Александр Никонов - Жизнь и удивительные приключения Нурбея Гулиа - профессора механики

• Название: Жизнь и удивительные приключения Нурбея Гулиа - профессора механики
• Автор: Александр Никонов
• Жанр: Биографии и Мемуары

Этот роман — откровенная правда о необыкновенных приключениях известного российского ученого и изобретателя. Жизнь этого человека удивительным образом прошла через калейдоскоп исторических эпох. Детство с унижениями, издевательствами, а затем и местью за это; позже — спорт, секс, браки и разводы, обильные возлияния, встречи со знаменитостями, любовные истории. Наука и мистика, загадочные происшествия, розыгрыши и авантюры, наконец, просто хулиганства — ничто не было чуждо нашему герою. Это и многое другое настолько круто замешано в одном человеке, что на его примере можно составить обобщенный портрет целого поколения, активно влияющего на современную жизнь. И еще — прочтя этот роман, вы с удивлением узнаете, сколько неожиданных "скелетов в шкафах" может тайно храниться у ваших вполне добропорядочных и респектабельных знакомых.

---

Но после ложного вывода о нашей сексуальной ориентации, при той же мелодии, слова песен Бекназара изменились лишь чуть-чуть. Но смысл! Если в предыдущих словах только одно слово — «учит», грубо говоря, заменить на слово «дрючит», или его сексуальный синоним, то будет ясен смысл новых песен Бекназара. Мы слушали-слушали, а потом с интересом спросили нашего хозяина Худай-кули, о чем это поет наш юный певец любви?

На что Худай-кули с восточной вежливостью пояснил нам, что любовь учителя к своему ученику и обратно обычно бывает столь велика и столь многогранна, что границ не знает. И стоит ли придавать значение метафоризированным словам поэта? Тем более, что на Востоке «это самое» пороком и не считается…

— Ни хрена себе! — сказали мы с Сашей, но спорить и доказывать что-либо было бесполезно. Мы выпили по лишней пиалушке и договорились спать поочередно, один — на полу, а другой — на тахте, чтобы не возбуждать у восточных джигитов нездоровых мыслей. Но к утру, когда джигиты начинали проходить через нашу комнату, мы все равно уже лежали кучей под кондиционером. Джигиты добродушно посмеивались: «еще бы — мы в «городе любви», как переводится название «Ашхабад» с туркменского!» Да какая там любовь в такую жару, разве только платоническая!

Мы в средней полосе плохо представляем все неудобства, связанные с постоянной жарой. Приведу пример. Как-то Саша приболел — может, простудился, если это возможно себе представить в такую жару. С трудом Худай-кули нашел в квартире градусник, чтобы измерить ему температуру. Но как это сделать, если в комнате уже сорок градусов? Оказывается, нужно охладить градусник в холодильнике, затем сбить его и быстро сунуть подмышку, а температуру смотреть, не вынимая градусника, иначе она тут же снова поднимется до сорока. Так мы и не справились с этой задачей.

Особый разговор про курение. Мы с Сашей не курили и отрицательно относились к этому пороку. Но попробовать «травки» не отказались, тем более она там открыто продавалась на базаре. Конопля, план, марихуана — все это там называлось «бен». Его смешивали с табаком и курили из «козьих ножек». На меня этот «бен» не действовал, только в горле першило.

Но продавалась и другая штука под названием «тряк». Его путают с опием, но это не так. Этот «тряк», который стоит намного дороже «бена» получают хитро. Раздетый и потный (а иного и быть не может!) человек бегает по полю цветущей конопли. Тело его покрывается слоем пыльцы этого растения. Потом ее вместе с потом соскребают тупым ножом и подсушивают. Получается масса, похожая на темный пластилин. Но как ее использовать? А вот как. В Туркмении не зря говорят, что лучший подарок в семью — это электропаяльник и воронка. Приляжет аксакал с кунаками вечерком на маленький коврик, положат посреди него дощечку с кусочком пластилина — «тряка», возьмут в рот концы воронок. Аксакал включает паяльник и, прогрев его как следует, готовится к священнодействию. Наконец, аксакал тычет раскаленным концом паяльника в кусочек «пластилина», от чего он, шипя, испускает клубы дыма. Страждущие захватывают эти клубы раструбами воронок и жадно всасывают в себя. Кайф!

Такая примерно картина наблюдалась у нас вечерами, когда вина и водки казалось уже мало. Роль аксакала играл «учитель», то есть я. Паяльник и воронки были у хозяина. Зная, когда и куда должна «брызнуть» струйка дыма, я первым совал туда свою воронку и жадно вдыхал дым. Но жадность моя была наказана — «тряк», как и «бен», не вызывали у меня ничего, кроме кашля. То ли дело — водка! И вместо кусочка этого, замешанного на поту трудящихся, простите, «тряка», сколько бутылок водки можно было бы купить!

Но моим кунакам нравилась экзотика, и, кроме кашля, они получали от этого дыма еще кое-что поприятней. Поэтому я, продолжая на правах старшего, тыкать паяльником в этот «тряк», сам воронки в рот не брал, а запивал каждый выброс дыма глотком вина.

