Эрвин Полле - Четыре жизни. 1. Ученик

• Название: Четыре жизни. 1. Ученик
• Автор: Эрвин Полле
• Жанр: Биографии и Мемуары

Школьник, студент, аспирант. Уштобе, Челябинск-40, Колыма, Талды-Курган, Текели, Томск, Барнаул…

Страница автора на «Самиздате»: http://samlib.ru/p/polle_e_g

---

Оба случая произошли поздно вечером, когда в лаборатории находился один и в четырёхэтажном корпусе только старенькая вахтёрша. Первый раз вылетела из рук двухлитровая делительная воронка при экстрагировании одного из промежуточных веществ горячим эфиром, загорелся халат, руки. Обошлось.

Второй раз взорвалась установка вакуумной перегонки (только выключил вакуумный насос и отвернулся). Взрыв такой силы, что установка разлетелась по лаборатории на мельчайшие осколки. Громкость взрыва перекрыла ощущение удара в спину, только осколки вытряхивал из халата. Прибежавшая вахтёрша увидела бледного экспериментатора и ярко-синюю стену (в процессе синтеза, по-видимому, образовался прочный голубой краситель). Позже стену белили много раз, но полностью ликвидировать синеву не удавалось.

Взрыв в лаборатории подчеркнул абсурдность потери времени на синтез стандартных, но промежуточных в эксперименте реактивов. Проявил настырность, заявился к проректору по науке Мищенко: «Мне нужна командировка в Москву и деньги на покупку реактивов. В противном случае в аспирантуру не вернусь!» После неприятных рассуждений на тему шантажа, неоднократных устных и письменных доказательств, положительное решение ректоратом было принято. Руководство АПИ было заинтересовано в защите диссертации в срок.

Фортуна улыбнулась, нужные мне галогенанилины (не чистые, а в виде легко разделяемых солей) купил в центральном магазине химреактивов в районе Варшавского шоссе. Любопытно, в то время никто не помешал мне пронести портфель с «пахнущими» реактивами на борт ИЛ-18 рейса Москва — Барнаул. Удивительно повезло, я многократно позже приезжал в этот магазин за реактивами, но галогенанилинов в наличии не было.

Майская 1966 г. двухнедельная командировка в Москву позволила не только достать необходимые реактивы, но и обстоятельно поработать в уникальной библиотеке химфака МГУ с потрясающей производительностью. Химические журналы в широчайшем мировом ассортименте, начиная с 19 века, в свободном доступе. Не могу понять, как меня туда пустили. Чертовское везение или настырность (морду редькой и вперёд)? Сколько аспирантов Барнаула, Томска и Тюмени пытались пройти по моим следам, никого не пустили.

Первое обстоятельное знакомство с масштабом Москвы, работал в главном корпусе на Ленинских горах, а проживал в гостинице «Алтай» (одна из комплекса отвратительных гостиниц ВДНХ с удобствами в конце длинного коридора, единственное достоинство — возможность в порядке живой очереди после многочасового сидения в вестибюле улечься на кровать в четырёхместном номере).

Добирался в МГУ с несколькими пересадками на разных видах транспорта. Позже в Москве бывал десятки (может сотни) раз. Всегда ощущал суетливый ритм гигантского города. Но это на улице, в транспорте. В учреждениях, институтах москвичи вели себя по-другому. Возможно, выскажу спорную мысль о принципиальной разнице между средним москвичом и средним человеком с периферии (говорю о советских временах): москвич отдыхает на работе и решает домашние дела, компенсируя энергетические и временные затраты на дорогу; человек с периферии более интенсивно трудится, а отдыхает и решает личные дела после работы. В памяти кабинеты в главке, министерстве: 5–6 письменных столов, хозяева числятся присутствующими, на рабочем месте не более 2 человек. К сожалению, московская чиновничья тенденция отдыхать на работе к концу 80-х пришлась по нраву периферийным чиновникам. И не только чиновникам, на закрытых заводских территориях (наглядный пример — ТНХК) начали открывать магазины, талонные распределители, что приводит к длительному отвлечению рабочих и служащих в течение рабочей смены. Впрочем, это явные проявления скрытой безработицы и нарушений техники безопасности при обслуживании технологически сложных производств.

В первую поездку в Москву удалось познакомиться с прекрасной природой Подмосковья. Разыскивал Тимофея Ефимовича Березовского, полковника в отставке, дядю Нины. Сначала Опалиха, затем Новый Иерусалим. Недалеко от Москвы, а пейзажи сельские: маленькая речушка с пескарями, заросшая по берегам ивняком, перелески, стадо коров, на холме стоит знаменитый древний монастырь. Позже я бывал в Подмосковье по другим направлениям. Растительность везде разная. Есть чистые дубравы, сосновые боры, берёзовые и липовые рощи, но чаще смешанный лес в разных комбинациях. Много ягод и грибов, хотя временами кажется, грибников гораздо больше.

