Николай Ляшенко - Война от звонка до звонка. Записки окопного офицера

• Название: Война от звонка до звонка. Записки окопного офицера
• Автор: Николай Ляшенко
• Издательство: Яуза, Эксмо
• Жанр: О войне
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-12020-3

«Солдат должен быть накормлен, знать, за что воюет, и верить своему командиру» — это универсальная формула успеха ведения любой войны. Перед вами книга одного из тех, кто прошел войну от звонка до звонка, видел горечь отступлений и радость побед, будучи офицером саперной роты, ползал на брюхе в окопной грязи.

Эта книга — откровенный рассказ о тех людях, кто воевал, и о тех, кто предпочитал отсидеться в тылу, кто искренне верил в социалистическое будущее СССР и кто использовал идеологию в карьерных интересах. Эта книга воспоминаний — откровенное свидетельство «бойца идеологического фронта» о себе и своем времени.

---

Между прочим, проработав затем с полковником Епифановым более двух лет, я никогда не видел в его действиях ничего опрометчивого, неразумного, неприятного или грубого. Наоборот, я проникся к нему искренним уважением и всегда старался выполнить любое его задание. Нам суждено было дослужить в одном корпусе до Победы и даже больше, вплоть до ликвидации корпуса после войны.

Новые коллеги

Один за одним стали прибывать остальные работники политотдела корпуса. Прибыл на должность инспектора чем-то вечно недовольный майор Звонков. Хмуря брови, он долгое время разговаривал с нами нехотя — видно, считал это ниже своего достоинства, и постоянно подчеркивал, что до войны работал начальником или замначальника политотдела не то водного, не то железнодорожного транспорта, явно давая понять, что своим нынешним назначением крайне недоволен. Нам же так и хотелось спросить: «Мы-то при чем?»

Затем прибыл капитан Воробьев. Он был среднего роста, с широкой, до самого затылка, лысиной, с открытым, добродушным лицом, серыми глазами и приятным театральным баритоном. Остроумный и веселый собеседник, он, оказалось, до войны работал в Астрахани директором не то оперного, не то драматического театра; как специалист своего дела он и здесь призван был возглавить сферу культурно-массовой и просветительской работы.

Потом прибыл Саша Лебедев. Капитан по званию, он прибыл с назначением на должность помощника начальника политотдела корпуса по комсомолу. Бывший танкист, Саша волей судеб попал в стрелковое соединение. Хотя недовольства своим назначением он и не высказывал, тем не менее часто сетовал, что не удалось получить назначения в танковую или механизированную часть, уж больно ему по нраву механизация. Откровенно говоря, мы ему в этом сочувствовали. Стоило завязать разговор на его любимую тему, как он готов был бесконечно рассказывать о жизни и боевых делах танкистов; более того, стоило появиться в нашем корпусе какой-либо танковой или мотомеханизированной части, как, бывало, Сашу оттуда не вытащишь. Выше среднего роста, с лицом, слегка поцарапанным оспой, он, как и многие танкисты, плохо ходил в строю. Ступни его ног во время ходьбы как-то странно заворачивались внутрь, казалось, что он огребает ногами, как веслами, под себя, от этого он часто сбивался с ноги, нарушая строй.

Вскоре приехал заместитель начальника политотдела, обладатель зализанной лысины на торчком стоявшей голове. Это был сухой педант и страстный приверженец формы. В своей деятельности он страшно дорожил внешним лоском и любил, чтобы форма всегда и при всех условиях блестела всеми своими гранями. Содержание, смысл, цель — это неважно. Лишь бы по форме было красиво. Где он получил такое «марксистское» воспитание, кто ему привил этот сухой педантизм, это зазнайство и высокомерие — неизвестно, но только проработали мы с ним недолго. Как внезапно он однажды у нас появился, так же внезапно он и исчез.

На его место прибыл подполковник Ященко. Это был человек средних лет и среднего роста с приятным баском; от широкого лба до самого затылка блестела роскошная лысина, и лишь где-то возле ушей и на нижней части затылка чернели некогда красивые волосы.

Несмотря на чисто субъективные особенности отдельных наших товарищей, коллектив управления корпуса сложился хороший и деловитый. Командовал корпусом генерал-майор Соловьев, начальником штаба назначили генерал-майора Абашкина, начальником связи — полковника Панина, начальником тыла — полковника Федорова, эти и другие работники управления были хорошими, опытными, деловыми и преданными Родине людьми. С ними было легко и приятно работать. Оттого и корпус всегда выполнял свои боевые задачи.

До конца войны не было ни одного случая, чтобы кто-либо из управления нашего корпуса в чем-то скомпрометировал себя, проштрафился или неудовлетворительно выполнял свои обязанности. Все работали честно, добросовестно и в полную меру своих сил и способностей. Что же касается политотдела корпуса, то это была единая и дружная семья, способная решать самые сложные задачи. После того как был укомплектован аппарат политотдела и управления корпуса, к нам стали поступать дивизии, бригады и отдельные спецчасти — корпус начал комплектоваться как боевое соединение.

