Натали де Рамон - Устрицы и белое вино

• Название: Устрицы и белое вино
• Автор: Натали де Рамон
• Издательство: Издательский Дом «Панорама»
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 2004
• ISBN: 5-7024-1690-2

У Вивьен все хорошо и стабильно: она молода, привлекательна, успешна. Ее красавец-жених Шарль обладает множеством достоинств: от разумного честолюбия и блестящей карьеры до романтичного и мягкого характера. Дивная пара! Родственники Шарля обожают Вивьен и ждут не дождутся их свадьбы. Внезапно судьба сводит нашу героиню с неким Пьером Брандоном, и в ее сердце вспыхивает пожар, погасить который не под силу ни одному брандмейстеру. Но как же верный милый Шарль, их любовь и мечты о дружной счастливой семье?..

---

– Шарль, только не смейся. Я хочу курицы. Жареной и с соевым соусом. – Я облизнулась, иначе бы изо рта потекла слюна, как у голодной собаки. – По дороге здесь нигде нет гриль-бара?

– Найдем. И мне очень нравится твое желание, Вив!

Глава 16, в которой мы ели курицу

Это была вторая курица, и мы ели ее уже у меня дома. Вернее, ела я, страстно оторвав вместе с ножкой чуть ли не половину курицы, а Шарль с ужасом наблюдал, как я щедро поливаю добычу базиликовым соусом для спагетти прежде, чем откусить в очередной раз.

– Не соевый, конечно, – сказала я, – но тоже ничего. Попробуй! Объеденье!

– Вив, а тебе не будет снова плохо?

Дело в том, что первую курицу мой организм исторг буквально метров через триста от гриль-бара, но стоило нам въехать в Марсель, как мне с удвоенной силой вновь захотелось курицы.

– Будет только хорошо! – заверила я – Тогда просто через кондиционер натянуло выхлопов от трейлера. Куда только смотрит дорожная полиция! – Я покончила с ножкой и оторвала крылышко, полила его соусом из бутылочки. – Как можно выезжать на трассу с неисправной выхлопной трубой? Особенно в такую жару! – Слизнула подтеки соуса с пальцев и впилась зубами в лакомство.

Шарль озабоченно следил за моими действиями. Щенок спал в кресле, покряхтывая и перебирая лапками. Шарль строго-настрого запретил мне кормить его жареным; малыш обиделся и уснул. Честно говоря, меня тоже начинало клонить в сон, но курицы мне хотелось больше, чем объятий Морфея.

– Вкуснятина! – сказала я, приканчивая крылышко и попутно раздумывая, приступить ли ко второй ножке или попробовать белого мясца. – Ешь, а то не достанется!

– Вив. – Шарль вздохнул. – Остановись, а? – И решительно добавил, отбирая у меня тарелку с останками развороченной птицы: – Хватит! Пусть хоть это переварится, пожалей организм!

– Ну, Шарль! – Я испуганно потянулась за тарелкой. – Ну еще кусочек!

– Хватит, хватит, Вив.

– Крылышко! Одно только крылышко!

Шарль отрицательно помотал головой и отнес тарелку в холодильник.

– Не ставь туда горячее!

– Извини, не подумал. – Он захлопнул дверцу и поместил тарелку с курицей на плиту. – Я ведь переживаю за тебя, я не знаю, что делать. Тебя ведь тошнит весь день!

– Не весь день! – возразила я, судорожно размышляя, знает ли он, что меня вывернуло утром после неумеренных угощений его матушки. – Только в цирке и по дороге. В цирке – потому как там воняло зверинцем и я объелась у твоей мамы, а по дороге – от выхлопов. От выхлопов вывернет кого угодно. А теперь я хочу есть. Что тут удивительного? А ты не даешь мне...

– Только крылышко, и все, – виновато смилостивился он, вернул тарелку на стол, я оторвала крылышко, он тут же забрал курицу. – Не обижайся, Вив, но ведь ты можешь навредить...

– Я понимаю, ты боишься, что я испорчу фигуру! – перебила я, обгладывая крылышко, оно оказалось определенно меньше предыдущего! – Не испорчу! Дай еще!

– Вив... – В его глазах была беспомощность, тарелку с курицей он прижимал к себе. – Вив...

– Шарль, я замечательно себя чувствую, а если опять стошнит, я выпью какой-нибудь антибиотик. Антибиотик моментально убьет любую заразу!

– С ума сошла! Никаких антибиотиков! Тебе это страшно вредно!

Шарль испуганно дернулся, курица подскочила на тарелке и жирно мазнула уцелевшим бедром по его рубахе. Ее вторая половина была такая сочная и аппетитная! На груди Шарля расплывалось пятно. И тут мне в голову пришла блестящая идея!

– Ну вот, испачкал рубашку, – миролюбиво сказала я, поднялась и отобрала у него тарелку.

Как же мне хотелось вцепиться в курицу зубами! Но я с безразличным видом запихнула ее вместе с тарелкой в пакет и убрала в шкафчик. Шарль смущенно разглядывал жирное пятно на рубашке.

– Ты прав, антибиотики могут вызвать дисбактериоз у кого угодно, не только у меня. Я действительно воздержусь пока, посмотрю, что будет. И знаешь, дорогой, я, пожалуй, прилягу. Я что-то устала, прямо глаза слипаются.

