Ллойд Джонс - Мистер Пип

• Название: Мистер Пип
• Автор: Ллойд Джонс
• Жанр: Современная проза

Роман новозеландского автора Ллойда Джонса (1955 г.), живущего в Веллингтоне. За эту книгу он получил Приз писателей Содружества (включает 53 страны), роман вошел в шорт-лист Букера в 2007 г.

Действие романа преимущественно происходит в 1991–1992 гг. на острове Бугенвилль (Папуа Новая Гвинея) во время гражданской войн

История мистера Уоттса, последнего белого парня в Бугенвиле. Он открывает школу и читает детям свой любимый роман — «Большие надежды» Чарльза Диккенса. Это помогает ему наладить связь с ними и помочь разобраться в собственных проблемах.

Это смешная книга. Она рассказывает о чем-то пугающе новом, а также о хорошо знакомом старом и о том, как эти двое сходятся в неравной и кровавой битве.

Это страшная книга. Она рассказывает о гражданской войне, о том, как легко чувствовать себя забытым и о том, как страшен мир большой, когда все, что ты видел — это мир маленький — твой остров.

Это хорошая книга. Она рассказывает о заклятых врагах, которые больше, чем враги, и о ненастоящем учителе, который больше, чем учитель.

Это плохая книга — потому что в ней все совсем как в жизни, и поэтому все очень безжалостно.

Это роман-воспитание, где рассказы о голубом цвете, птицах, рыбе и дьяволе перемежаются с «Большими надеждами» Диккенса, прочитанными, уничтоженными и восстановленными по кусочкам детьми острова.

---

— Нашим секретом, — повторил он.

Он залез в нагрудный карман пиджака и достал оттуда тетрадь. Она была сложена вдвое, чтобы поместиться в карман. Мистер Уоттс разгладил ее на столе, затем поднял, чтобы мы все ее увидели. Второй рукой он залез в другой карман за карандашом. Много лет спустя я видела по телевизору, как фокусник доставал белого кролика с тем же выражением. Это было прекрасное зрелище, но далеко не столь захватывающее, как получилось у мистера Уоттса. Захватывающее — не достаточно сильное слово, учитывая то, какой жизнью мы жили. Про себя, тем не менее, каждый из нас недоумевал, как мистеру Уоттсу удалось уберечь эти вещи от огня.

Мистер Уоттс улыбнулся, глядя на наши удивленные лица.

— Какая ответственность лежит на нас. — сказал он. Какая ответственность. Мы должны убедиться, что самая великая книга мистера Диккенса не утрачена навсегда.

Он принялся расхаживать взад-вперед по центральному проходу.

— Вы можете представить, что будет, если мы потеряем ее навсегда? Лишь подумайте. Будущие поколения смогут указать на нам пальцем и обвинить нас всех в том, что мы не усмотрели за тем, о чем должны были позаботиться.

Мы попытались выглядеть так, как по-нашему мнению должны были выглядеть в подобной ситуации. Торжественно. Серьезно.

— Хорошо, — сказал он. — Я принимаю ваше молчание как знак согласия. Первый вклад сделала Селия.

Мистер Уоттс вернулся к своему столу, сел и начал писать.

Когда он посмотрел вверх, мы решили, что он что-то забыл, и я увидела, как Селия приподнялась со стула. Мистер Уоттс продолжил писать и она села обратно. Когда он закончил, то взглянул на то, что у него получилось.

— Я не уверен, что все запомнил правильно, — сказал он. — Давайте проверим.

Он начал читать вслух. Селия покраснела. Было понятно, что мистер Уоттс добавил пару строчек от себя. Он взглянул нас и отыскал взглядом Селию. Она быстро кивнула, и мистер Уоттс изобразил облегчение. Затем он оглянулся в поисках следующего вклада.

— Матильда, что у тебя есть для нас?

Когда я пересказала сцену, в которой Пип направляется в Сэтис Хаус, мистер Уоттс улыбнулся сам себе, и еще до того, как я закончила, он наклонился, начав писать в тетрадке. Когда я начала рассказывать второй фрагмент, он прекратил писать, поднял глаза и стал смотреть в сторону. Он выглядел таким озабоченным, что я растеряла всю уверенность. Возможно я вспомнила неправильно.

— Безжалостное подтрунивание Эстелллы над Пипом, — сказал он наконец. — Это важная часть их отношений. Он любит то, чего не может получить.

Он замолчал и откинулся на стуле. Его большие глаза разглядывали гекконов, застывших на потолке. Затем он резко встал и пошел к двери. Он посмотрел на великолепный зеленый закат.

Что он там нашел? Куда перенесся в мыслях? Лондон? Австралия? Его белое племя? Дом? Мы увидели, как он снова кивнул, как будто только что понял, что ему нужно. Он повернулся к нам лицом, и его взгляд уперся прямо в мою парту.

— Нам нужны слова, Матильда. Мы должны вспомнить, что именно Эстелла сказала Пипу.

Те, кто сидели впереди повернулись, чтобы посмотреть на меня. Вместе с мистером Уоттсом они ждали, что я восстановлю эти слова. В голове у меня было пусто. Я не могла вспомнить слово за словом то, что Эстелла сказала Пипу, и, когда они это поняли, то один за другим стали поворачиваться обратно. Мы ждали, что мистер Уоттс вернется к своему столу. Он выглядел как человек, огорченный дурной вестью.

