Гарри Гаррисон - 50 х 50

• Название: 50 х 50
• Автор: Гарри Гаррисон
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-03694-3

Гарри Гаррисон опубликовал свой первый научно-фантастический рассказ «Проникший в скалы» в 1950 году. Прошли годы, Гаррисон стал знаменитым писателем, одним из столпов жанра, автором десятков романов и многих сотен рассказов. И вот на пороге нового тысячелетия он собственноручно составил этот сборник из 50 лучших и любимых рассказов — своеобразный отчет о первых 50 годах успешной работы в фантастике.

---

— Авария при тренировке, — пояснил ему врач. — Что-то случилось с центрифугой, и ты спас себя от куда более серьезной травмы, схватившись за тормоз. У тебя только рана на руке, и все. А вот тормозной рычаг.

Доктор улыбнулся, протягивая Джону искореженный кусок металла, и Джон понял почему. Это был полудюймовый стальной прут, который под весом его тела изогнулся, а затем сломался. Теперь же Джон-I с большим трудом смог выпрямить прут при помощи молотка.

Как только двойник Джона-I прочно закрепился в сознании, все тренировочное время поделили между ними поровну. Джон-I изучал то, что было необходимо знать о корабле — за пределами кабины управления. Он руководил всем на земле: заправкой, проверкой и ремонтом, даже учетом пожеланий пассажиров. Джон-I был пилотом, и все должны были в него верить. Никто не должен знать, что он отключался всякий раз, когда входил в кабину управления.

Он много раз пытался увидеть ее, но безуспешно. Кабина управления была тем скрытым механизмом, который автоматически производил смещение в личности пилота. Как только Джон-I переступал порог кабины или просто бросал мимолетный взгляд внутрь, он сразу же исчезал. На его месте появлялся Джон-II.

День выпуска оказался самым важным и самым волнующим днем его жизни. Понятия «выпускной класс» не существовало. Заканчивая обучение, пилот удостаивался публичной церемонии, на которой присутствовало большинство персонала школы — около тридцати тысяч человек. Все построились, и Джон промаршировал перед ними в черной форме пилота. Адмирал сам вынул платиновые крылышки — старейшую эмблему полета человека — и приколол их на форму. Это запомнится на всю жизнь.

Наступило время прощания с семьей — корабль уже ждал его. Новый пилот совершал свой первый полет. Предстоял всего лишь короткий прыжок до Луны с грузом каких-то припасов, но все же это был уже полет. Он поднялся по трапу к входному люку корабля, повернулся, чтобы помахать семье, кажущейся на расстоянии маленьким пятнышком, потом шагнул в кабину. А вышел через шлюз уже на поверхности Луны.

Времени полета он не ощутил: только что был на Земле — и вдруг оказался на Луне. Только физическая усталость и скафандр убедили его в том, что полет все-таки состоялся. Такого разочарования он никогда в жизни не переживал…

Теперь, на Земле, в саду у дома, глядя на молодой месяц и вспоминая прошлое, Джон ощутил во рту как бы привкус сухой золы. В доме кто-то смеялся, он услышал, как звякнула о стакан бутылка. Он отмахнулся от воспоминаний и вернулся к действительности.

Его дом, вечер в его честь. Он много раз откладывал это мероприятие, но в конце концов вынужден был уступить. Получилось скверно, точь-в-точь как он и ожидал. Одно дело носить ложь в себе, совсем другое — быть фальшивым героем в собственном доме.

Расправив плечи и смахнув невидимую пылинку с костюма, он вернулся в дом.

На следующее утро он явился на базу для двухдневной подготовки к предстоящему полету. Врачи готовили его тело к максимальной готовности, а он тем временем получал инструктаж. Столь длительного и ответственного полета у него еще не было.

— Да, длительное путешествие, — сказал инструктирующий его офицер, постукивая по карте. — Вам предстоит полет к Юпитеру, точнее — к его восьмому спутнику. Как вы знаете, там база и обсерватория. Ваша задача — доставить двенадцать астрофизиков и всю их аппаратуру. Они будут исследовать гравитацию Юпитера. Нагрузка солидная. Вашей основной заботой или, скорее, заботой Джона-II станет пояс астероидов. Подняться достаточно высоко над плоскостью эклиптики вы не сможете, поэтому возможны столкновения с метеоритами. У нас уже были из-за этого неприятности. Немного везения — и все пройдет нормально.

Джон поздоровался с пассажирами, принимая их на борт, и проверил работу техников, когда те закрыли морозильные камеры. Убедившись, что все в порядке, он поднялся по вертикальному трапу к рубке управления. Откроешь дверь, и все — обратного пути нет. Это действие становилось его последним осознанным поступком, затем в дело вступал Джон-II. Помедлив лишь мгновение, он распахнул дверь, успев подумать: «Следующая остановка — Юпитер».

Только встретил его не Юпитер, а боль.

