Владимир Моложавенко - Тайны донских курганов

• Название: Тайны донских курганов
• Автор: Владимир Моложавенко
• Издательство: Ростовское книжное издательство
• Жанр: История
• Год: 1967

Автор рассказывает об истории донского края, в которой мы находим примечательные страницы существования прекрасной Донской земли.

---

Но найти заветный остров с кривой вербой оказалось не так-то просто — слишком много их в районе Раздорской и Константиновской станиц. В записной книге московского стола Разрядного приказа под номером семнадцатым появилась после этой поездки запись о том, что царские гонцы «тех писем искали накрепко с выборными донскими казаками и под многими вербами копали и щупали, но не сыскали». Фрола еще пытали, но он так и не помог властям: запамятовал, где оно, заветное место. Жизнь себе он тоже не выторговал: казнили через пять лет. И кто знает, может, он намеренно не сказывал доподлинного места: хотел пожить дольше.

Не открыл тайны и автор «воровских» писем — поп из Верхне-Чирской станицы Никанор Иванов.

О разинском кладе в народе ходило немало легенд. И места назывались разные. В конце прошлого века побывавшему на Дону писателю и журналисту В. Гиляровскому рассказывали, что под Новочеркасском, в Персиановке жил старый учитель из казаков Иван Иванович. Он будто бы точно знал место клада на Кагальнике. От царских холопов место таили: ведь в старину «вольные казаки под царем не ходили». А места указывали ложные, чтоб рыли и ничего не нашли. Сыновьям и внукам тоже наказывали строго-настрого хранить тайну.

И все-таки клад был. Неспроста же упоминался он едва ли не во всех преданиях и бывальщинах о Разине. Неизвестно другое: зарыл ли его Разин в своем «воровском» городке перед походом на Царицын или в верховьях Кумшака.

Впрочем, есть и еще одно «но». До сих пор науке неизвестно достоверное место разинского городка. Бесспорно лишь, что городок этот находился где-то в районе Раздорской и Константиновской станиц.

Сравнительно недавно экспедиция археолога З. И. Виткова производила раскопки на правобережье Дона близ устья Кагальника, но ничего не нашла. В 1958-1964 годах Новочеркасский музей истории донского казачества организовал несколько новых экспедиций. На острове Пореченском, что в трех километрах выше станицы Раздорской, было обследовано другое предполагаемое место поселения. Желаемых результатов и здесь не получено. Преподаватель Ростовского университета А. А. Тимошенко высказал предположение, что Кагальницкий городок — разинская «столица» — находился на острове Жилом выше станицы Константиновской.

Иные, более веские доводы все-таки позволяют утверждать, что зарыт клад не на острове, а на правобережье Дона. Между хуторами Ведерниковым и Кастыркой есть курган, который никогда не затопляется в половодье. Старожилы именуют его «городком». Рассказывают, что когда-то на нем жили люди, а потом переселились на взгорье, где теперь хутор Куликовка. Егде совсем недавно Куликовка называлась иначе: Упраздно-Кагальницким хутором. Стало быть, Кагальницкий городок был «упразднен», и перебрались его жители на новое место. Не ключ ли это к разгадке?

Жил в тех же местах, в станице Богоявленской, страстный краевед Виссарион Ильич Аникеев. Усердно, терпеливо собирал он исторические сведения о родном крае и разузнал, что станица Богоявленская возникла в результате объединения двух казачьих городков — Троилинского и Кагальницкого. Прежде оба эти городка располагались возле самого Дона и часто подвергались наводнениям. Жители Троилинского городка на новое место переселились сразу, а жители Кагальницкого разделились — часть ушла в Богоявленскую, а часть поселилась на том самом кургане, что высится между Ведерниковым и Кастыркой. Позднее они перебрались в Куликовку (то бишь в Упраздно-Кагальницкий).

А мог ли, собственно говоря, разинский городок располагаться здесь? По-видимому, да. Там, где Кагальник впадает в Дон, много пересохших ериков. В то время они были полны водой и могли вместе с Доном и Кагальником составлять круговую водную преграду, столь необходимую для защиты повстанческого городка от возможного нападения.

На левом же берегу Дона здесь есть хутор Задоно-Кагальницкий. Его название тоже наверняка связано с Кагальницким городком. Часть казаков могли уйти на левобережье. Для оставшихся на правом берегу новый хутор стал задонским. Отсюда и название.

Виссарион Ильич Аникеев умер накануне Великой Отечественной войны, записи его бесследно исчезли. Сын его — теперь уже пожилой человек — рассказал мне, что в бумагах отца были довольно точные приметы разинского клада. Вели эти приметы опять-таки к курганам между хуторами Ведерниковым и Кастыркой. Кстати, еще в 80-х годах прошлого столетия здесь начались раскопки, но вскоре были приостановлены. В 1913 году вблизи кургана был выпахан железный панцирь. Он долго висел потом на почетном месте в здании станичного правления. Хуторские ребятишки (в том числе и сын Аникеева) даже примеряли его. В 20-х годах панцирь этот передали в музей.

