Джин Плейди - Королева Виктория

• Название: Королева Виктория
• Автор: Джин Плейди
• Издательство: Эксмо-Пресс
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1999
• ISBN: 5-04-002411-8

Победоносная, блистательная Виктория, чья жизнь стала легендой, а царствование составило целую эпоху, называемую викторианской. За годы ее правления Англия из «владычицы морей» превратилась во владычицу половины мира. Какой была эта женщина, королева из королев? Какие тайны скрывались за фасадом столь блестящего правления? Придворные интриги и политические заговоры, пышные балы и кровавые войны, но за всем этим стоит женщина, страстная и любящая.

Мудрая королева и нежная мятущаяся женщина — такой предстает перед нами королева Виктория на страницах романа Джин Плейди.

---

Я очень рассердилась на Наполеона, выставившего кандидатуру эрцгерцога и не оказавшего ему поддержки. Но убийство эрцгерцога означало введение при дворе траура, и парад в Гайд-парке было отменен. Я полагаю, лорд Дарби испытал истинное облегчение. Он боялся, что, если Джон Браун появится на параде, это может вызвать волнения в народе.

Пока это все происходило, Наполеон устроил в Париже грандиозную выставку, куда были приглашены главы государств — и среди них, конечно же, Берти.

Берти был, как всегда, общителен, и его визит был признан всеми очень успешным. Будучи в Париже, он встретился с турецким султаном и пригласил его как-нибудь посетить Англию. Султан с готовностью принял это приглашение и решил нанести визит немедленно.

Я была недовольна, потому что не могла оставаться в уединении, когда в страну прибывали такие высокие гости. Со мной были Алиса и Луи. Они были очень печальны, бедные, и по-прежнему возмущались прусской войной — такая катастрофа для них! Тем не менее я была рада побыть с Алисой; она понимала меня лучше, чем другие.

— Принц Уэльский пригласил султана, — сказала я. — Это на его ответственности, и он должен его принимать.

Это отличная идея, сказал лорд Дарби, но будут моменты, когда по дипломатическому этикету необходимо будет и мое присутствие. Иначе мы можем оскорбить султана.

Итак, Берти взял на себя обязанность развлекать гостя, а я, зная Берти, надеялась только, что развлечения не будут слишком неприличными.

Я отправилась в Осборн и приняла гостей там. Султан был очень мил, и, так как меня предупредили, чтобы я выказывала ему дружелюбие, я предложила пожаловать ему орден Подвязки. Он был в восторге, когда Берти объяснил ему, какая это была высокая честь и как редко кто-либо ее удостаивался. У Берти всегда был вкус к театрализованным представлениям, и поэтому было решено, что султан получит орден на борту королевской яхты.

Алиса с мужем, естественно, должны были присутствовать. Стоял июль, но море было неспокойно, и скоро стало ясно, что султану было не по себе. Берти сказал, что, может быть, это была не такая уж удачная мысль — устроить церемонию в море, хотя и близко от берега и в июле — и что хорошо бы все закончить поскорее.

Со мной был Джон Браун. Он стоял рядом со мной, как обычно, и на его честном грубоватом лице было выражение, говорившее, что, если кто-нибудь осмелится напасть на меня, тем хуже будет для него. Я часто упрекала его, говорила, что я вне опасности и что, хотя я ценила его заботливость, не было необходимости принимать такой воинственный вид.

Берти был прав. Мы должны были поторопиться с церемонией, прежде чем султана совсем укачает. Я протянула руку за лентой, и тут ситуация превратилась в настоящий фарс. Первый адъютант повернулся ко второму и сказал: «Ленту». Второй возбужденно прошептал в ответ, что он думает, что лента уже у первого. Мне стало ясно, что ее просто забыли захватить.

Принц Луи стоял рядом со мной, и на нем была пожалованная мной лента. Я услышала, как Джон Браун сказал:

— Хватит нести чепуху. Нет у вас ленты. Придется обойтись этой. Я увидела, как, протянув сильную руку, он сорвал ленту с Луи.

— Дайте ему эту, — сказал мне Браун. — Ему это без разницы.

Какую-то долю секунды я колебалась, потом взяла ленту и вручила ее султану. Бедняга чувствовал себя слишком плохо, чтобы заметить это маленькое недоразумение.

Я чуть не засмеялась… что теперь случалось со мной крайне редко, но всякий раз в ответ на какие-нибудь слова или выходку Джона Брауна.

Так благодаря находчивости моего шотландского служителя этот маленький эпизод завершился благополучно.

Лорд Дарби старел и последнее время неважно выглядел, так что я не удивилась, когда он явился ко мне и попросил об отставке. Я сказала, что прекрасно понимаю его. Исполнение обязанностей премьер-министра — не отдых на курорте. Он посоветовал мне послать за Бенджаменом Дизраэли.