Он не мог ни видеть, ни слышать. Тысячи ощущений навалились на него одновременно, но все они лишь усиливали страшную, ужасающую боль — подобного он даже и представить себе не мог. Огромным усилием воли он сощурил глаза, пытаясь их сфокусировать.

Он увидел иллюминатор, а за ним — звезды. Он был в космосе, в кабине своего корабля. Замерев от зрелища раскинувшихся перед ним звезд, он на мгновение даже забыл о боли, но она тут же напомнила о себе. Что же случилось? Надо что-то делать, прекратить невыносимые мучения. В кабине было темно, лишь слабо светились сигнальные лампочки гигантского пульта управления. Они мерцали, менялись, но Джон не мог сообразить, что все это значит и что он должен сделать.

Боль, казалось, достигла предела; он не сдержался, закричал и — потерял сознание.

За те мгновения, что Джон-I командовал в их общем теле, Джон-II чуть-чуть избавился от паники. Только что он потерял контроль и отключился. Повторения он допустить не мог. Сработали нервные блоки, отсекая большую часть боли, но и та, что осталась, мешала думать. Метеорит, несомненно метеорит.

В передней переборке была дыра размером с кулак, и воздух с ревом вырывался из кабины. Через эту брешь он увидел одну звезду, более яркую и ясную, чем все, которые ему когда-либо приходилось видеть. Дыру проделал метеорит, ударившись затем в переборку позади него. Очевидно, последовал взрыв и ослепительная вспышка, брызги расплавленного металла разрушили схемы, вмонтированные в основание его кресла. Дышать становилось все труднее, воздуха почти не осталось. Надвигался холод.

Скафандр в шкафчике, всего в десяти футах от него, но Джона удерживали в кресле ремни, а открыть их никак невозможно. Электрозамок, по-видимому, разрушен, а механический блокирован. Он боролся с зажимами, но, кроме голых рук, у него ничего не было.

Дышать становилось все труднее. Опять вернулась паника, и сдерживать ее дальше он уже не мог.

Джон-II судорожно вздохнул и закрыл глаза. Джон-I их открыл.

Его снова охватила ошеломляющая боль. Глаза Джона опять закрылись, а тело обмякло, подавшись вперед. Потом он выпрямился, подрагивающие веки поднялись. Неуверенно бегающие глаза замерли, уставившись прямо перед собой, почти лишенные мысли.

Ибо Джон-III по сути своей был ближе к животному, чем любой человек или зверь, когда-либо бродивший по земле. Он знал лишь одно — выжить. Выжить и спасти корабль. О существовании Джона-I и Джона-II он смутно подозревал и мог при необходимости воспользоваться их памятью. Сам он не имел ни памяти, ни собственных мыслей, кроме одной — боль. Он был порожден в боли, обречен жить в боли, и боль составляла весь его мир.

Джон-III был встроенным устройством безопасности, признанием возможности возникновения момента, когда даже вторая личность пилота не могла спасти корабль. Джон-III мог взять на себя управление только в самом крайнем случае, когда все остальное отказывало.

В логике работы Джона-III всякие сложности исключались. Увидел проблему — решай ее. Из глубины мозга всплыла подсказка: достань скафандр. Он начал подниматься и тут впервые понял, что не может. Обеими руками он рванул ремни у себя на груди — они не поддавались. Замок, нужно открыть замок.

Но инструментов нет, только руки. Используй руки. Он просунул палец и потянул замок — палец согнулся и от напряжения сломался. Джон-III на это не реагировал, он не чувствовал боли. Он вставил второй палец и с силой потянул снова — палец едва не оторвался напрочь и безжизненно повис на коже. Он вставил третий.

И только большим пальцем ему удалось сломать замок — остальные пальцы висели сломанные и изуродованные.

Мощным рывком он вытолкнул себя из кресла — одновременно с нижним замком треснула и сломалась берцовая кость правой ноги. Подтягиваясь здоровой рукой, отталкиваясь левой ногой, изгибаясь, как червяк, он полз по полу к скафандру.

В кабине был уже почти вакуум, он часто моргал, чтобы избавиться от кристалликов льда на глазах. Сердце билось раза в четыре быстрее положенного, качая почти лишенную кислорода кровь по сосудам умирающего тела.

Джон-III все это осознавал, но его это нисколько не волновало. Его мир всегда был таким, как сейчас. У него имелся единственный способ снова раствориться в покое бессознательного забытья — закончить начатое дело. Он не знал, да его и не учили, что смерть — тоже выход.

Осторожно, методично он стянул скафандр на пол, влез в него, включил подачу кислорода и застегнул последнюю «молнию». И со вздохом облегчения закрыл глаза.

Глаза открыл уже Джон-II, и он почувствовал боль. Но был в состоянии перенести эту боль, ибо теперь он знал, что спасет корабль. Аварийная заплата устранила разгерметизацию корабля, в кабину поступал воздух из запасного резервуара, его давление стало возрастать. Теперь он мог осмотреть корабль. Его можно было вести на аварийном и ручном управлении, оставалось только включить их.