Зигфрид Обермайер - Под знаком змеи.Клеопатра

• Название: Под знаком змеи.Клеопатра
• Автор: Зигфрид Обермайер
• Издательство: Армада
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1998
• ISBN: 5-7632-0636-3

Имя Клеопатры до сих пор звучит захватывающе и волнующе. Легендарная египетская царица, вершившая историю, образованная и смелая, великодушная и расчетливая, — она не утратила своего очарования и по сей день.

Под пером Зигфрида Обермайера история оживает. Автор ведет повествование от лица личного врача Клеопатры, и благодаря этому сквозь великие события проступает драма женщины, обожествляемой современниками, которая со всеми ее чувствами и страстями была всего лишь смертным человеком.

---

Спустя два дня после прибытия нашего флота в западной гавани бросило якорь римское торговое судно, и какой-то купец по имени Публий Фид попросил Марка Антония принять его. По случаю возвращения возлюбленного Клеопатра устроила праздник. Он должен был начаться ближе к вечеру с обильного ужина.

Антоний был в хорошем расположении духа: очевидно, Клеопатра внушила ему надежды, что к весне они наберут новое войско, построят новые корабли и смогут отразить ожидающееся нападение римских войск. Ошибка при Акциуме была учтена, и на верфях Александрии день и ночь шло строительство легких быстроходных кораблей. К тому же имелось еще четыре легиона Канидия Красса, о которых, правда, пока ничего не было известно, но которые, вероятно, находились на пути в Азию. Все мы были в плену прекрасных иллюзий: казалось невероятным, чтобы кто-то мог причинить вред этому могущественному государству и его великой столице. Брухейон с его высокими стенами казался нам неприступной крепостью, куда не мог ворваться ни один римский легионер.

В честь возвращения императора придворные повара показали все, на что способны. Правда, иногда их искусство проявлялось в таких формах, которые отбивали всякий аппетит. Так, например, соблазнительно поджаренные голуби, перепелки, утки и гуси были обсыпаны золотой пудрой, а на десерт подали головы наших врагов, Октавия и Агриппы, приготовленные из муки, меда, миндаля и ягод. Вылеплены они были не очень искусно и отличались только именами, написанными на кусочках пирога, служивших им в качестве пьедесталов. Лицо царицы, как и всегда перед народом, выражало непоколебимое достоинство, Антоний же радовался как маленький мальчик и перепробовал добрую дюжину этих вражеских голов. Вероятно, он съел бы и больше, но тут прибыл нарочный с письмом от мнимого римского купца.

— Это действительно так важно? — недовольно спросил император, срывая печать. Те, кто сидел вдалеке, не обратили на это внимания, однако в кругу ближайших друзей постепенно смолкли все разговоры, потому что лицо императора застыло, когда он прочитал послание.

— Известия от Канидия Красса — мы заранее договорились с ним о том, каким именем он себя назовет.

Он обернулся к нарочному:

— Приведи этого человека!

Я увидел, как при этих словах Клеопатра слегка покачала головой и, наклонившись, что-то шепнула императору. Вероятно, она требовала, чтобы он не принимал легата здесь, за праздничным столом. Но тем не менее это произошло.

Меня не было в тот момент, когда Красс представил свой отчет. Однако из него не стали делать тайны, и о том, что он сообщил, узнали все.

Услышав, что император бежал в Египет, войска Канидия Красса поначалу решили, что это всего лишь распространяемые врагом слухи. И только когда Красс сам подтвердил это известие и приказал легатам вести своих солдат через Македонию в Азию, они поняли, что это горькая правда. Тем временем Октавий предложил им перейти к нему на таких выгодных условиях, что легионерам нетрудно было сделать выбор. Если бы они попытались пробиться в Азию, то были бы разбиты превосходящими силами противника. Октавий же приравнивал их к победителям и обещал не меньше, чем своим собственным солдатам: часть добычи и пенсию ветеранам и инвалидам. Это предложение очевидным образом касалось также и Канидия Красса, однако тот остался верен Антонию и, переодевшись, бежал из лагеря. В пути он узнал — слухи об этом дошли и до нас, — что почти все клиентальные правители, в том числе и царь Иудеи, перешли на сторону Октавия. Теперь, когда возникла опасность, Ирод, этот расчетливый политик, отбросил своего друга юности, как сломанный меч. Некоторые правители еще выжидали, но очевидно было, что они примут сторону сильнейшего.

С этого дня Антоний исчез из Брухейона. Царица ничего >-не говорила по этому поводу, но от Ирас я узнал, что император уединился на пустынном и безлюдном полуострове в восточной гавани, где он приказал построить себе скромный дом. Он назвал свое уединенное жилище «Тимоний», намекая при этом на Тимона[78] из Афин, мизантропа, ставшего известным благодаря пьесам Аристофана.