Мы, работники политотдела, все время пропадали в дивизиях, бригадах, полках, батальонах и ротах, инспектируя их боевую и политическую подготовку. Проверяли ротные партийные и комсомольские организации; обучали их практике работы в боевой обстановке; читали личному составу лекции и доклады, освещая вопросы международной, внутренней и военной политики нашей партии; проводили беседы, разъясняя боевые и политические задачи; вели культурно-просветительскую работу и развивали художественную самодеятельность; постоянно обращали внимание на вопросы снабжения, обслуживания, быта солдат и офицеров, заботились о налаживании и улучшении питания и так далее.

Всю свою работу в частях и соединениях мы стремились подчинить задачам укрепления твердой воинской дисциплины и воинского порядка, четкого и своевременного выполнения приказов командира, воспитания высокого чувства советского патриотизма и честного исполнения воинского долга. Только осознанное отношение ко всем этим и другим вопросам войны со стороны солдат и офицеров способно создать прочную, стойкую и непобедимую армию. Солдат, не понимающий необходимости твердой дисциплины и порядка, беспрекословного, точного и своевременного выполнения приказа командира, не может быть надежным солдатом.

В частях и подразделениях шла повседневная упорная и кропотливая учеба. Детальнейшим образом изучалась материальная часть как отечественного, так и вражеского оружия. На учебных полях до мелочей отрабатывались вопросы взаимодействия в бою частей, подразделений и различных родов войск и оружия, вопросы атаки и штурма укрепрайонов и отдельных укреплений, форсирование преград и преследование. Словом, корпус готовился к наступательным действиям.

Встреча на концерте

Почти полных два месяца шла самая настойчивая, самая трогательная и самая кропотливая подготовка к наступлению, и, когда все уже было готово, в наш корпус приехала большая концертная бригада из Ленинграда.

Зима в том году почему-то не торопилась, даже в декабре мы все еще не видели большого снега и сколько-нибудь чувствительных холодов. Разбившись на группы, концертная бригада разъехалась по частям и соединениям корпуса и приступила к показу своего искусства. С увлекательными, живыми, красивыми и потому интересными концертами артисты объехали почти все наши части, давая по несколько концертов в сутки.

Закончив гастроли, бригада артистов вернулась в управление корпуса, где тем временем шла активная подготовка к заключительному концерту. В большом темном бору сооружалась импровизированная эстрада, в «зрительном зале» в слегка промерзшую землю вбивались толстые колья, на них прибивались длинные доски-лавки. Крыша, стены, перегородки, костюмерная и гримировочная тщательно обтягивались брезентовыми чехлами танков и обычными солдатскими плащ-палатками. Электрики налаживали освещение. Занавес сшили из простыней. Армейские художники хлопотали над украшением сцены. Всем ходом работ руководил капитан Воробьев, вспоминая при этом, как досталось ему во время подготовки театра в Астрахани к гастролям знаменитой балерины Ольги Лепешинской.

Наконец все было готово.

Концерт начался рано, ровно в три часа дня. Под конец концерта, когда в лесу уже было темно и яркий свет электрических лампочек залил эстраду, подошла запоздавшая группа танкистов и заполнила собой все обочины и проходы зрительного зала. В это время выступала ведущая артистка ансамбля, зрители тепло и радушно принимали каждое ее выступление, и, когда она закончила свою программу, ее долго не отпускали. И вот, когда она в последний раз, раскланиваясь, прощалась со зрителями, к сцене вдруг подбежал офицер-танкист, сдирая на ходу шлем с головы, и закричал во все горло:

— Лидочка! Ты ли это, родная? — И, вскочив на подмостки, направился к артистке.

Испугавшись чего-то, она вдруг отпрянула к боковине эстрады, а офицер — в недоумении, с широко раскинутыми руками, остановился посередине сцены. Ее замешательство продолжалось всего несколько мгновений; пристальнее всмотревшись в офицера, она вдруг сорвалась с места и опрометью бросилась к нему в объятия. Наблюдая эту сцену, зрительный зал замер от удивления, не понимая в чем дело.

— Наверно, брат с сестрой встретились, — шептались зрители.

А на сцене происходило что-то необыкновенное, волнующее и трогательное. Встретившиеся вцепились друг в друга, плакали и смеялись, целовались и теребили друг друга, на лице каждого, кажется, не осталось живого места — сухого и нецелованного, а они все целовались и целовались, обливая друг друга теплыми слезами радости. Наконец, поняв, вероятно, что оказались на виду, они убежали за кулисы, а зрительный зал неожиданно разразился взрывом бурных аплодисментов.