Никто из ученых, историков, археологов, краеведов, с которыми приходилось мне беседовать, не сомневается в реальном существовании разинского клада. Где он будет найден — то ли в Браткином кургане, то ли в устье Кагальника, то ли, наконец, на донском острове, — это вопрос времени. Во всяком случае, на Дону есть очень много ревнителей родного края, готовых принять участие в поисках. Не стоит доказывать, сколь велик оказался бы вклад в науку, если бы заветный кувшин оказался, наконец, в музее.

* * *

Когда несколько лет назад я выступил в печати с рассказом о разинском кладе, сразу же объявилось много энтузиастов, желающих помочь археологам. Одним из них был житель Раздорской станицы Иван Васильевич Прокопов. Собирая у старожилов сведения о заветном кувшине с бумагами Разина, он совершенно случайно нашел следы еще одного клада — запорожского. Поведал ему об этом человек, в семье которого тайна клада передавалась из поколения в поколение «от самого Калныша». Может статься, речь шла об имуществе последнего кошевого атамана Запорожской сечи Петра Калнишевского. Когда Сечь по царскому указу была «взята приступом» и прекратила свое существование, атаман бежал, по преданию, на Дон. Вполне вероятно, что скрывался он в Раздорах — одном из богатых казачьих городков, поддерживавшем самую тесную связь с верхушкой Запорожской сечи. Подтверждает это и одна из песен, записанных в Запорожье:

Ой полети, та полети черная галко,
Та на Дон рибу icти,
Ой принеси, да принеси, черная галко,
От Калниша вicтi!

Кстати, вполне достоверно известно, что с бегством Калнишевского исчезли и следы запорожской казны. По этому поводу существовали самые различные легенды. Одна из них вела к Переяславу, другая — к Корсуню, третья — к реке Подпольной. Так или иначе, но найти сокровища до сих пор не удалось.

Известен и такой достоверный факт. Калныш не покинул Дон добровольно. По требованию Екатерины II кошевой «вредного скопища» — Запорожской сечи — Петр Калнишевский, войсковой писарь Иван Глоба и войсковой судья Павел Головатый были разысканы и препровождены под конвоем в Москву. Уже совсем недавно были найдены свидетельства о том, что кончил свою жизнь Калнишевский узником Соловецкого монастыря в 1803 году, ста двенадцати лет от роду.

Не осталась ли часть сокровищ Калныша на Дону, там, где последний кошевой некогда грозной Сечи намеревался укрыться от царских воевод? И не тайну ли Калныша хранит до наших дней казачья семья в Раздорах?

Но клад последнего запорожского атамана мог быть зарыт и не в Раздорах, а где-то на дороге, что вела с Хортицы к Дону. Житель Таганрога Николай Самойлович Овчаров — тоже неутомимый кладоискатель — рассказывал мне о другом предании, которое уже больше столетия переходит в их семье от дедов к внукам.

А было так.

Прапрадед Николая Самойловича был привезен с семьей в Приазовье помещиком-крепостником из Рязанской губернии. Помещик намеревался, так сказать, «осваивать целину», миллионы гектаров которой веками лежали нетронутыми на необозримых просторах «Дикого поля».

Деревушка и помещичья усадьба были заложены у слияния двух ручьев родникового происхождения. По свидетельству старожилов на том месте была небольшая роща, росли могучие деревья.

Шли годы, деревушка росла. И однажды Овчаровы вздумали вырыть во дворе колодец, чтоб не таскать воду из «копанки» у ручья. Когда яма достигла двух аршин глубины, заступ наткнулся на что-то твердое. Вытащили... обгорелый обрубок толстого дерева, другой, третий, а им, казалось, и конца не будет. Вся земля на двухметровой глубине оказалась заваленной обгоревшими пеньками и сучьями.

— Вот тебе и раз! Копали, копали и докопались. Место это, выходит, нечистое, поганое... — растерялся Овчаров-старший. — Вылезай, сынок, наверх, забрасывай яму. Выкопаем колодец в другом месте...

Так и сделали. А много лет спустя зашел во двор к Овчаровым усталый и запыленный путник. Был он стар и болен. Когда накормили и напоили его, разговорился. Вспомнил, как пятьдесят или шестьдесят лет назад в этих местах отряд запорожских казаков, торопившийся уйти от погони, зарыл будто бы в этих местах — триста шагов от криницы — богатые сокровища. Несподручно, видно, было везти их дальше.