Элли Каунди - Обрученные

• Название: Обрученные
• Автор: Элли Каунди
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-271-28359-8

Кассия всегда доверяла решениям Общества. Ведь оно заботится о своих гражданах и стремится обеспечить им продолжительную жизнь в комфорте и безопасности. Школа, профессия, дом, семья, увлечения, свободное время, романтические отношения — все под контролем системы, которая способна предсказать оптимальный выбор для каждого гражданина. В день своего семнадцатилетия на Банкете обручения Кассия узнает, что ее официальной парой должен стать ее друг детства Ксандер. Кассия счастлива, потому что убеждена, что Общество не может ошибаться и Ксандер будет для нее оптимальным выбором. Но неожиданно ее радость омрачается непредвиденным сбоем в работе системы. А вместе с ним приходят сомнения в справедливости жизни без свободы выбора.

---

Это почти невыносимо — так понимать его. Каждая пауза, каждое его движение, чтобы поставить фишку на черное или серое поле, вызывают во мне желание схватить его руку и прижать ее к своему сердцу там, где сильнее боль. Не знаю, исцелил бы меня такой поступок или совсем разорвал бы мое сердце, но хотя бы кончилось это постоянное голодное ожидание.

Ксандер играет с отвагой и умом, Каем руководит глубокая интуиция и расчет; оба — сильные игроки. Они так прекрасно подходят друг другу.

Сейчас ход Кая. Ксандер зорко за ним наблюдает. Рука Кая нависает над доской. В тот момент, когда фишка в воздухе, я вижу, куда надо ее опустить, Чтобы выиграть, и знаю, что он это тоже видит. Он планировал всю игру для этого последнего движения. Он смотрит на Ксандера, и Ксандер отвечает ему взглядом, и оба связаны игрой, более глубокой и начатой раньше, чем этот поединок на доске.

И Кай опускает руку и ставит фишку на то поле, где Ксандеру легко взять ее и выиграть. У Кая нет и тени сомнения в сделанном ходе. Он ставит фишку с громким стуком, затем откидывается на спинку стула и смотрит в потолок. Мне кажется, я вижу слабый намек на улыбку на его губах, но я не уверена в этом — она тает быстрее, чем снежинка на рельсах.

Сделанный Каем ход — не блестящий ход, который привел бы его к выигрышу, но и не глупый. Это ход среднего игрока. Отведя взор от потолка, он встречает мой пристальный взгляд и держит его, как держал фишку перед тем, как поставить ее на доску. И говорит мне беззвучно то, чего нельзя произнести вслух.

Кай мог выиграть. Он мог бы выиграть все их игры, включая ту, которую он сейчас проиграл. Он точно знает, как надо играть, и именно поэтому все время проигрывает.

ГЛАВА 21

На следующий день я с трудом заставляю себя сосредоточиться на работе. Наши воскресенья — для работы, а не для активного отдыха, поэтому я не увижу Кая раньше понедельника. Не смогу поговорить с ним о его истории, не смогу сказать ему, как мне жалко его родителей. Правда, я говорила эти слова раньше, когда он только появился у Макхэмов и все приветствовали его и выражали сочувствие.

Но теперь все по-другому, теперь я знаю, что произошло. Раньше я только знала, что они умерли, но не знала, как именно. Не знала, что он видел этот смертельный дождь с неба и ничем не мог помочь. Сжечь салфетку с этой частью его истории — один из самых трудных поступков в моей жизни. Как книги из реставрируемой библиотеки, как дедушкино стихотворение, история Кая шаг за шагом превращается в пепел и ничто.

Но он помнит ее, а теперь помню и я тоже.

На моем экране появляется сообщение от Норы, которое прерывает мою работу. Пожалуйста, подойдите в офис супервайзора. Я поднимаю голову от сортировочных рядов, чтобы посмотреть на Нору, и выпрямляюсь в изумлении.

Чиновники снова пришли ко мне.

Они наблюдают, как я иду к ним между рядами других сортировщиков, и мне кажется, что они смотрят на меня одобрительно. Мне становится легче.

— Поздравляем, — обращается ко мне седовласый чиновник, когда я подхожу к ним, — ваш тест оценен очень высоко.

— Благодарю вас, — отвечаю я, как всегда, но на этот раз я действительно чувствую благодарность.

— Следующая ступень — сортировка реальной жизни, — объясняет седовласый. — В ближайшем будущем мы сопроводим вас на место, где будет проходить ваш тест.

Я киваю. Я уже слышала об этом. Они предложат мне сортировать реальную информацию — новости или людей, например школьников из одного класса, чтобы посмотреть, могу ли я применить результаты своей работы в реальной жизни. Если смогу, то буду переведена на следующую ступень, и это определит место моей будущей работы.

Это случается быстро. Вообще, все в последнее время происходит быстро: стремительное изъятие ценных вещей из частных владений, внезапная командировка моей мамы, уход из школы одного за другим старшеклассников в начале года.

Чиновники ждут моего ответа.

— Благодарю вас, — повторяю я.