Все его окружение в Тимонии составлял только молчаливый Луцилий. И в какой же ужас пришел Алекс оттого, что даже его туда не допускали!

Моя встреча с Салмо произошла весьма своеобразно и чуть было не превратилась в горькую размолвку — первую за все время нашего знакомства, потому что раньше если мы и ругались, то это было только игрой, выражением иронии и нашей взаимной симпатии.

Пока меня не было, ему пришлось нелегко, как это всегда случается с ответственными и работящими людьми. Помимо его должности министра здоровья на него взваливали все новые и новые обязанности, так, например, он отвечал за ремонт зданий в Брухейоне. Но этот дворцовый квартал занимал довольно большую площадь, и когда строители заканчивали ремонт одной его части, им пора было уже снова приниматься за другую. Салмо, придававший упорядоченной семейной жизни не очень большое значение, сказал только, что у него, в конце концов, есть жена и трое детей, о которых он должен заботиться, и он предпочел бы служить простым солдатом, чем оставаться дальше на этой должности, пожирающей его душу и тело.

Его единственный глаз смотрел на меня с упреком, изуродованное шрамами лицо избороздили глубокие морщины, уголки рта опустились, а волосы, и раньше не особенно густые, уступили место сверкающей лысине.

Мне стало жаль моего друга, когда я увидел его в таком состоянии.

— Я освобожу тебя от этих многочисленных обязанностей, и ты снова сможешь стать просто моим заместителем.

— Ах! — воскликнул он возмущенно. — Я могу? А если я не хочу? Что, если я хочу бросить все и открыть в своем доме лекарственную лавку? Таким образом мне гораздо легче будет заработать, при этом я смогу оставаться дома и мне не придется ругаться с регентским советом, который обычно глух ко всему.

— Но, Салмо, после того как вернулась царица…

У царицы другие заботы. Она готовится к бегству, хотя ты этого и не замечаешь. Во всяком случае, я подал прошение об отставке.

— Но ты мог бы остаться моим помощником…

— Нет-нет! С меня довольно!

Потом он хлопнул дверью, а я остался размышлять, как бы мне помириться с Салмо. Впрочем, для этого у меня было не так уж много времени, потому что то, о чем он мне сказал, становилось все более и более очевидным. Пока Антоний, возненавидев мир, заперся в своем Тимонии, царица строила разнообразные планы побега — хотя они сохранялись втайне, но слухи о них все же просачивались.

У Ирас теперь времени для меня почти не было, и из нее едва ли можно было что-нибудь вытянуть, впрочем, и от словоохотливого Алекса тоже нельзя было ничего узнать, потому что царица, с согласия Антония… Нет, лучше я скажу об этом по-другому.

Вот уже больше недели император жил в своем Тимонии, и тут Клеопатра вызвала меня и Алекса для беседы, в которой также приняли участие Мардион и Николай, глава расформированного регентского совета.

Я уже давно не видел Мардиона, и он показался мне сильно постаревшим, вид у него был какой-то рассеянный и отсутствующий. Николай, как всегда, поглаживал свою аккуратную бороду ученого и во всем соглашался с царицей, хотя уже тогда, как я узнал позднее, строил планы относительно службы у нового господина.

Царица была с нами приветлива, некоторое время мы беседовали о разных пустяках, а затем наконец перешли к главному.

— Мы должны попытаться вновь перетянуть царя Иудеи на нашу сторону. Для этого я готова пожертвовать землями, которые передал мне император: вернуть прибрежные города, сады под Иерихоном, Асфальтовое озеро и все, что он еще захочет. Мне нужен посол, который Знает царя, умеет хорошо говорить — одним словом, такой человек, как ты, Гиппократ.

Что? Я не ослышался? Я должен отправиться к Ироду — я, который, вероятно, стоит у него первым в списке тех, кто должен быть казнен? Тогда уж лучше мне просто покончить с собой…

— Ты лишился дара речи, Гиппо?

Ирас ободряюще подмигнула мне, но это мало помогло. Меня хватило только на то, чтобы сказать бесцветным голосом:

— Итак, царица, ты хочешь послать меня на смерть?

Она с наигранным удивлением подняла брови, и ее красивые серые глаза тепло сверкнули.

— Но, Гиппо, что ты такое говоришь! Или, может, между вами с Иродом произошло что-то, о чем я не знаю?

Я почувствовал, что под мышками у меня выступил холодный пот и в горле пересохло. Однако я достаточно хорошо знал царицу, чтобы расслышать насмешку в ее вопросе.

— Это уже в прошлом, царица…

— И я ничего не знаю об этом?

— Разве может не знать о чем-то божественная Дочь Солнца?

— Надеюсь, ты понимаешь шутки?

— Конечно, царица, и я могу оценить их, особенно если они исходят от тебя. Это доказывает, что ты по-прежнему благосклонна ко мне.