Положительные эмоции на всю жизнь оставило первое посещение Сандуновских бань, где познакомился с настоящей парной в общественной бане. В течение 30 лет в каждую московскую командировку я посещал эти старые московские бани. Привлекало всё, начиная с базарчика перед входом с набором веников разного размера и качества (берёзовые, дубовые, берёза+дуб, пихтовые, эвкалиптовые, берёзовые с травами). Поражала внутренняя отделка (зеркала, настенные росписи, старинная лепнина, картины), лестницы, располагающие к разговору диваны в раздевалке. Пиво подавалось «по первому повороту головы» даже в период активной борьбы с алкоголизмом. Ничего подобного мне не приходилось видеть в провинциальных общественных банях. Но это не самое главное.

Основа бани — парилка, вмещающая человек 30. Периодически появляются «инициативные» 2–3 человека, которые начинают мыть и сушить парилку, выгнав всех наружу. У двери собирается толпа, постепенно набирающая раздражение деятельностью «умников». Наконец, толпа врывается в парилку, кто-то поддаёт «во чрево» огромной печи целую шайку кипятка. На самом верху находиться невозможно — «уши заворачиваются в трубку». Но пар сухой и, хорошо поработав веником, выскакиваешь отдохнуть вполне удовлетворённым. В моечной большой бассейн (я брезговал им пользоваться), души, в т. ч. душ Шарко (мне нравится), каменные скамейки для мытья. Существенный недостаток столичной бани: не успеешь отвернуться, украдут веник и мыло с мочалкой (что-то не помню такого в периферийных банях).

Интересно общение с совершенно незнакомыми людьми в раздевалке. Здесь можно услышать обо всём: как пьяный Грибов («великий старик» МХАТа, народный артист) «учил плавать» в бассейне шпроты из консервной банки; спортивные и около спортивные новости; политические анекдоты и многое другое. Что характерно, в чисто мужской банной компании практически не слышно разговоров про женщин (по крайней мере, в моей памяти такие факты не зафиксированы). Это наблюдение относится ко всем общественным баням, где мне приходилось бывать.

Вернулся в Барнаул окрылённый, всё, запланированное в Москве, выполнено по максимуму. К финишному «броску на диссертацию» готов, однако вернуться из академического отпуска в аспирантуру оказалось не просто.

Барнаульские годы вспоминаются не только интенсивной работой и молодёжными пьянками.

Возобновил занятия филателией. Душа не вытерпела, вступил в Барнауле в местное общество коллекционеров, регулярно посещал «сборища», проводившиеся по воскресеньям (в отличие от Томска, где филателисты собирались по вечерам в рабочие дни). Учёл томский опыт и вёл себя крайне осторожно. В Москве, в первой командировке купил польские кляссеры (специальные альбомы для марок) — радость неописуемая. Активный международный обмен с Европой, Китаем прекратился после письменного предупреждения таможни о запрете пересылки марок. Оттепель закончилась! Участвовал в марочных аукционах, выкупал марки четырёх направлений по подписке через магазин: космос, фауна, флора, СССР. В очередной раз снизил активность, слишком дорого. Позже, в Тюмени, активно марками не занимался, безуспешно пытался увлечь детей этим занятием. А коллекция собрана неплохая, к сожалению, осталась в Тюмени и дальнейшая судьба её мне не известна.

Сентябрь 1966 г. Алтайский край, Алейский район. Первый «колхоз» в качестве руководителя.

Серьёзно продвинулись познания в рыбной ловле, благо Валентин Аникеев тоже любил посидеть с удочкой. Начинали рыбачить ранней весной в деревенских прудах. Мелкий карась — рыба осторожная, требует высокой культуры обращения с удочкой. Помню, Витя Левин всё удивлялся: почему у тебя клюёт? Рассматривал мою насадку, высоту поплавка, забрасывал рядом со мной. Ничего не помогало. Результат: у меня 7, у Вити 2, у Валентина 4 карася (не рисуюсь, конкретные цифры на разных рыбалках отличались, но соотношение всегда примерно такое). Кончилось соревнование с Витей тем, что он просто в моём присутствии прекратил рыбачить. Витя — типичный умный представитель своей национальности, всегда уверенно (кажется, профессионально) рассуждал на любую тему, а в конкретных делах нередко оказывался слаб. Однажды, он завлёк нас с Валентином разговорами о ловле линей в одной деревне в 150 км от Барнаула. Поехали. Сначала поездом в сторону Бийска. Затем 30 км на попутном грузовике. Приехали в маленькую деревню на берегу большого озера. Даже следов линя увидеть не удалось. Половили немного ельцов, впервые освоил новую для себя наживку — ручейник, местные жители зовут его «дударь» (белый червячок спрятан в маленькую дудку). Елец прямо дуреет, дождевой червь в описываемой ситуации впервые в моей практике проиграл конкуренцию. На ручейника иногда рыбачат и томские любители.