В воскресенье днем мама получает на работе сообщение: ехать домой и собираться в дорогу. Ей предстоит новая поездка, которая может продлиться даже дольше, чем первая. Я вижу, что отцу это не нравится, и Брэму тоже, а если честно, то и мне.

Сижу на кровати и наблюдаю, как она пакует вещи: две смены рабочей одежды, пижамы, нижнее белье, чулки. Открывает контейнер с таблетками и проверяет их.

Зеленой таблетки нет. Она смотрит на меня. Я отворачиваюсь.

И начинаю понимать, что ее командировки были трудными; труднее, чем это могло показаться. И что отсутствие в контейнере зеленой таблетки говорит скорее о ее силе, чем о слабости. Порученное ей дело оказалось таким трудным, что ей пришлось принять зеленую таблетку. Не менее тяжело и держать все в себе, не поделиться снами. Но она сильная и хранит молчание, чтобы защитить нас.

— Кассия? Молли? — В комнату входит отец, и я встаю, чтобы уйти. Быстро подхожу к маме, обнимаю ее. Наши взгляды встречаются, я улыбаюсь ей. Хочу дать ей понять, что мне не надо было отворачиваться. Мне не стыдно за нее. Я знаю, как трудно хранить тайну. Я, может быть, и сортировщик, как рой отец и мой дед, но я также дочь своей матери.

В понедельник утром мы с Каем углубляемся в лес и находим то место, до которого мы дошли в прошлый раз. Снова начинаем отмечать красными полосками упавшие деревья. Мне нелегко начать разговор. Страшно нарушить покой этого леса ужасами Отдаленных провинций, но он так долго страдал в одиночестве, что я не могу больше ни минуты заставлять его ждать.

— Кай, мне жаль, мне так жаль, что они умерли...

Он молча обматывает красной тканью стебель колючего кустарника, только руки немного дрожат. Я знаю, что значит для таких, как Кай, невольное проявление слабости, и мне хочется утешить его. Мягко и нежно я дотрагиваюсь рукой до его спины, просто чтобы он знал, что я здесь. Как только я касаюсь его рубашки, он резко поворачивается, и я отдергиваю руку, потому что вижу в его глазах боль. Его взгляд умоляет меня не говорить больше ничего — достаточно того, что я все знаю. Может быть, это даже слишком много.

— Кто такой Сизиф? — спрашиваю я, чтобы как-то отвлечь его. — Ты однажды упомянул его имя, когда инструктор объявил нам, что у нас будет восхождение на Большой холм.

— Миф о нем возник очень давно. — Кай встает и идет дальше. Видно, сегодня он ощущает потребность в постоянном движении. — Мой отец очень любил рассказывать о нем. Он хотел быть таким, как Сизиф, потому что тот был сильным и хитрым и всегда доставлял неприятности Обществу и чиновникам.

Никогда раньше Кай не рассказывал о своем отце. Его голос звучит ровно, по его тону нельзя сказать, что он чувствует к отцу, который умер много лет назад и чье имя он держал в руке на рисунке.

— В одном из мифов Сизиф попросил чиновника показать ему, как работает оружие, а потом направил его против этого чиновника.

Я поражена, и Кай, по-видимому, предвидел мое удивление. У него добрые глаза, и он объясняет:

— Это старая история, еще с тех времен, когда чиновники носили оружие. Больше они оружие не применяют.

Он не сказал того, что мы оба знаем: им не нужно его применять. Угроза изменения статуса держит каждого в повиновении.

И снова Кай идет вперед, с трудом прокладывая себе путь. Я наблюдаю за его движениями, за игрой мускулов на спине. Иду так близко вслед за ним, что успеваю проскальзывать под ветками, которые он отводит, чтобы пройти. На секунду его запах представляется мне запахом леса. Я думаю: наверное, так пахнет шалфей; он говорил, что это был его любимый запах в прежней жизни. Хорошо бы, он полюбил запах этого леса, потому что это мой запах.

— Общество решило придумать для Сизифа особое наказание, потому что он осмелился подумать, что он такой же, как они, что он равен им по уму, в то время как он не был ни чиновником, ни даже гражданином. Он был никем. Человеком со статусом «Отклонение» из Отдаленных провинций.

— И что они с ним сделали?

— Они дали ему работу. Он должен был втащить камень, огромный камень, на вершину горы.

— Мне кажется, это не так уж страшно. — В моем голосе звучит облегчение. Если эта история закончилась хорошо для Сизифа, может быть, она так же хорошо закончится и для Кая?

— Это не так легко, как может показаться. Когда он был уже близок к вершине, камень покачнулся и покатился вниз, к подножию горы. Ему пришлось все начать сначала. И это повторялось каждый раз. Он так никогда и не достиг вершины. И был обречен навечно толкать камень в гору.

— Понимаю, — говорю я. Наши восхождения на малый холм напомнили Каю о Сизифе. День за днем мы делали одно и то же: карабкались наверх и спускались вниз. — Но ведь мы же достигли вершины малого холма.

— Но нам никогда не разрешали остаться там надолго, — заметил Кай.

— Он был из вашей провинции? — Я на момент застываю: мне слышится звук свистка инструктора. Но это лишь пронзительный зов птицы из полога листьев над нами.