Велиар Архипов - Эротические страницы из жизни Фролова

• Название: Эротические страницы из жизни Фролова
• Автор: Велиар Архипов
• Жанр: Эротика

---

Поцеловала в щеку.

Сережка с нескрываемым удовольствием около часа развлекал их вновь приобретенными знаниями в области военно-морского флота. Раньше он не знал, кем будет, а теперь точно офицером. Как его дедушка Сергей, только на корабле. В океане волны знаете какие? Так вот, почти всех хлопцев на самых высоких качелях укачивает уже через пять-десять минут, а он может на полный оборот качаться целых два часа и хоть бы хны. Он от природы для моря.

‒ Где ты накачался столькими знаниями?

‒ Книжки в ноутбуке читал, пока корабль делал. У Толика. Такая кликуха у Анатолия Романыча.

‒ Он что, всем давал читать?

‒ Нет, ты что. Только нам со Светкой.

‒ С какой стати?

‒ Как с какой? Мы же особенные. Мы Фроловы. Светка вообще два раза облазила.

‒ В каком смысле?

‒ На солнце засыпала. Как убитая. Она же и по ночам читала.

Эти ночные чтения слегка заволновали родителей. Хотя вообще-то Светланкиным словам Виктор почему-то полностью доверял. И потому стал успокаивать жену, что ничего страшного в этом нет.

В разговоре перед постелью попался удобный момент и Виктор, наконец, спросил, что произошло в тот вечер, когда Светланка затеяла Сережкино просвещение. Ирка сразу насупилась, видно было, что ей не очень приятно вспоминать, хотя от Виктора не укрылось, что она сегодня уже не раз это делала про себя.

‒ Дура я, ‒ высказалась она, ‒ вечно что-нибудь ляпну… Он так внимательно слушал… я столько ему рассказала, очень хорошо рассказала; показывала тут же все, то на себе, то на нем; о матке рассказала, о беременности, о том, как я его рожала, самой даже понравилось, какая я учительница… а потом все-таки ляпнула… у него перчик торчком под трусиками выпятился, я взяла и пошутила на свою голову: тебе что, туда хочется, да? Если бы ты видел его глаза! Как дико он на меня посмотрел… Это ужас какой-то… Такая обида в нем… Столько боли… Я и сейчас не могу понять, что он говорил тогда своим взглядом… И не знаю, как теперь с ним себя вести. Перчик у него сразу сник, он схватился и убежал. А меня как парализовало. Так хотелось встать и за ним, извиниться или еще что-нибудь, не знаю. А двинуться почти не могу. А как почувствовала тебя, ‒ еще страшнее стало, боялась наброситься и бить тебя, бить… не знаю, за что. И Светку чуть не убить хотела.

В эту ночь они уснули, почти не дотронувшись друг до друга. Разве что Виктор то и дело успокаивающе поглаживал ее плечо.

А проснувшись глубокой ночью по неожиданной нужде, он вдруг заметил свет в Светланкиной комнате. Постучал, потом открыл дверь и сразу услышал ее шепот:

‒ Папочка, не волнуйся, я уже закончила. Столько пришлось записывать… Представляешь, я оказывается их самих захомутала почти как по написанному здесь…

‒ Кого их?

‒ Танечку и Толика.

‒ Что значит захомутала?

‒ Ну, это образно. Подчинила своему влиянию, понимаешь? Как ты маму. Ты не волнуйся, я уже ложусь. Иди, писай.

Потом вдруг остановила:

‒ Подожди. Если я захочу, я и трахнуть могу их обоих. Представляешь?

А он потом долго лежал и мучился мыслями, могла бы она сказануть такое или вообще о таком подумать, если бы он не сделал то же самое с ней. Сказануть точно не смогла бы, а подумать… может, и не пришло бы ей такое в голову… Хотя кто знает, что творится в головах столь юных дев, вдоволь насмотревшихся заокеанской кинопряни…

Почти все воскресенье Виктор с Ириной провели вдвоем, консервируя на зиму огурцы. Светланка заявилась к ужину, а Сережку оставила у бабушки до завтра, как и намеревалась еще вчера. У Елены Андреевны она даже выспалась, заняла потом почти на пять часов ее компьютер, ‒ бабушке пришлось ее от него чуть ли не силком отгонять.

Уединиться родителям после ужина она не дала, безапелляционно заявив, что сегодняшний вечер принадлежит ей в полном объеме, она сегодня хозяйка дома по всем вопросам.

‒ Тогда и ужин надо было готовить, а не сидеть возле компьютера, ‒ заметила мама, на что получила заверение по поводу предстоящего через некоторое время завтрака, которым их сегодняшний день на самом деле закончится.

Какое-то время родители слушали ее лекцию о достижениях в нейро-лингвистическом программировании, а потом, как это уже само собой предполагалось, она затащила их в постель, чтобы они не тянули резину до полночи.

‒ Ты что, и лифчик снимала, когда загорала? ‒ встревожилась Ирка.

‒ Это немножко. Там было такое место, что никто не видел. Им полезно, если чуть-чуть. Я читала. Тебе тоже нужно слегка их просолярить. Совсем белые. Особенно плохо считается, если все тело сильно загорит, а груди абсолютно нет. Пап, потрогай, как они у меня. Это со вчера так набухли, у меня месячные послезавтра пойдут. Вы полюбоваться своей дочкой не хотите?