– Конечно, отдохни, любимая! – Шарль нежно приобнял меня за плечи и поцеловал в кромку волос у виска. – Пойдем, я провожу тебя в спальню.

– А ты не обидишься, если я скажу тебе «до завтра»? – Я не двинулась с места и сделала виноватое лицо. – Знаешь, просто сил никаких нет.

– Глупенькая! – Он опять ласково коснулся губами моего лба. – Нет, конечно. Я же все понимаю! Только мне страшно оставлять тебя одну. Может, я переночую в гостиной на диване?

– Ты такой заботливый, милый. – Я незаметно подвела его к креслу со спящим щенком. – Но со мной ничего не случится! А тебе еще нужно погулять с питомцем. Какой же он все-таки симпатяга! Я тебе позвоню, если что.

Шарль еще немного поупирался, мол, будет волноваться, но я заверила, что в случае необходимости разбужу его звонком среди ночи, он подхватил щенка, и я закрыла за ними входную дверь! Виват! Путь свободен! Я бросилась к шкафчику.

Курица уже успела прилично остыть, я подогрела ее в микроволновке, открыла пакет своего любимого персикового сока и новую бутылочку с соусом. На сей раз – грибной соус «тартар». Замечательно! И как же дальше все было замечательно!

Маловато курицы, правда, но я сумела растянуть удовольствие, закапав жиром и соусом все свои ландшафтные журналы – я устроилась на диване перед журнальным столиком, обложившись глянцевой прессой со всех сторон. Потом я допила сок, скинула журналы на пол и сыто растянулась на диване, решив, что подняться в спальню я успею еще сто раз, как и убрать посуду и умыться на ночь, а пока совершенно не обязательно совершать лишние телодвижения.

Диван словно покачивался, веки начали опускаться сами собой, и вдруг раздалось:

– Мя! Мя-а! А!

Я приоткрыла глаза. На лестнице в спальню стоял котенок.

– Казимир! – позвала я. – Кис-кис! Иди сюда! Кис-кис!

Он утвердительно мяукнул и затрусил ко мне. Понюхал и потрогал лапкой мою свисавшую с дивана руку. Я погладила его. Он муркнул, мягко прыгнул на диванную подушку, совсем тихо пробормотал еще что-то, пристраиваясь между моим плечом и щекой, и замурчал в полный голос.

– Казимир, Казимир, – прошептала я, надеясь уменьшить звук, но мурлыканье сделалось еще громче, и это было уже вовсе не мурлыканье, а шум прибоя.

Я бегу по берегу моря, по самой кромке прибоя, по пенным, пушистым барашкам волн. Они совсем небольшие, не выше моего колена, теплые и ласковые. Над морем цветет закат, и там, куда уже не достают лучи вечернего солнца, сквозь кобальт проглядывают звезды – прямо над моей головой. А мне навстречу с распахнутыми объятиями бежит мужчина. В полутьме я еще не вижу черт его лица, но по силуэту понимаю, что он хорошо знаком мне.

– Казимир! Казимир! – зову я.

Мужчина машет мне рукой. Его длинные волосы летят за плечами и отливают звездным блеском – солнце уже полностью село в море и на небе невиданное количество звезд, но ни месяца, ни луны.

– Казимир! Красавец Казимир! – снова кричу я, уже падая в его объятия.

Он что-то ласково шепчет в ответ, тихо и бархатно, словно большой кот мурчит, и целует, целует, целует, целует меня! Я чувствую его губы на своем лице, на шее, на груди, ниже... Его волосы шелково касаются моего тела, его руки сжимают и гладят меня, причем на мне почему-то совсем нет никакой одежды, и я не могу вспомнить, была ли она... Я тоже шепчу страстно-ласковые слова, обнимаю и целую его всюду, куда только попадают мои губы... И звезды вместе с небом начинают приближаться, и прибой со своей воздушной, серебряной от звезд пеной...

И мы уже лежим в этом прибое, и все вокруг серебряное – песок, прибой, его волосы и мои руки. Он иногда вскидывает голову, я вижу его темно-зеленые с поволокой глаза и черные брови на бледном от ночи прекрасном лице. Глаза улыбаются, его губы – тоже... А потом все пропадает, только звездный поток, или этот поток льется из моря? Или море превратилось в поток? Или это прибой входит в меня, заливая радостным серебром, и небо качается, и мы уже не на берегу, мы летим среди звезд, и вместе с потоком откуда-то появляется месяц, и я не понимаю, где я – внутри потока или он внутри меня? И месяц тогда тоже светится внутри? Я же вижу свет! Он разливается внутри и снаружи! Свет везде! Но почему тогда по-прежнему темно? И где мой Красавец Казимир!

– Казимир! Казимир! – испуганно кричу я, задыхаясь в прибое и колышущейся звездной пелене.

А он подмигивает и говорит мне:

– Хорошо? Хорошо? – И его глаза отливают медью.

– Да, Казимир, да! – шепчу я и снова ощущаю поток и месяц. – Еще! Еще! Казимир!

Он поднимает голову, глаза грустные – медь позеленела – и из них текут серебряные слезы!

– Я Пьеро, – с мукой шепчет он, и все исчезает.

Полная темнота...

– А-а-а-а-а-а!.. – в ужасе кричу я, как же я могла так ошибиться! – А-а-а-а-а!

Что-то шипит рядом, иголки впиваются в мое плечо. Надо открыть глаза, и темноты не будет...