Элли Каунди - Обрученные

• Название: Обрученные
• Автор: Элли Каунди
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-271-28359-8

Кассия всегда доверяла решениям Общества. Ведь оно заботится о своих гражданах и стремится обеспечить им продолжительную жизнь в комфорте и безопасности. Школа, профессия, дом, семья, увлечения, свободное время, романтические отношения — все под контролем системы, которая способна предсказать оптимальный выбор для каждого гражданина. В день своего семнадцатилетия на Банкете обручения Кассия узнает, что ее официальной парой должен стать ее друг детства Ксандер. Кассия счастлива, потому что убеждена, что Общество не может ошибаться и Ксандер будет для нее оптимальным выбором. Но неожиданно ее радость омрачается непредвиденным сбоем в работе системы. А вместе с ним приходят сомнения в справедливости жизни без свободы выбора.

---

— Но нам никогда не разрешали остаться там надолго, — заметил Кай.

— Он был из вашей провинции? — Я на момент застываю: мне слышится звук свистка инструктора. Но это лишь пронзительный зов птицы из полога листьев над нами.

— Я не знаю. Не знаю, реальный ли это человек, существовал ли он когда-нибудь на свете.

— Тогда зачем рассказывать его историю? — Я не понимаю и на момент чувствую себя обманутой. Зачем Кай рассказывает мне об этом человеке и вызывает мое сочувствие к нему, если его никогда не существовало в реальной жизни?

Кай на минуту задумывается. Его глаза становятся огромными и глубокими, как океаны в других сказках или как небо в его собственном рассказе.

— Даже если он и его история выдуманы, многие из нас живут в точности как он. Так что это в любом случае правда.

Я обдумываю его слова, в то время как мы быстро движемся вперед, маркируя упавшие деревья и обходя или пробираясь сквозь чащи.

Здесь стоит почти незнакомый мне запах перегноя, хотя в лесу следов гниения не видно. Этот запах даже приятен. Так пахнут растения, вернувшиеся в землю; деревья, когда они превращаются в пыль.

Но холм может таить в себе что-то. Я вспоминаю слова Кая и его рисунки и понимаю, что нет места идеально хорошего. И нет места абсолютно плохого. Раньше я думала в абсолютных категориях и верила, что наше Общество совершенно. В тот вечер, когда они пришли за нашими артефактами, я поверила, что наше Общество ужасно. Теперь я просто не знаю, что думать.

Кай затуманивает смысл вещей. И в то же время помогает видеть яснее. И то же делаю для него я.

— Зачем ты проигрываешь? — спрашиваю я, когда мы останавливаемся на небольшой полянке.

Его лицо каменеет.

— Я должен.

— Каждый раз? И ты даже не позволяешь себе думать о выигрыше?

— Я всегда думаю о выигрыше, — отвечает мне Кай.

И опять в его глазах огонь; он ломает и раскидывает ветки в разные стороны, освобождая проход для нас, и ждет, чтобы я прошла, но я стою рядом с ним. Он смотрит на меня, тени от листьев пересекают его лицо, чередуясь с солнечным светом. Он смотрит на мои губы, и от этого мне трудно говорить, хотя я знаю, что хочу сказать.

— Ксандер знает, что ты проигрываешь нарочно.

— Да, я знаю и это, — произносит Кай. Легкая улыбка трогает уголки его рта. Так он улыбался вчера, когда ставил на доску последнюю фишку. Есть еще вопросы?

— Только один, — говорю я. — Какого цвета на самом деле у тебя глаза? — Я хочу знать, как он видит самого себя — настоящего Кая, — осмеливается ли взглянуть себе в лицо?

— Синие, — отвечает он удивленно. — Всегда были синими.

— Не для меня.

— Какие же они, по-твоему? — спрашивает Кай, изумленный и озадаченный. Теперь он смотрит не на мои губы, а мне в глаза.

— Многоцветные, — отвечаю я. — Сначала я думала, что они карие. Однажды они показались мне зелеными, в другой раз — серыми. Хотя чаще всего они синие.

— А какие они сейчас? — спрашивает он, немного расширив глаза и наклонившись ближе, чтобы дать мне смотреть в них так долго и так глубоко, как я хочу.

Не могу наглядеться. Они кажутся синими, потом черными, потом каких-то других цветов. Я надеюсь, что они, эти глаза, видят сейчас меня. Кассию. Такую, как есть. И то, что я сейчас чувствую.

— Ну? — спрашивает Кай.

— Они всех цветов, — отвечаю я, — всех. Какое-то время мы стоим неподвижно, прикованные к месту взглядами друг друга и запертые ветками деревьев этого холма, вершины которой нам, наверное, никогда не достичь. Потом я иду первая. Прокладываю себе путь сквозь самую запутанную чащу и взбираюсь на маленькое поваленное дерево.

Слышу, что Кай следует за мной и делает то же самое.

Я влюбляюсь. Я влюблена. И не в Ксандера, хотя его я тоже люблю. Я уверена в этом, как и в том, что Кая я люблю по-другому.