Хозяин наш любезно показывал нам достопримечательности Туркмении. Сам он автомобиль не водил, но у него всегда был «на подхвате» кунак с машиной. Повезли как-то меня с Сашей на Физкультурное озеро близ Ашхабада. Большая лужа серой воды посреди пустыни. По берегам жиденькие заросли тростника. Нас с Сашей высадили, чтобы мы могли окунуться, а сами поехали за большим зонтом, чтобы посидеть в тени.

Солнце палило сквозь какую-то белую дымку, отчего казалось, что оно светит отовсюду. Мы окунулись в горячую, градусов в тридцать пять, воду, и тут же выбежали на берег.

По берегу озера шел гигантский двугорбый верблюд-бактриан. На голых бежево-серых боках верблюда под кожей видны были толстенные, как садовые шланги, кровеносные сосуды. Верблюд с презрением посмотрел на нас и, захватив губами куст пустынной колючки, смачно зажевал. Эти колючки свободно проходили сквозь наши кроссовки, больно жаля ноги. Как верблюд ухитрялся лакомиться этой «колючей проволокой» пустыни, оставалось загадкой.

Автомобиль с зонтом задерживался. Мы шалели от беспощадного излучения. Казалось, что кванты горячего света били нас по головам, как дробь из дробеструйного аппарата. Но укрыться было негде, мы даже наших шляп не захватили! Положение становилось невыносимым. И мы, срезав валявшейся крышкой от консервной банки две тростниковые трубочки, присели под воду, дыша воздухом через них.

Какое-то спасение от беспощадных квантов было найдено — они уже не так сильно били через воду. Но если кто-нибудь думает, что дышать через тростниковую трубку легко — пусть попробует сделать это сам. Вода сжимает грудь, помогая выдохнуть, но не дает сделать вдох. Это вам не дыхательная трубка для плаванья — там при дыхании легкие остаются примерно на уровне поверхности. А мы сидели под водой, держась за стебли тростника, так, что губы наши были сантиметров на двадцать под водой, ну а легкие — глубже, чем на полметра. Но пять сотых атмосферы, которые при этом давили нам на грудь, были мучительны. Если площадь поверхности нашего тела в зоне легких грубо считать равной всего четверти квадратного метра, то эти пять сотых атмосферы сдавливали нам легкие как 125 килограммов груза. Груз этот, правда, давил на грудь равномерно — спереди, сзади и с боков, но приятным это назвать было нельзя.

Приехавший с зонтом Худай-кули, и не увидевший нас на озере, решил, было, что мы утонули, но все закончилось счастливо. Мы воткнули в землю зонт, поставили бутылки с водкой, разрезали огромный арбуз, и начали «по пиалушке». Сперва нам показалолсь, что водка в такую жару неуместна, но потом мы поняли, что «огненная вода» в холод согревает, а в жару — холодит. Она универсально притупляет температурные центры в мозгу и обеспечивает комфортное состояние. На первое время, конечно. Нам с Сашей надо было просто «врезать по пиалушке», и не пришлось бы лезть под воду. Умерли бы от солнечного удара, но при полном комфорте!

Но наибольшее впечатление произвело на нас посещение Бахарденской пещеры и подземного озера там. На самой границе с Ираном в горе существует провал в десятки метров глубиной. На дне провала расположено небольшое, весьма экзотическое озеро, теплая, почти горячая вода которого насыщена сероводородом, и в этой воде почему-то не тонешь, как в Мертвом море. Нахождение в этом озере, как точно подмечено в путеводителе, «доставляет неизъяснимое блаженство». Из озера торчат рифы-скалы, а над ним на скальном куполе гроздьями висят миллионы летучих мышей-«вампиров».

Вначале я решил, что такой запах озеро издает из-за испражнений этих милых животных, но меня переубедил путеводитель. Там было сказано, что такой запах придает озеру сероводород. Так и не разобравшись, что здесь первично, а что — вторично — испражнения или сероводород, мы с Сашей с неизъяснимым блаженством валялись на поверхности озера, ожидая, когда погасят свет.

Всю акваторию озера освещала одна стоваттная лампочка, свисающая с купола на проводе. Вот она-то и погасала, под крики ужаса купальщиков. Воцарялась полная тьма, какая только может быть в подземелье. Все вокруг начинали кричать от ужаса, но только не мы, потому, что мы знали, в чем здесь дело. Худай-кули заранее предупредил нас о происках местной шпаны.

Бахарденскую пещеру и озеро посещает масса туристов. Они спускаются к озеру по лестнице из ста ступеней, располагаясь на берегу и, раздевшись, оставляют там свои вещи. И тут гаснет лампа, а шпана в кромешной тьме хватает эти шмотки и «делает ноги». Не позавидуешь туристам, оказавшимся голяком в подземном Бахарденском озере без денег, документов, билетов и т. д.! Но мы, зная об этих криминальных штучках, спускались в пещеру в плавках, а остальные шмотки оставались рядом с Худай-кули в чайхане.

Бахарденская пещера для туркмен священна. Издалека приезжают сюда молодожены поплясать на площадке перед входом в пещеру. Вереница автомобилей с ковровыми дорожками на кузове, покрывающими переднее и заднее стекла, гудя сиренами, врывается на площадку. Из машин выскакивают — жених в черном костюме и черных галошах, надетых на шерстяные носки, и кунаки жениха в ушанках, теплых халатах, а нередко и в пальто.