Крис Хамфрис - Вендетта

• Название: Вендетта
• Автор: Крис Хамфрис
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-49486-6

Однажды Скай невольно сделался соучастником преступления. Овладев магией рун, он помог своему предку Сигурду выпустить на волю чудовищные силы смерти. Хуже того, проклятый норвежец переместил своего двойника в тело Кристин, любимой кузины Ская, чтобы питаться ее жизненной силой и тем самым продлить собственный век.

Одолеть врага с помощью тайного волшебства викингов едва ли возможно — Сигурд почти всю жизнь отдал изучению рун. Однако у юноши есть родня не только в Скандинавии, но и на Корсике, где тоже живы легенды о кладезях мистического могущества. И Скай отправляется туда, надеясь раздобыть оружие, которое поможет в его борьбе…

---

И вот в это лето опасения оправдались.

Тца посмотрела на соседнюю башню: стражники в панике высыпали из открытых дверей бастиона и с криками мчались к городу.

«Трусы», — подумала она.

Но разве можно их винить? Они ведь генуэзцы — последние завоеватели острова. С чего бы чужакам сражаться за Корсику? Корсиканцам, как всегда, придется самим защищать себя.

Первые лестницы ударились о парапет по обе стороны от девушки.

— Коломбо, идем! — крикнула она и следом за верным псом скатилась по разрушенным ступеням.

Оставаться здесь не имело смысла, если только Тца не хотела стать первой жертвой налетчиков. Если где и поднимется сопротивление, то только в городе.

«Нет, не „если“», — думала она на бегу, а пустилась бежать девушка, едва только ступила на землю.

Определенно будет битва. Арабы пришли не за дешевыми товарами, что мог предложить Сартен, — шерстью, сыром и миррой, гранитными блоками, а за кое-чем в цену золота. Их интересовали рабы, служившие валютой во всем Средиземноморье. Но ни один мужчина Сартена не позволит увести себя в рабство без боя.

И ни одна женщина.

Пробегая мимо горожан, которые с раскрытыми ртами таращили глаза на пришельцев в белых одеждах и тюрбанах, лезущих через городские стены, Тца сунула руку в сумку, и пальцы ее сомкнулись на камне. Девушка сразу приободрилась. У нее их было двадцать четыре, выбранных благодаря своей совершенной форме: они идеально ложились в ладонь. На каждом вырезаны знаки, молитва духам, более древним, чем Мадонна, о точности стрельбы. Двадцать четыре налетчика встретят свою смерть. А потом она найдет еще снарядов.

Когда Тца выбежала на площадь, зазвонил церковный колокол; не как обычно, собирая прихожан на мессу, но тревожным набатом, призывая к оружию. И люди откликались на зов. Вот открылись двери казармы, и строем вышли генуэзские солдаты, все тридцать, под командованием офицера в рубахе навыпуск. Он размахивал саблей, остальные же были вооружены мушкетами и пиками. На улице, ведущей к городским воротам, спешно сооружали баррикаду из телег, чтобы не позволить врагам прорваться к воротам и впустить основные силы.

Тца бежала через площадь. Ей нужно найти отца. Как бы там ни было, он все же ее ближайшая родня.

— Папа! — закричала она, распахнув дверь.

— Оставь меня в покое.

Отец лежал на кровати, запрокинув голову и прикрыв глаза ладонью.

— Арабы пришли!

Рука опустилась. Он посмотрел на девушку.

— Ты смеешься надо мной, дочь?

— Нет же, папа! Слушай!

Колокол по-прежнему звонил — громко, немелодично, тревожно. Отец приподнялся на локте.

— Работорговцы?

— Да.

Он скинул ноги с кровати, посидел пару мгновений, глядя в пол. Затем посмотрел на девушку.

— Мой арбалет и саблю, — скомандовал он.

Да, отец часто бывал пьяной скотиной, но все же в его жилах текла кровь Маркагги.

Они спускались к площади, пробиваясь через встречную толпу, которую составляли преимущественно женщины, похватавшие то немногое, что могли унести с собой: узелки с едой, подсвечники и распятия; малыши висели на лямках через плечо, дети постарше бежали впереди. Все они спешили к восточным воротам.

На углу перевернулся экипаж, ехавшая в нем пожилая женщина лежала на булыжной мостовой в окружении рассыпавшихся пожитков. Улица была узкой, и спасающиеся горожане, не обращая внимания на крики несчастной, топтали ее вещи и едва не наступали на нее саму. Тца увидела, как мужчина в красивой льняной рубахе, размахивая над головой саблей, призывает остальных убрать старуху с дороги.

— Эмилио, — узнала его девушка.

Отец шагнул к нему, но путь преградила обезумевшая толпа. Наконец женщину и ее добро грубо отпихнули в сторону, и людская лавина помчалась дальше. В центре ее, тесно сомкнувшись вокруг нагруженной имуществом повозки, продвигались Эмилио и еще по меньшей мере четверо Фарсезе.

— Трусы! — воскликнула Тца, но если те и услышали, то не обернулись.

Вот они уже исчезли в толпе, а отец с дочерью пробивались в противоположную сторону, к площади и настойчивому, призывному звону колокола.