Я последовала этому совету с удовольствием. Мистер Дизраэли прибыл в Осборн, чтобы, по обычаю, поцеловать мне руку и взять на себя формирование правительства. Я к нему сразу же расположилась. В его манере было что-то привлекавшее меня, он вел себя так, словно был околдован, очарован не только моим положением, но и мной лично. Он был так мил, что я снова почувствовала себя молодой. Кое-какие подробности о нем были мне известны, потому что я заранее потрудилась их выяснить. Я невольно сравнивала его с лордом Мельбурном. Лорд Мельбурн был замечательно хорош собой, что немедленно привлекло меня к нему. Боюсь, что в то время я была довольно легкомысленна и на меня производили впечатление некоторые отступления от строгой нравственности. Это было до того, как я изменилась благодаря Альберту.

Бенджамен Дизраэли был совсем другой. Его едва ли можно было назвать красавцем. Цвет лица у него был желтоватый, веки слишком тяжелые, нос слишком велик. Волосы у него были жирные, и некоторые утверждали, что он их красил. Привлекали же меня в нем его манеры и то, как он выражался. Он знал силу слова. Он был галантен. Возможно, в этом-то все и крылось. При нем я чувствовала себя привлекательной, чего на самом деле не было. Он умел найти слова, внушающие мне, что я не только недурна собой, но и умна. Это был особый дар, и Бенджамен Дизраэли обладал им вполне.

Он был намного старше меня. Он родился в 1804 году — то есть был старше меня почти на пятнадцать лет. Он позднее рассказал мне, что был вторым сыном Исаака д'Израэли, еврея, разумеется, и очень состоятельного, чей отец был выходцем из Италии и составил себе состояние производством соломенных шляп. Семья его бежала от испанской инквизиции в 1492 году.

Все это он рассказывал мне как роман, и я, должна признаться, нашла его очень увлекательным. Его отец Исаак был вольтерьянцем и порвал с иудаизмом, что привело к тому, что все его дети были крещены и стали протестантами.

— Это оказалось очень важно для меня, мэм, — сказал он, — хотя тогда я этого не сознавал. Если бы я остался евреем, я бы не мог в то время стать членом парламента. Евреи получили это право только в 58-м году, когда я уже пробыл в палате более двадцати лет.

Беседы с ним еще и потому были так увлекательны, что он упоминал различные факты так, что они непременно запоминались.

— Я всегда был нетерпелив, мэм. Я не хотел ждать, пока удача придет ко мне. Я хотел ухватить ее сам. Когда мне было двадцать лет, мое невезение пугало меня. Я постоянно напоминал себе, что Питт[68] был премьер-министром в двадцать четыре года. А где же Дизраэли? — спрашивал я себя. Нигде.

— Но ваш успех был неизбежен, мистер Дизраэли, — сказала я.

— Ваше величество так милостивы. Я пытался составить себе состояние на бирже, и одно время все шло неплохо. Тогда я предпринял попытку издавать газету. Это закончилось катастрофой. Тогда я решил стать писателем. «Вивиан Грей», мой первый роман, имел некоторый успех. Но этой книгой я оскорбил многих.

— Люди всегда готовы оскорбляться чем бы то ни было. Я думаю, они просто завидовали вашему успеху.

Так протекали наши беседы. Они были куда интереснее, чем с большинством моих других премьер-министров. Они так напоминали мне наши дружеские разговоры с лордом Мельбурном.

Я знала, что у Дизраэли до женитьбы были любовницы; но этой стороны его жизни мы, конечно, не касались, хотя он рассказал мне о своей дружбе с Уиндэмом Льюисом и как, находясь под его покровительством, он подружился с его женой.

— Это не была любовь с первого взгляда, — сказал он, — но это чувство переросло в глубокую любовь. Мэри Энн однажды сказала, что я женился на ней ради денег, теперь я женился бы на ней по любви.

— А вы женились на ней ради денег, мистер Дизраэли?

— Признаюсь, я принял во внимание ее состояние.

— Как это корыстно! — Я засмеялась. После смерти Альберта я так редко смеялась. Джон Браун вызывал у меня улыбку, но с мистером Дизраэли я действительно смеялась.

Он любил говорить о Мэри, и мне стало казаться, что я хорошо ее знаю. Он рассказывал мне, какая она была преданная жена, и когда он задерживался в палате, она всегда дожидалась его с готовым ужином, когда бы он ни приходил. Они были не только любовники, но и друзья.

— Я это так хорошо понимаю, — сказала я печально.

— Мэм, у нас с вами есть общее, что является большой редкостью, — счастливый брак. Как он был прав!

Он подарил мне свою книгу «Сибилла», которая мне очень понравилась. Я подарила ему «Страницы из дневника» с моим автографом.

Он постоянно отзывался обо мне как о собрате по перу, что, надо признаться, мне нравилось. Я с нетерпением ожидала его посещений. Они были для меня возвратами в прошлое. Я чаще и Чаще вспоминала дни, когда я с таким удовольствием ожидала визитов лорда Мельбурна. Теперь я не могла дождаться визитов Бенджамена Дизраэли. Ко мне вернулся некий вкус к жизни. Я в этом не признавалась, но в глубине души я знала, что это было так.