужно было убедить Уорсли принять участие в моей затее.

8

На следующий день я нашел его в колледже и предложил отужинать вместе со мной.

— Я никогда не ужинаю вне дома, — сказал он. — Меня ждет дома сестра.

— Но это же деловой ужин, — возразил я. — От него зависит все ваше будущее. Скажите ей, что это жизненно важно, как оно в действительности и есть. Я собираюсь сделать вас богатым человеком.

В конце концов он согласился.

В семь часов вечера я сопроводил его в «Синего вепря», что на Тринити-стрит, и сделал заказ для нас обоих. По дюжине устриц на каждого и бутылку «Кло Вуго Блан» (очень редкое, кстати, вино). Затем вполне достойный ростбиф и хорошее «Вольнэ».

— Вы, Корнелиус, живете на широкую ногу, — сказал Уорсли.

— Я иначе не привык, — ответил я. — Вы любите устриц?

— Люблю, и очень.

Официант открывал устриц у стойки бара, а мы наблюдали, как он это делает. Устрицы были колчестерские, средних размеров и довольно толстые. Другой официант принес их нам. Винный официант открыл «Кло Вуго Блан», и мы начали есть.

— Я вижу, вы жуете устриц, — сказал я.

— А что же еще с ними делать?

— Глотать их целиком.

— Это просто смешно.

— Совсем наоборот, — возразил я. — Когда ешь устриц, главное удовольствие в ощущении, как они проскальзывают в горло.

— Не верю.

— И огромное удовольствие дает сознание, что ты глотаешь их еще живыми.

— Я предпочитаю об этом не думать.

— О, об этом необходимо думать. Если хорошенько сосредоточиться, можно даже почувствовать, как живая устрица корежится у тебя в желудке.

Никотиновые усы А. Р. Уорсли начали дрожать; они напоминали нервную щетинистую гусеницу, прилипшую к его верхней губе.

— Если присмотреться получше к некоторой части устрицы… вот здесь, — показал я, — можно заметить еле заметное движение пульса. Вон он, видите? А затем, когда вкалываешь вилку… вот таким образом… плоть устрицы двигается. Она в страхе отдергивается. То же самое, когда выдавливаешь на нее лимон. Устрицы не любят лимонный сок, как не любят, чтобы их протыкали вилкой. Они отдергиваются, они дрожат. Теперь я проглочу вот эту. Красавица, не правда ли?.. Ну вот, она спускается по пищеводу… несколько секунд я буду хранить неподвижность, чтобы полностью ощутить, как она мягко движется в моем желудке.

Щетинистая гусеница на верхней губе Уорсли стала дергаться еще сильнее, его щеки заметно побледнели. Он медленно отодвинул тарелку с устрицами в сторону.

— Я закажу вам копченую семгу.

— Спасибо.

Я заказал ему семгу и переложил оставшихся устриц на свою тарелку. Он был теперь тихий, пришибленный, что мне, собственно, и требовалось. Да кой черт, мужик в два раза меня старше, и я что есть сил стараюсь размягчить его, прежде чем сделать ему роскошное предложение. Если мне хотелось иметь хоть малейшие шансы убедить его согласиться на мой план, я был просто обязан хорошенько его размягчить и крепко взять в свои руки. Немного подумав, я решил размягчить его еще сильнее.

— Я вам рассказывал когда-нибудь про свою старую нянюшку? — спросил я.

— Я думал, вы хотели поговорить о моем открытии, — сказал Уорсли; подошедший официант поставил перед ним тарелку с копченой семгой. — Совсем другое дело, — сказал он. — Весьма аппетитно выглядит.

— Когда мне исполнилось девять лет и меня отдали в школу-интернат, родители отпустили мою милую нянюшку на пенсию. Они купили ей маленький домик в сельской местности, и там она и жила. Восьмидесяти пяти, если не больше лет, она была поразительно крепка для своего возраста. И она никогда ни на что не жаловалась. Но однажды моя мама пошла навестить нянюшку и увидела, что та выглядит совсем больной. Она стала ее строго расспрашивать, и в конце концов нянюшка призналась, что у нее страшные боли в желудке. «А давно они появились?» — спросила мама. И нянюшка не сразу, но призналась, что они у нее уже несколько лет, только теперь стали совсем невыносимыми. Мама вызвала ей врача, и врач отправил ее в больницу. Ее просветили рентгеном и обнаружили нечто крайне необычное. Как раз посреди ее желудка располагались примерно в трех дюймах друг от друга два маленьких непонятных объекта. Такие полупрозрачные шарики. Никто в больнице не понимал, что это может быть такое, и они решили обследовать ее, сделав операцию.

— Надеюсь, это не будет вашим очередным неприятным анекдотом, — сказал Уорсли, жуя свою семгу.

— Это просто потрясает воображение, — ответил я. — Эта история обязательно вас заинтересует.

— Тогда расскажите дальше.

— И когда хирург ее вскрыл, чем, по-вашему, оказались эти два круглых объекта?

— Не имею представления.

— Это были глаза.

— Это в каком же смысле глаза?

— Хирург смотрел в два круглых, немигающих, довольно оживленных глаза. И эти глаза смотрели на него.

— Чушь какая-то.

— Ни в коем случае, — возразил я. — И кому, по-вашему, они принадлежали, эти глаза?