— Должен предупредить вас, — сказал он, — это станет самой сложной частью вашей задачи. Но и самой важной. Мы должны постараться изо всех сил, чтобы вспомнить, что одни персонажи говорили другим. Когда он произнес это, его явно захватила другая мысль.

— Однако, если мы сможем вспомнить суть того, что говорилось, это уже будет что-то, по крайней мере.

Суть. Это требовало объяснений. Мистер Уоттс попробовал так.

— Если я скажу «дерево», то подумаю об английском дубе, а вы — о пальме. И то, и другое — дерево. И пальма, и дуб являются прекрасным примером того, что такое дерево. Но это разные деревья. Вот это и означает суть. Мы можем заполнить пустые места собственными словами. Я видела, как Гилберт почесал голову, прежде чем решиться поднять руку.

— Как насчет дерева для каноэ?

Митер Уоттс не был уверен, что такое дерево для каноэ.

— Гилберт, как еще его называют?

— Просто дерево для каноэ, — ответил тот.

Мистер Уоттс решил рискнуть.

— Дерево для каноэ тоже подходит.

Гилберт, довольный, сел на место. Я понимала, чего мистер Уоттс хотел. Он хотел правильных слов. Но чем усердней я пыталась вспомнить жестокие слова, которые Эстелла говорила Пипу, тем дальше они уплывали от меня. Дневной мир как будто смеялся над моими попытками вспомнить.

Мама куда-то запрятала свое чувство вины и снова обрела голос. И теперь, будто желая наверстать упущенное время, она вернулась к излюбленному занятию — постоянным упрекам в адрес мистера Уоттса, или Пучеглазого, как она снова начала его называть.

Пучеглазый. Она вкладывала в это прозвище все свое презрение. Пучеглазый из тех, кто будет стоять под кокосовой пальмой, не веря, что кокос упадет, пока тот не приземлится ему на голову. Он станет есть рыбу-солнце, дай ему волю. Чертов дурак. Сможет ли он распознать бородавчатку, когда увидит ее? Его невежество делает его опасным. Чему ты, Матильда, собираешься научиться у этого ничего не знающего и опасного человека? Вот до чего докатился мир. Может ли твой мистер Уоттс построить дом? Может ли он отправиться на риф на рассвете и незаметно подплыть к косяку рыб-попугаев? Без посторонней помощи твой мистер Уоттс не в состоянии прокормить себя и свою жену. Сам по себе он просто пустое место.

Когда-то давно я бы ушла прочь от этих нападок на мистера Уоттса, теперь же я слушала. В ее насмешках я слышала Эстеллу. Я бродила за ней как паршивый пес, привлеченный запахом объедков. Я следовала за ней от нашего убогого жилища до огорода, а затем к реке, пока она не попыталась прогнать меня.

Она обзывала меня. Я была москитом. Занозой в собачьей заднице.

— Что такое с тобой девчонка? У тебя что, нет собственной тени, чтобы играть с ней?

Большую часть времени ее слова никак не задевали меня. Кроме этой последней фразы. У тебя что, нет собственной тени, чтобы играть с ней? Я улыбнулась маме. Я хотела поблагодарить ее, но не знала как. Я подошла, чтобы обнять ее, но она поняла и отступила назад. Она выставила вперед руки, как будто я вдруг превратилась в демона. Я молчала, чтобы то, что она сказала, не выскользнуло из моего рта вместе с другими словами. Я была похожа на птичку с червяком в клюве.

Я помчалась к дому мистера Уоттса со своим отрывком. Я не хотела, чтобы он ускользнул из моей памяти. Я пробежала мимо здания школы и направилась дальше по наполовину заросшей тропке. Одной из самых больших претензий к мистеру Уоттсу было то, что он не способен позаботиться о своей собственности. И это говорила не только моя мама.

Но так как все остальные дома были сожжены дотла, я все гадала, была ли у небрежности мистера Уоттса какая-то цель, ведь, в конце концов, он оказался умнее остальных.

Уже в самом конце пути я вдруг почувствовала себя как Пип, который направляется в Сэтис Хауз. Я немного нервничала. Все-таки Пипа пригласила мисс Хэвишем. Я надеялась, что мистер Уоттс спокойно отнесется к тому, что я ворвусь вот так. Я подумала, что он не станет сердиться, учитывая ответственность нашей задачи и качество моего отрывка.

Тут я увидела дом и застыла на мгновение из-за нахлынувших воспоминаний. Вид деревянных ступеней, деревянных фронтонов и двери. Эти вещи были прекрасным напоминанием о внешнем мире. Я поднялась по ступеням на небольшую веранду и заглянула в большую комнату через открытую дверь. Жалюзи на этой стороне дома были наполовину прикрыты, и свет рисовал на деревянном полу неровные тени. В углу я заметила миссис Уоттс. Она лежала на своей циновке. Ее почти не было видно за мистером Уоттсом. Он стоял на коленях возле больной жены, поглаживая ее волосы и обтирая ее лоб влажной тряпкой.

Мои глаза жадно уставились на потолочный вентилятор и еще один, стоявший на полу (ни один не работал, конечно). На дальней скамейке я заметила большую банку солонины. Я уже и не помнила, когда в последний раз видела такую банку с чем бы то ни было. Но все равно, я уверена, что не смогла бы тогда представить такой день в будущем, когда бы такая обычная вещь, как банка, означала столь большую надежду.

Я отбросила в сторону эти мысли и вошла в комнату. Я больше не могла держать в себе свой фрагмент. Двери распахнулись, и я выпалила: