Зигфрид Обермайер - Под знаком змеи.Клеопатра

• Название: Под знаком змеи.Клеопатра
• Автор: Зигфрид Обермайер
• Издательство: Армада
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1998
• ISBN: 5-7632-0636-3

Имя Клеопатры до сих пор звучит захватывающе и волнующе. Легендарная египетская царица, вершившая историю, образованная и смелая, великодушная и расчетливая, — она не утратила своего очарования и по сей день.

Под пером Зигфрида Обермайера история оживает. Автор ведет повествование от лица личного врача Клеопатры, и благодаря этому сквозь великие события проступает драма женщины, обожествляемой современниками, которая со всеми ее чувствами и страстями была всего лишь смертным человеком.

---

— Салмо? — спросил я дрожащим голосом.

Из распухших губ вырвался какой-то неясный хрип, но я все же узнал его по волосам и по одежде.

— Это действительно мой слуга Салмо, но почему он…

— Сейчас ты это узнаешь!

Их начальник говорил на ломаном греческом. Не то чтобы он был недружелюбен, но в его действиях сквозила такая скука и равнодушие, что понятно было: ему ежедневно приходится сталкиваться с подобными делами.

Меня привели в здание суда, которое находилось неподалеку от дворца Хасмонеев. Спустя примерно полчаса появился какой-то молодой усердный чиновник, видимо что-то вроде следователя, и начал расспрашивать меня. Сначала он хотел знать все обо мне, и я продолжал изображать из себя торговца — надеюсь, убедительно. Да, я здесь по пути в Иерихон, захотел остановиться на несколько дней, чтобы посмотреть знаменитый Иерусалим и дать возможность моему слуге навестить друзей и родственников. Табличка с царской печатью, кажется, не особенно его впечатлила — похоже, он счел ее фальшивой. Затем я должен был сообщить ему все, что знаю о Салмо, — это было совсем немного. Чиновник кивнул.

— Я тебе верю. Но Иона — так в действительности зовут твоего слугу, это выяснилось, когда его хорошенько допросили, — скрыл от тебя важную часть своей жизни. Прежде чем он стал солдатом и принял имя Саломон, он принадлежал к шайке разбойников пресловутого Эцехии. Он один из немногих, кому удалось уйти от суда. Это следует исправить. Впрочем, все дальнейшее тебя не касается. Иона бен Наум долго значился в розыскных списках. К сожалению, он был так неосторожен, что решил вновь встретиться со своими родственниками и старыми друзьями. Так как Ирод и первосвященник Гиркан сейчас в отъезде, рассмотрение этого дела мы отложим до их возвращения.

— Могу ли я сделать что-нибудь для Салмо, то есть для Ионы? Он был мне хорошим слугой, и я хотел бы…

— Ирод уже на пути к Иерусалиму. Вероятно, он прибудет на следующей неделе. Если хочешь, подожди его, но ты ничем не сможешь помочь Ионе.

Я проклинал мое поручение и всей душой стремился назад в Александрию, назад в Брухейон, где каждый меня знает и где я пользуюсь большим уважением как личный врач царицы. Здесь я всего лишь какой-то нежелательный иностранец, язычник, вызывающий отвращение у иудеев. То, что я почитаю моих богов скорее по традиции, чем по велению сердца, не имело здесь никакого значения. Многие ученые греки древности в своих сочинениях говорили не о богах, а о божестве. Вера иудеев в единого Бога привлекала меня, хотя их связанные с этим правила и обычаи казались мне скорее отталкивающими. Вся их религия представляла собой нагромождение заповедей и запретов, из которых только немногие можно было как-то разумно объяснить.

Когда я в каком-то трактире потребовал кружку молока, хозяин почти лишился чувств и только растерянно кивнул на мою тарелку с колбасой. Ладно, к этому я привык, но с какой стати от меня, иностранца и язычника, требовать соблюдения Субботы — с этим я никак не мог согласиться. Снова и снова я невольно нарушал эту заповедь, и каждый раз получал предупреждение — будь я иудеем, меня бы высекли на переднем дворе храма, как происходило каждую неделю по нескольку раз с мелкими нарушителями закона.

Я очень беспокоился о моем слуге Салмо. Может быть, они убьют его там в тюрьме. Судя по тому, как он выглядел, он вполне мог умереть и от ран. Когда я попытался узнать что-нибудь о нем, мне ответили, что меня своевременно известят. О чем? Этого они не сказали.

Настало время позаботиться о подарке для Ирода и его брата. Египетский торговец внимательно изучил выданное мне царицей удостоверение и со вздохом сказал:

— Ирод любит роскошь и обладает хорошим вкусом. Так что подарок должен быть дорогим и изысканным. Я посмотрю.

Он достал мне золотой столовый прибор для смешивания вина с водой: два прекрасных кувшина, украшенных изысканной резьбой и четыре таких же бокала. Из уважения к иудейским традициям, выгравированный орнамент изображал различные элементы растений, а ни в коем случае не людей или животных.