Пока я привязываю на деревья красные полоски, я мечтаю о том, чтобы наше Общество рухнуло со всеми его системами, включая систему подбора пар, и тогда я смогу соединиться с Каем. И вдруг осознаю эгоистичность этой мечты. Даже если падение нашего Общества улучшит жизнь некоторых из нас, оно непременно ухудшит жизнь других. Кто я такая, чтобы желать изменения порядка вещей и быть настолько жадной, чтобы хотеть большего? Если Общество изменится и порядок вещей станет другим, как смогу я сказать девочке, которой нравится безопасность и защищенность ее жизни, что теперь она будет благодаря мне постоянно подвергаться опасности?

Ответ один: я — не такая, как все. Так случилось, что я не из числа большинства. Всю мою жизнь у меня были проблемы и сложности.

— Кассия, — зовет меня Кай. Он обламывает еще одну ветку, быстрым движением наклоняется и начинает писать на толстом слое грязной лесной земли. Чтобы обнажить ее, приходится убрать листья; притаившийся под ними паук стремительно убегает.

— Смотри, — говорит Кай и показывает мне незнакомую букву. «К».

Благодарная за то, что он отвлек меня от тревожных мыслей, я склоняюсь рядом с ним. Эта буква кажется мне самой трудной, и мне стоит немалых усилий изобразить нечто, хотя бы немного на нее похожее. Несмотря на то что у меня уже есть некоторый опыт написания букв, мои руки еще не привыкли к этому занятию. Писать — совсем не то же самое, что печатать. Когда, наконец, я пишу правильно и поднимаю голову, я вижу, что Кай посмеивается надо мной.

— Ну, что ж, я написала «К», — говорю я, усмехаясь в ответ. — Но вообще это странно. Я думала, мы будем двигаться по алфавиту.

— Так и было, — отвечает Кай, — но потом я подумал, что неплохо бы научиться писать «К».

— Какая же будет следующая? — спрашиваю я с притворной невинностью. — Может быть, «у»?[9]

— Может быть, — соглашается Кай. Он больше не улыбается, но в глазах вспыхивают озорные огоньки.

Снизу раздается свист. Услышав его, я удивляюсь, как могла спутать его с птичьим свистом. Этот звук — металлический, искусственный, а тот — высокий, чистый и прелестный.

Я вздыхаю и провожу рукой по грязи, возвращая буквы земле. Потом начинаю искать камешки для пирамиды, и Кай делает то же самое. Вместе, камень за камнем, мы строим башню.

Когда я кладу последний камешек на вершину, Кай закрывает мою руку своей. Я не спешу убрать руку. Не хочу ничего разрушить. Мне нравится прикосновение его теплой, огрубевшей от работы ладони к тыльной стороне моей руки, а под ладонью — ощущение холодной, гладкой поверхности камня. Потом я медленно и осторожно поворачиваю руку ладонью вверх, и наши пальцы сплетаются.

— Я никогда не смогу быть обручен, — говорит он, глядя на наши руки, а потом в мои глаза. — У меня статус «Отклонение от нормы». — И ждет моего ответа.

— Но ведь это не «Аномалия», — отвечаю я, стараясь придать легкость моему тону, и тут же понимаю, что это ошибка: в этом нет ничего легкого.

— Пока нет, — соглашается он, но оттенок юмора в его тоне звучит натянуто.

Сделать свой выбор — это одно дело, и совсем другое — никогда не иметь ни одного шанса. Острое чувство холодного одиночества пронзает меня. Каково это, когда ты совсем один? Знать, что никого никогда не будет рядом...

Теперь я понимаю, что вся эта статистика, которую нам приводят чиновники, ничего для меня не значит. Я знаю, что вокруг есть много счастливых людей, и я рада за них. Но есть Кай. И если он, единственный из ста, отброшен на обочину, мне никогда больше не будет спокойно и хорошо, пусть даже остальные девяносто девять счастливы и успешны. Мне безразличен инструктор, который ждет внизу, другие участники восхождения, спешащие сейчас вниз, пробираясь между деревьями, и вообще — что бы то ни было. И одновременно я осознаю, как опасно мое сегодняшнее состояние.

— Но если бы ты был обручен, — спрашиваю я мягко, — как ты думаешь, на кого она была бы похожа?

— На тебя, — отвечает он мгновенно, даже не лав мне закончить фразу. — На тебя.

Он не целует меня. Мы просто стоим и стараемся сдержать дыхание. Но теперь я знаю: я не смогу больше «идти покорно». Даже ради безопасности родителей и семьи.

Даже ради Ксандера.

ГЛАВА 22

Несколькими днями позже я сижу на уроке языка и литературы, глядя на женщину-инструктора и слушая ее речь о том, как важно уметь составлять краткие сообщения при общении через порт. Внезапно, как бы иллюстрируя ее мысль, через главный порт классной комнаты проходит сообщение. Кассия Рейес. Нарушение правил. В ближайшее время прибудет официальное лицо, чтобы сопроводить вас.

Все поворачиваются и смотрят на меня. В классе воцаряется молчание. Школьники перестают печатать на своих скрайбах, их пальцы замирают. Даже инструктор позволяет выражению крайнего удивления пересечь ее лицо, она и не пытается продолжить урок. Давно уже здесь никто не совершал Нарушений. Тем более объявленных публично.

Я встаю.

В каком-то смысле я готова к этому. Я жду этого. Никто не может нарушить столько правил и однажды не быть пойманным.