Афанасий Кузнецов - Тайна римского саркофага

• Название: Тайна римского саркофага
• Автор: Афанасий Кузнецов
• Издательство: Пермское книжное издательство
• Жанр: О войне
• Год: 1967

Вблизи знаменитой Аппиевой дороги, ведущей к Риму, высится величественный памятник бойцам Сопротивления фашизму. Под ним, в нише молчаливых Ардеатинских пещер, установлены 335 саркофагов. И на одном из них — фамилия русского матроса, о котором в Италии слагают легенды. А он, этот человек, чья жизнь действительно похожа на легенду, оказывается, жив и продолжает трудиться...

О разгаданной тайне римского саркофага, связанной с удивительной жизнью Алексея Кубышкина, и написана эта повесть.

В основе ее сюжета — подлинные события, конкретные факты антифашистской деятельности русских партизан в Италии, трагическая гибель бойцов сопротивления в Ардеатинских пещерах.

http://publ.lib.ru/publib.html

---

От угнанных в Германию приходили письма с одинаковым штемпелем — орел со свастикой. Матери и жены, получая их, плакали горькими слезами.

— И куда это все везут? — спрашивал маленький печальный серб Чосич, провожая взглядом очередной состав, груженный станками и деталями машин.

— Разве не ясно, куда? — с недоброй усмешкой отвечал Език Вагнер.

В Германию вывозились не только машины и станки, но и оборудование поликлиник, санаториев, а однажды Кубышкину пришлось грузить на платформу даже оборудование из двух психиатрических больниц.

— Специально для Гитлера и его шайки, — сказал Език Вагнер.

Опустошались и музеи Италии. По приказу Гитлера создали так называемый «корпус по охране памятников искусства». Его задачей было собирать наиболее ценные картины, статуи, рукописи, древние книги и переправлять в Германию.

В этом организованном ограблении страны чувствовалось начало конца фашизма. По всему было видно, что Гитлеру уже приходится туго. Дело дошло до того, что у итальянцев реквизировались деревянные предметы и отправлялись в Германию в качестве топлива. Каждый день уходили на север железнодорожные составы с зерном и другим продовольствием. Хлебный рацион итальянцев сократился до ста пятидесяти граммов в день.

Алексей заметил, что во время обеденного перерыва рабочие-итальянцы располагались с трапезой каждый у своего станка. Когда он поинтересовался, почему на таком большом заводе нет столовой, один из рабочих, пожилой, морщинистый человек, ответил, осторожно оглядываясь:

— Нацисты не любят, когда мы собираемся вместе. Хотят, чтобы каждый из нас спрятался в собственную скорлупу. — Тут он, должно быть, забыл об осторожности. — До войны мы жили плохо, а сейчас и того хуже. Светит наше итальянское солнце, да не всем. Поживешь — увидишь. Толчемся, как мошкара в летний вечер, на одном месте и не можем найти выход...

С каждым днем Алексей все больше убеждался в правоте старого рабочего.

Вот недавно по всей стране ввели трудовую повинность для лиц от 18 до 55 лет. Зачем это, если производство Италии свертывается, а безработица растет? А все для Гитлера: итальянцев отправляли в Германию.

Каждый день Алексей Кубышкин слушал, как местные рабочие обсуждали новые законы «дуче».

— Опять наш «Цезарь» отмочил! — восклицал какой-нибудь весельчак. — Не слыхали? Если вы уедете из города, то приготовьтесь иметь дело с военно-полевым судом. Теперь вы не просто слесари и токари, вы заводские солдаты.

— А погоны нам дадут? — подхватывал другой балагур. — Мне бы погоны пошли. Тогда, может, и моя Тереза не тосковала бы о своем знакомом сержанте.

— Нашли, над чем зубоскалить, — упрекал их третий. — Вот поставят к стенке, тогда по-другому запоете.

Недовольство и ненависть к немцам росли не по дням, а по часам. Вот почему не только Муссолини, но и Гитлер старался подсластить горькие пилюли, подносимые итальянскому народу. Он принялся раздавать германские ордена итальянским генералам. Одновременно газеты трубили о «блестящих подвигах» итальянских войск.

Но разложение фашистского государства уже началось, и ничто не могло остановить этот процесс. А слабость итальянской армии, отражавшая шаткость фашистского режима, привела к тому, что Муссолини попадал во все большую зависимость от Гитлера, вконец утратив всякую самостоятельность.

Даже среди чернорубашечников появились недовольные. Они отказывались носить фашистские значки, критиковали Муссолини за лакейскую политику и высказывались за выход Италии из войны. Тогда, по указанию Гитлера, Муссолини начал «чистку» своей партии и административного аппарата. За короткое время из партии было исключено более 70 тысяч человек.

А народ Италии от пассивного сопротивления переходил к активным действиям. Чтобы избежать отправки в Германию, многие итальянцы уходили в горы — создавались партизанские отряды.

Все шире охватывал страну саботаж.