‒ Давай, снимай, ‒ поддержала Иринка, ‒ полюбуемся.

Светланка тут же стянула с себя трусики и принялась выставляться перед мамчик-папчиком разными журнальными позами, шаловливо демонстрируя все свои девичьи прелести в самых выгодных ракурсах.

>Ты посмотри на нее, ‒ не выдержала Ирина, ‒ настоящая юная самка. Сильная, смелая, независимая. Увидела б ее врачиха Флора… не дай Бог.

>Вся в тебя. И в бабушку… Своей девчушкой так вся в нее.

Светка вдруг остановилась и удивленно вскинула брови:

‒ Как вы это делаете?

‒ Что делаем?

‒ Переговариваетесь. Самка, врачиха.

‒ К-какая… врачиха? ‒ оторопела Ирка.

‒ Не притворяйся. Я все слышу. Зачем ты меня так назвала? Я что, на сучку похожая, что ли?

‒ Что ты, доченька. Это в хорошем смысле, исконном. От слова "сам". Самостоятельная то есть, самодостаточная. Это вроде как похвала такая. Так некоторые говорят, когда восхищаются женщиной.

‒ Я вообще-то в папу. И совсем не сучка. Правда, папа?

‒ Господи… опять ляпнула черт-те что… ‒ засокрушалась Ирка, с испуганным изумлением глядя в глаза своему мужу.

‒ И давно ты… слышишь? ‒ спросил он.

‒ А вы что, давно так… сообщаетесь?

‒ Сначала я спросил.

‒ Нет. Сегодня первый раз.

И вдруг смутилась, скорежилась, глаза в колени опустила.

‒ Ну, один еще раз маму слышала. Но это она сама с собой.

‒ Когда?

‒ Еще до деревни.

‒ И что ты слышала? ‒ насторожилась Ирка.

‒ Я при папе не скажу.

‒ У нас с папой нет секретов друг от друга.

‒ Все равно не скажу.

‒ Скажи сейчас же!

‒ Мам, ты что?

‒ Говори. Раз начала.

‒ Ну, про этого… который… твои трусики… трогал.

И сама испугалась своему предательству. Пальцами рот прикрыла. В ожидании грозы.

‒ Папа об этом знает, ‒ успокоила ее Ирка.

‒ И что?

Ирка страшно смутилась. Видно было, что она готова сквозь кровать, пол и дальше сквозь землю провалиться.

‒ Он… разрешил.

‒ Как это? Все, что ли?

‒ Все.

‒ И ты дала?

‒ Дала…

‒ Класс… ‒ растерянно пробормотала Светка. ‒ А по заднице? Надавал потом?

‒ Н-нет. Не надавал.

‒ А я б надавала.

‒ Тогда и мне вам надавать?

‒ Ничего себе! Ну ты и даешь! Сравнила. Мы же родные. Нам можно.

Но Ирка уже спрятала свое лицо в ее коленях. От еще более нового стыда. Опять ляпнула пакость…

А Светка воспользовалась моментом, оголила от рубашки ее выставившуюся попу, и оттянула по каждой ягодице с такой силой, с таким звонким лязгом, что Ирка дважды вскрикнула от боли и сжала от напряжения пальцами ее бедра.

‒ Вот. Теперь ей легче будет. Почему ты так не сделал? Пожалел?

‒ Светка, разве так можно… маму!? ‒ не выдержал Виктор, заметивший вылетевшие из ее глаз мстительные искры.

‒ Надо. Тебе сильно больно, мамочка? ‒ подняла она ее лицо к своему.

‒ Ничего, ‒ прошептала Ирка. ‒ Ничего, доченька.

‒ А у меня ладонь аж печет.

И Ирка стала целовать ее ладонь, чтоб она у нее не пекла…

А Виктор ‒ моментально покрасневшие Иркины ягодицы.

‒ Я сама, ‒ перебила его Светка и сделала то же самое.

А когда они подняли головы, отец строго сказал:

‒ Чтобы больше никогда так не делала, слышишь! Тебя мама хоть раз ударила?

Она сжалась от его окрика и промямлила:

‒ Не буду… Никогда больше не буду… Папочка, обними нас…

А ему больше ничего и не оставалось делать.

Так они пролежали несколько минут молча, обнятые им, ‒ мама спиной к дочери, дочь спиной к отцу.

‒ Мам, можно я сегодня буду первая?

‒ Можно… ‒ неожиданно ответила Ирина.

‒ Пап, ты слышал?

‒ Слышал.

И перенес свою руку на Светкины груди.

‒ Только не сильно их, они уже немножко болят.

‒ Да. Я не сильно.

‒ Лучше туда. Где совсем бело. К яське.

И он опустил ладонь туда, где совсем бело. К ясоньке.

‒ Мам, ты будешь смотреть?

‒ Да.

‒ Только мы сначала долго ласкаться будем. Во всех местах. Слышишь, папочка?

‒ Слышу.

‒ Тогда ласкай. А потом я тебя.