Николай Кузнецов - Фронт над землей

• Название: Фронт над землей
• Автор: Николай Кузнецов
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Простившись с погорельцами, мы улетели на свой аэродром и подоспели к беседе, которую проводил с нашими однополчанами лектор из политического отдела 7-го истребительного авиакорпуса ПВО.

- А пока, товарищи, - заканчивая какую-то мысль, говорил политработник, положение очень серьезное.

- По щелям! - крикнул дежурный, прервав беседу.

Из-под навеса столовой мы бросились врассыпную. Где-то за облаками слышался прерывистый гул бомбардировщика. Рев моторов нарастал с каждой секундой. И вот над аэродромом в разрыве облаков показался "юнкерc". Сбросив две бомбы на границе летного поля, он ушел.

Скорчившись на дне щели, уже немолодой моторист Гарбуз шутил:

- Вот проклятущий Гитлер, разжился где-то бочкой бензина и ящиком бомб и теперь пуляет и пуляет по одной...

Тревога кончилась, и народ высыпал из укрытий. К столовой, где недавно лектор проводил беседу, шел высокий рыжебородый человек в изрядно потрепанной крестьянской одежде.

- Зачем это бородач забрел сюда? - удивились ребята.

Незнакомец подходил все ближе, и озорные глаза его сияли радостью. Это был Залевский, сбитый недавно в воздушном бою. Первым узнал его техник:

- Товарищ лейтенант! Жив?

- Володя!

- Залевский вернулся! - кинулись к нему все.

Начались поздравления, расспросы: где был, что делал, почему долго не возвращался?..

Вечером, когда Залевский привел себя в порядок, надел летную форму, вокруг него снова собрались однополчане, чтобы послушать историю его мытарств. Вот что рассказал лейтенант.

После штурмовки вражеского аэродрома группа "илов" потянула домой, а он, Залевский, со своим ведомым отбивал натиски "мессершмиттов". Отпугнутый огнем, один из вражеских истребителей начал разворот влево со снижением. Лейтенант устремился за ним и не заметил, как сзади "мига" пристроились два Ме-109, а затем взяли его в клещи. Увидя это, преследуемый гитлеровец развернулся и, присоединившись к конвою, пошел чуть выше советского самолета.

На низкой высоте "миг" неповоротлив. Зная об этом, фашистские летчики прижимали Залевского все ниже и ниже, рассчитывая привести его на свой аэродром. Как ни пытался Владимир вырваться, ничего не получилось.

Оставался один выход: выпрыгнуть за борт. Залевский видел, что внизу мелькает низкорослый заболоченный кустарник. Если повезет, пожалуй, можно остаться живым. Лейтенант отстегнул привязные ремни и парашют, открыл фонарь кабины и, выбрав удобный момент, перевалился через борт самолета. Ветви кустарника и толстая подушка болотного мха самортизировали удар. Владимир даже не почувствовал боли,

А звено гитлеровцев продолжало конвоировать беспилотный "миг"...

Двое суток Залевский плутал по заболоченному кустарнику, надеясь разыскать партизан. Но партизан в этих местах не было, а может, Владимир просто не нашел их. Наконец вышел к дороге, ведущей в Ленинград, и, затаившись в кустах, стал наблюдать. К осажденному городу шли машины, набитые немцами. Где-то неподалеку гудел аэродром, с которого взлетали "юнкерсы".

Сыро и холодно, а костра не разведешь. Не было у летчика ни сухаря, ни куска сахару, чтобы хоть немного подкрепиться. Лейтенант решил пробираться к Ленинграду. Шел по кустарнику, оступался и падал, барахтался в тинистой жиже.

На четвертые сутки Владимир выбился из сил и задремал под кустом на сухой поляне. А рядом шумела дорога, и лейтенанту казалось в забытьи, что он идет на своем "миге" со штурмовки в полк.

Очнулся от удара по ноге. Рука рванулась к пистолету, но на Залевского был направлен черный ствол автомата. Пистолет отобрали, обыскали. Затем четверо немцев скрутили летчика и куда-то повели. Вскоре подошли к группе фашистов. Их было человек двадцать пять. Они не умели говорить по-русски, Залевский не знал немецкого языка. Допрос не состоялся.

- Вег! - махнул рукой один из гитлеровцев, по-видимому старший группы.

Солдат взял автомат и лопату и толкнул лейтенанта в спину:

- Вег!

Дул холодный ветер, под ногами чавкала грязь. Немец вел пленника к небольшому холму.

- Хальт!

Конвоир развязал Залевскому руки и, угрожая автоматом, заставил рыть землю. Лейтенант рыл, а чужеземец играл на губной гармошке траурную мелодию.

"Неужели конец?"

- Шнель!- подгонял солдат, вытирая гармошку о рукав шинели.

И снова тоскливая мелодия. И опять отчаянный вопрос: "Неужели все?" А могила все глубже, глубже. Залевский подкопал ступеньку, еще сам не зная, для чего он это сделал, и прислушался. Сквозь тоскливое, односложное повизгивание губной гармошки доносился шум автомобилей с дороги, что проходила по лесной опушке.

Солдат перестал играть. "Сейчас крикнет "Шнель!",- подумал лейтенант. - Я пригнусь, и он подойдет сюда. А потом..."

- Шнель! - как заведенный, выкрикнул гитлеровец.

Владимир сжал лопату и, поставив левую ногу на вырытую ступеньку, пригнулся, спружинился. Сердце зачастило, дыхание стало тяжелым. "Спокойно, Володя. Сейчас или никогда!" - приказал летчик самому себе.

Шаркая сапогами, охранник двинулся к могиле. Шаг. Второй. Еще шаг. Мгновение - и голова в рогатой каске покажется над краем ямы. Словно подброшенный катапультой, Залевский вынырнул из могилы и, вкладывая всю силу в удар, полосонул лезвием лопаты пониже каски. Гитлеровец рухнул на землю. Сорвав с него автомат, Владимир вниз по откосу бросился в лес.

С дороги, где слышалось урчание автомашин, раздались выстрелы. Значит, заметили. Петляя и пригибаясь, лейтенант бежал к низине, за которой стеной стояли могучие сосны и ели. Немцы кинулись в погоню. Шум, крик, стрельба...

А Залевский бежал. Бежал до тех пор, пока не задохнулся и не упал в мокрую осоку. Навстречу полоснул дружный залп. Что такое? Владимир оглянулся. Преследователи залегли. Началась перестрелка.

Летчик не знал, куда ползти. И вдруг перед самым его лицом из осоки показались два автоматных дула.

- Ты кто, парень?

Скованный ужасом, Владимир замешкался с ответом.

- Ну, чего молчишь? Ползи в лощину, а там - в лес. Свои.

Это были партизаны...

- Вот в этой крестьянской робе они и переправили меня через линию фронта, - закончил рассказ лейтенант Залевский.

Глава шестая. Прощай, любимый город

Накануне войны Георгий Новиков жил в военном городке - замечательном ленинградском пригороде, красивейшем дачном местечке.

- Эх, ребята, - восхищенно говорил он, - до чего же хорош был городок! Дома стройные, светлые, аллеи - душа радовалась, зелени - море. Не жизнь, а мечта! Говорят, раньше там роскошествовала царская гвардия. Нам завидовали многие авиаторы, в шутку называли привилегированным полком. А теперь там немцы, - сокрушался он.

Служить поблизости от Ленинграда и в самом деле было завидно. Город-красавец, город-музей, город славы и национальной гордости, центр мировой науки и культуры. Вот почему с восхищением вспоминал Новиков довоенную армейскую пору.

И вот однажды Георгия вызвали на командный пункт и приказали подготовить группу летчиков для прикрытия наших наземных войск. Надо было видеть, как волновался лейтенант.

- Вот какая задача! - рассказал он мне и другим ведомым.

Задача как задача, мы не раз выполняли такие. Однако Георгий, по всей видимости, задумал нечто особенное. А что именно? Наконец он посвятил нас в свой замысел.

- Видите вот этот дом, первый от аэродрома? - показал он чертежик, сделанный на тетрадочном листке. - Здесь я жил, в среднем подъезде, на третьем этаже. Если позволит обстановка, штурманем.

Шестерка истребителей взлетела и взяла курс в заданный район. Вражеские самолеты крутились поодаль, не решались подходить в квадрат, где барражировали наши звенья. Когда дежурство в воздухе закончилось, Новиков повел нас в район военного городка.

На фоне догорающей осени городок, залитый солнечным светом, выглядел прекрасно. А по его аллеям ходили чужие люди, по асфальтированным дорогам сновали чужие повозки и машины, над каким-то большим зданием виднелся чужой флаг.

С крыши новиковского дома ударил крупнокалиберный зенитный пулемет, поблизости хлопнуло орудие (видно, важный объект, если так охраняется!).

Мы сделали круг. Звено Новикова нацелилось на крайний дом. Из-под крыльев истребителей скользнуло восемнадцать огненных метеоров. Все они врезались в окна третьего этажа. Мне и моим ведомым уже не рассмотреть ни среднего подъезда, ни тех окон, из которых когда-то любовался красотой городка Георгий со своими друзьями. Реактивный залп моего звена пришелся уже по очагу пожара. Пламя охватило весь дом. Занялись огнем машины и соседние здания. Пропадите вы пропадом, ненавистные пришельцы!!

Вылезая из кабины, я увидел улыбающегося Зайчикова. Николай подал мне письмо.

- Из Ленинграда, от отца, - проговорил он.

Из дому писали, что живут по-прежнему в землянке, что отец, как и другие рабочие, выполняет срочные заказы для фронта и нередко не уходит с завода по двое-трое суток, что вместо мужчин у станков все больше появляется подростков и женщин. Все бы ничего, только одна беда: продовольственный паек стал еще меньше. Нет, отец не жаловался, просто писал, не скрывая трудностей. Зачем и перед кем скрывать? Город живет, работает и борется, но городу и людям становится все тяжелее.