Ирод и его брат Фасаил возвратились из Азии в июне. Прибытие их было обставлено чрезвычайно пышно. В этот день не было и намека на непопулярность Ирода. На всем пути его следования улицы были заполнены ликующими толпами. Правда, где-то на заднем плане я замечал и людей, лица которых не выражали особенного восторга, но ведь известно, что пятерых громко кричащих людей во всем квартале слышно, а целую сотню молчащих совсем незаметно. Вокруг было много людей, говоривших по-гречески, так что я уже в первые часы услышал, что привезли с собой Ирод и Фасаил от Антония: титул правителей. Он назначил их обоих тетрархами Иудеи, они получали власть над Идумеей, Иудеей, Галилеей и Самарией. Правда, для Фасаила этот титул не имел особого смысла: все знали, что он является лишь тенью своего брата, и сам он считал это совершенно справедливым.

Я не рассчитывал на аудиенцию в ближайшее время, но, видимо, на этот раз печать царицы все же возымела свое действие. Спустя четыре дня после возвращения Ирод принял меня в своем доме. Я заранее попросил знакомого торговца, чтобы он передал мой подарок через час после начала аудиенции. При въезде Ирода в город я в общем-то и не увидел его, теперь же он предстал передо мной, приветливо улыбающийся, и легким кивком ответил на мой глубокий поклон.

— Я приветствую тебя, Олимп из Александрии, и хотел бы извиниться, что заставил тебя так долго ждать.

Это был человек, о котором говорили, что он погубил себя, войдя в историю. Он был строен, среднего роста, хорошего сложения. На бронзовом от загара лице с правильными чертами выделялись миндалевидные глаза и высокий гладкий лоб. Щеки и подбородок скрывала лишь короткая черная бородка. Это было необычно для высокопоставленного иудейского сановника: здесь вокруг все были бородачами. Возможно, этим он хотел подчеркнуть, что он не иудей. Этот человек излучал силу и достоинство. Взгляд его был спокоен и тверд, но при этом странно пуст, может быть, оттого, что зрачки были совершенно незаметны в черноте его глаз. Он протянул руку и спросил:

— Где послание твоей царицы?

Все смотрели на меня с любопытством: Ирод, оба чиновника позади него и даже телохранитель у двери.

— Согласно воле царицы, я должен передать его устно и, если ты позволишь, без свидетелей.

Он оглядел меня, делая вид, что раздумывает.

— Хорошо, я согласен. Может быть, мне стоит позвать моего брата, тетрарха Фасаила. Но нет, не надо, я потом все ему сообщу.

Я сказал все, что следовало, и, учитывая положение дел, был готов к тому, что Ирод высокомерно высмеет это. Но я плохо его знал. Он с вежливым вниманием выслушал меня спокойно и до конца.

— Это надо обдумать, Олимп, — сказал он. — Очень заманчивое предложение: объединить наши земли, так чтобы они находились под властью одного правителя — досточтимой царицы Клеопатры, — разумеется, с согласия Рима и под защитой его оружия. Я стал бы тогда проконсулом Иудеи, — заранее можно сказать, что Рим согласится с этим, — а это не намного меньше, чем тетрарх. Однако, дорогой Олимп, пока твоя царица обдумывала это решение, колесо истории уже повернулось дальше — не без нашего участия, конечно, но — позволь мне такое сравнение — мы при этом приложили разве что мизинчик.

Он приветливо улыбнулся, с готовностью изображая человека, которого фортуна неожиданно одарила своими милостями.

— Как ты знаешь, мой уважаемый отец, наместник Антипатр, после смерти Цезаря выступил в поддержку претора Кассия, и мы, его сыновья, соответственно тоже. Но ведь каждый может заблуждаться. Теперь мы исправили свою ошибку, и несмотря на ревностные старания синедриона очернить нас перед Антонием, первосвященник Гиркан был настолько умен, что предложил назначить тетрархами меня и Фасаила.

Он улыбаясь воздел руки, будто это безмерно поразило его. Я дерзко поинтересовался:

— То, что члены синедриона не особенно умны, они доказали уже своим приговором против тебя. Все в стране были рады избавлению от этого произвола разбойников, но вместо заслуженной благодарности тебе пришлось покинуть страну. Ты тоже признаешь за ними право на заблуждение?

Казалось, его вовсе не смутил мой несколько неподобающий вопрос.

— Я признаю это право за отдельным человеком, а не за собранием из семидесяти одного мужчины. Они могли бы посовещаться и прислушаться не к глупцам, а к наиболее умным из них. Ну, там видно будет.

При последних словах лицо его изменилось: из-под спокойной вежливой маски на мгновение проглянула хищная волчья морда с оскаленными клыками и сверкающими глазами. Мне послышалось даже легкое угрожающее рычание, или мне это только показалось?

Он снова приветливо улыбнулся.

— Таков мой ответ, Олимп. А теперь я тоже возьму на себя роль посла и передам тебе известие от Марка Антония. Он приглашает твою царицу, досточтимую Клеопатру, провести лето в Тарсе, на Киликии. Так как Цезарь теперь мертв, необходимо вновь обсудить отношения между Римом и Египтом. Твоей царице предстоит нелегкое дело, но с ее тонким политическим чутьем она наверняка найдет верное решение.