Не все жители Сартена спасали свои жизни. Многие готовились принять бой, и сейчас люди собрались под ненадежной защитой баррикады из выставленных в ряд телег и пристально смотрели на запад. Некоторые вооружились мушкетами или более примитивными аркебузами; зажженные фитили сверкали на поясе. Другие, как и отец Тца, держали в руках арбалеты. Большинство же прихватили с собой то, что попалось под руку: дротики для охоты на кабана, ножи для разделки дичи, топоры. Горожане беспорядочно расположились по флангам вокруг более организованного центра из тридцати генуэзских солдат под предводительством капитана. Последний умудрился найти свои доспехи — солнце сверкало на отполированном черном нагруднике, украшенном перьями шлеме и длинной испанской сабле.

Капитан заметил Маркагги, когда те подошли к баррикаде.

— Вам и вашему сыну нужно оружие, господин?

Сейчас было не время для объяснений. На пути к площади отец попытался убедить Тиццану присоединиться к жениху и тоже бежать, но встретил отказ и, слишком занятый другими мыслями, только наорал на нее. Сейчас же он что-то буркнул и махнул саблей.

Капитан глянул на Тиццану и спросил:

— Мальчик, твой пес будет сражаться?

Девушка ответила, не поднимая глаз из-под широкополой шляпы:

— Да, господин.

— Это хорошо. Нам потребуется любое оружие, и зубы в том числе.

Он коротко улыбнулся и поспешил на зов часового, взобравшегося на фургон.

Невидимый с земли звонарь, верно, притомился, и теперь удары раздавались через длительные промежутки времени — некоторые громкие, будто в них вкладывали всю силу, другие такие слабые, что больше походили на легкое постукивание по металлу. Все на баррикаде погрузились в молчание, слышно было лишь прерывистое дыхание да бормотание молитв.

— Прости меня, Господи. Господи, прости меня. Прости меня, Господи. Прости мои грехи.

Последний слабенький удар — и колокол замолк. Откуда-то спереди, со стороны главных городских ворот, донесся последний вопль отчаяния, и после этого все стихло.

Они ждали. Что-то шевельнулось в дверном проеме; невидимая рука подняла ставень. А затем они услышали это — стук копыт по булыжникам. Все ближе и ближе раздавался он за изгибами улицы. Вот еще одним поворотом ближе. Еще одним.

— Ждите меня, — тихо проговорил капитан, подняв саблю. — Ждите.

Что-то появилось из тени под свесом крыши, и все как один облегченно выдохнули. Люди ожидали увидеть воина в тюрбане верхом на боевом коне. Вместо этого на всеобщее обозрение выступил осел.

Он стоял, щурясь от солнечного света, челюсти его шевелились, жуя жвачку. Животное казалось таким безмятежным, таким обычным, таким естественным, что Тца не удержалась от смеха. И она оказалась не одна такая.

Осел постоял на месте еще несколько мгновений, затем повернулся, чем-то привлеченный, и все увидели то, что до сего момента скрывала ослиная морда, подергивающиеся уши и длинная шея: на спине животного сидел человек в форме генуэзского солдата. Головы у него не было.

Что-то вылетело из окна, ударило осла по ноге. Тот дернулся вперед, издал громкий крик, встал на дыбы и сбросил труп. Тело упало на камни, конечности вывернулись, шея уткнулась в землю, так что казалось, будто голова под мостовой. Затем раздался смех, но на этот раз — по другую сторону баррикады. Смеялся мужчина, медленно выезжавший на лошади из-за угла. Он являлся воплощением худших ожиданий горожан — высокий, в развевающихся белых одеждах, на голове красуется тюрбан, шикарная густая борода спадает на ослепительно сияющий в солнечных лучах серебряный нагрудник. Это был тот самый человек, которого Тца увидела со стены башни. Он опять поднял руку, но на сей раз не для того чтобы сказать: «Тсс». Налетчик размахнулся и швырнул на булыжник несколько отрубленных голов.

Он снова рассмеялся, затем вынул из закрепленных на боку лошади ножен длинную кривую саблю, поднял над головой и прокричал:

— Аллах акбар!

И тут же сотни глоток позади него подхватили крик.

— Аллах акбар! — вопили арабы, пешие воины, хлынувшие вслед за предводителем на площадь.

К чести мужчин — и одной девушки — Сартена, надо сказать, что лишь трое дрогнули, выронили оружие и бросились бежать. Остальные подняли мушкеты, аркебузы, арбалеты и приготовились к бою.

— Подождите! Подождите! — крикнул капитан.

Солдаты послушались приказа, но горожан было не остановить. Под пулями и арбалетными стрелами несколько нападавших, кто с криками, кто молча, упали на камни.

Тца тоже ждала. До цели оставалось еще восемь десятков шагов — так далеко попасть из своего оружия она не могла, поэтому расшитый кожаный мешочек пращи пока что мирно покоился на шее. Закладывать камень и ждать, пока захватчики с криками бегут на баррикаду, не имело смысла. Она только дрогнет, потеряет концентрацию и промахнется. За тысячи дней и ночей, проведенных в горах, Тца хорошо выучила порядок действий в таких ситуациях. Когда охотишься на зайца, чтобы состряпать из него жаркое, на кабана, в чьи глаза желаешь посмотреть, или готовишься атаковать волка, собирающегося полакомиться козлятинкой, нападать надо внезапно. Есть лишь краткий миг на то, чтобы зарядить пращу, прицелиться и убить. Надо действовать не раздумывая.