На военных заводах во время воздушных налетов союзников возникали самые различные «непредусмотренные» задержки: то не хватало песка, то воды, а иногда того и другого. Рабочие не хотели тушить пожары. «Пусть горит, — говорили они, — меньше, Гитлеру достанется»... Инструмент быстро «изнашивался», в чертежах все чаще встречались «опечатки», катастрофически увеличивался брак.

Алексей Кубышкин быстро смекнул, как следует бороться в этих условиях.

— Эх, браток, — укоризненно сказал он Езику Вагнеру, увидев однажды, что тот пытается погнуть какой-то громадный болт. — Ломать тоже надо умеючи. Этот болт ничего не стоит заменить. Нужно находить самую «хитрую» деталь.

Език оказался толковым учеником. Скоро и он научился незаметно выводить из строя обмотку новенького электромотора, воздухораспределитель в железнодорожном вагоне.

Алексей старался портить оборудование как можно осторожнее. Он уже успел присмотреться к итальянцам, работавшим вместе с ним, однако не доверял первым впечатлениям.

Но однажды, когда Кубышкин усердно «трудился», над мотором, кто-то тронул его за плечо. Алексей вздрогнул от неожиданности.

— А у тебя неплохо получается, — добродушно и чуть насмешливо произнес стоявший рядом невысокий сухощавый итальянец.

Его черные волосы были гладко зачесаны назад, на верхней, губе топорщилась щеточка усов. Он широко улыбнулся и протянул руку.

Видя, что Алексей остерегается, итальянец, как пароль, шепотом произнес: «Ленин», а потом, оглянувшись, полез за пазуху и передал. Алексею небольшой конвертик.

— О, амико! — сказал итальянец. (Амико — значит приятель, друг.)

Возвратившись в барак, Алексей рассказал об итальянце Вагнеру. Тут же друзья распечатали конверт. В него был вложен маленький портрет Ленина. Под портретом было написано: «Мы верим вам и свою веру передаем через Ленина».

В следующие дни Алексей и Вагнер часто встречались с маленьким итальянцем и через него установили связи с членами Комитета национального освобождения, который в это время начал создаваться на заводе группой коммунистов.

Бертино Багера — так звали итальянца — был отличным конспиратором. Даже главный инженер завода, ярый фашист, считал, что у Бертино на уме только вино да женщины. На самом же деле никто лучше Бертино не мог выполнять самые сложные задания подпольной группы.

Однажды ночью Алексея разбудил какой-то старик в грязном синем комбинезоне.

— Эй, Алессио, поднимайся. Тебя ждет Бертино.

Алексей быстро встал, оделся и пошел за стариком.

Миновав посты охраны, они пришли в конторку мастера. Кроме Бертино, там было еще четыре незнакомых итальянца.

— Алессио, — обратился Бертино, — помоги нам исправить ротатор, у нас что-то не получается.

Среди своих друзей Бертино был таким же веселым и жизнерадостным, как и на заводе, но тут он не тратил времени на легкомысленные разговорчики по поводу вчерашней выпивки или встречи с какой-нибудь Кларитой. Здесь все отлично звали, что Бертино очень любит свою жену и дочку и совсем редко позволяет себе завернуть в кабачок.

Итальянцы внимательно и сосредоточенно смотрели, как русский, засучив рукава, принялся осматривать ротатор.

У Алексея были золотые руки. Недаром мать говаривала: «Он у нас и столяр, и слесарь, и печник, и сапожник, и механик — хоть кто». Еще подростком он смастерил однажды «зажигательное» ружье и через день принес домой к обеду зайца. Эти руки учились мастерству не только в домашних делах и ребячьих забавах. Они закалялись, когда он, совсем молодым парнем, работал в команде рыбачьего катера на Азовском море, когда трудился машинистом на заводе в родном Мценске, когда проходил курсантскую службу в военном училище...

Очень многое могли делать руки русского умельца.

Не прошло и тридцати минут, как Алексей с помощью Бертино уже печатал прокламацию. В ней описывалось ухудшающееся положение Гитлера и Муссолини на Восточном фронте и в тылу. Прокламация призывала население крепить единство и оказывать решительное сопротивление немцам.

«Мы хотим есть! — говорилось в конце листовки. — Долой насильственную отправку в Германию! Прекратить аресты и массовые убийства! Ни одного человека, ни одной машины для Германии! Да здравствует мир!»

За два часа Алексей и Бертино напечатали более двух тысяч прокламаций.

Через несколько дней Алексея снова попросили поработать ночью.

— Ничего, выспимся после войны, — отшучивался Алексей, когда кто-нибудь из итальянских товарищей говорил, что русскому будет трудно на работе.

На этот раз нужно было срочно напечатать обращение к солдатам тех частей и соединений итальянской армии, которые были дислоцированы в Италии. Эту прокламацию составили члены Римского комитета национального фронта. В ней говорилось:

«Солдаты Италии! Германия толкает наш народ в бездонную пропасть. Вам незачем погибать за интересы Гитлера. Многие итальянцы уже осознали это и активно борются за освобождение нашей прекрасной родины от фашизма.