Ружка Корчак - Пламя под пеплом

• Название: Пламя под пеплом
• Автор: Ружка Корчак
• Издательство: БИБЛИОТЕКА-АЛИЯ
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1977

ОТ ИЗДАТЕЛЬСТВА

Автор этой книги, Ружка Корчак, родилась в Польше в городе Плоцке. С ранней юности она — член сионистского молодежного движения "Хашомер хацаир".

В начале Второй мировой войны попала в Вильнюс и оставалась там до момента ликвидации Вильнюсского гетто, где была членом руководящего звена "Хашомер хацаир".

Сражалась в партизанских отрядах в Рудницких лесах и была одним из руководителей боевой организации партизан ЭФПЕО (ФПО — Ферейнигте партизанер организацие).

После освобождения Вильнюса была направлена в Румынию для проверки сообщения о возможности репатриироваться оттуда в Эрец-Исраэль и для создания пунктов нелегального перехода границ. Сумела добраться до Румынии и, установив контакты с организаторами нелегальной алии, направилась в Эрец-Исраэль. Прибыла в страну 12 декабря 1944 года.

Ружка была первым уцелевшим свидетелем Катастрофы, прибывшим из Литвы в Эрец-Исраэль.

Вначале она — член киббуца Эйлон, где ею написана книга "Пламя под пеплом", а затем — киббуца Эйн ха-Хореш.

Работает преподавателем в средней школе в своем киббуце. Она член правления издательства "Морешет" — мемориального музея им. Мордехая Анелевича

---

У нас, оставшихся в комнате, воображение лихорадочно работает. Что-то происходит. Шмулик не возвращается. А время идет. У нас нет больше сил ждать. Надо выяснить, что случилось. Мы с Рашкой спускаемся на улицу. Гетто окутано мраком. Улицы безмолвны. Ни живой души. Только на углу стоят полицейские, требующие предъявить "пассиршейн" — пропуск. Ищем Шмулика. Дошли до улицы Страшунь. Никого. Вышли на Рудницкую. Он стоит. У дома номер семь стоит Шмулик и смотрит на запертые ворота дома номер шесть на противоположной стороне. Там теперь находятся члены штаба

Товарищ, который пришел за ним, рассказал ему, что Деслер только что отправился к воротам гетто. Деслер, в полночь — к воротам гетто? В первый момент мы не можем понять связи между всем этим. Но уже отдан приказ мобилизовать товарищей. Выставить караулы. Объявить состояние готовности.

В воздухе носится еще никем не произнесенное слово "предательство". Затем мы отчетливо слышим стук сапог — к нам приближаются гестаповцы в сопровождении еврейских полицейских. Они входят в ворота шестого номера. Дворник отпирает. Мы слышим голос Левы, начальника охраны на воротах, приказывающего дворнику никого не пускать.

Все происходит молниеносно. Дорога каждая минута, секунда. Мы распределяем между собой обязанности. Рашка и Шмулик поднимут на ноги товарищей, которые проживают по соседству. У ревизионистов этой ночью вечеринка Там находятся Иосеф и некоторые другие бойцы ЭФПЕО. Кто то из нас должен остаться на месте и следить за квартирой Генса.

Я стою против запертых ворот Рудницкой 6. Силой мне туда не вломиться. Уговоры на дворников не подействуют. Внезапно я вспомнила про потайные переходы. Бегу на Рудницкую 16, оттуда на улицу Кармелитов 5. По свалке можно выбраться на Рудницкую 6. Тихо. Ярко светятся окна. Значит — там. Осторожно приближаюсь. Уверена, что где-то рядом полицейские, они не должны меня заметить. Я уже на ступеньках возле двери. На другой стороне двора замечаю полицейского, расхаживает, сторожит. Я прижалась к стене дома в ожидании и тревоге за этой дверью члены нашего штаба.

Улавливаю голоса, пытаюсь разобрать, но говорят по-литовски. Вдруг звук отворяющейся двери. Ныряю в сторону. Выходит гестаповец, держа оружие наизготовку, за ним спокойно шагает Ицик. На руках у него наручники. За ним литовцы. Я душу в себе крик и собираю все силы, чтобы не выдать себя. В этот момент желаю только одного: чтобы Ицик почувствовал мое присутствие, заметил меня. Я впиваюсь в него глазами — хочу передать взглядом, что мы наготове и не дадим его в обиду. Но он, глядя перед собой, безмолвно проходит. Все совершилось в мгновение ока. Ушли. И снова я одна на ступеньках. Я будто окаменела. Скрип отворившихся ворот возвращает меня к действительности. Вот они и вышли. От Рудницкой 6 до номера 16, где ворота гетто, идти недалеко. А если выведут за ворота — все пропало.

Во дворе движение усилилось. Полицейские мечутся с фонарями в руках. Но теперь мне все безразлично. Я бегу к воротам, отталкиваю дворника и выскакиваю на улицу. За мной стук шагов, крики. Я подбегаю к Рудницкой 7 с криком: "Товарищи! Командира арестовали! Все к воротам! Отбить его!" Окна во дворе распахиваются. Разбуженные высовываются, спрашивают, что произошло. Ответить некому. Все бегут и выскакивают на улицу. Шаги и крики: не выдадим командира!

Ицик услыхал голоса. Он понял смысл приближающегося топота. Он рванулся из рук конвоя и побежал в сторону голосов. Гестаповцы бросились за ним. Но тотчас же их схватили, повалили наземь, начали бить. В потемках мы с трудом различаем фигуры наших бойцов, дерущихся с охраной. А затем уже ничего не разбираем, кроме толпы, которая валит валом, а впереди бежит освобожденный Ицик. Он приказывает собраться на Ошмянской 3, где наши склады и наши товарищи.

Гетто наполняется полицейскими. Литовцы бегут по улице со стрельбой. Из окон в страхе выглядывают заспанные лица.

Столярные мастерские на улице Ошмянская 3 теперь в нашем распоряжении. Здесь сейчас находятся все, кого мы успели мобилизовать. Ицик мерит комнату широкими шагами. Руки у него еще скованы, но в голосе чувствуется спокойствие, когда он приказывает: "Освободить штаб! Мобилизовать всю организацию"

Горстка бойцов снова спешит на Рудницкую 6, вооружившись топорами. Впереди, с пистолетом в руке — Иосеф. Он готов на все: "Если командование арестовано, мы проникнем в квартиру Генса и свершим над ним суд!"

На Рудницкой 6 тишина. Только у Генса горит свет. Заглядываем в окна: они там. Напряженно ждем, впившись глазами в медленно отворяющуюся дверь. Выходят Хина, Хвойник и Аба. Они потрясены. От нас они узнают, что Виттенберг освобожден. Коротко рассказываем обо всем, что произошло. Это была засада. После того как гестапо увело Виттенберга, Генс объявил им: "Вы свободны". "Ты предатель, — сказали ему, — и поплатишься за это". Генс ответил:

"Я не мог поступить иначе — произошла измена. Козловский рассказал гестапо, что в гетто существует партизанская организация во главе с Виттенбергом. Я, Генс, в качестве представителя гетто был вынужден его арестовать".

Мы поняли, что так просто от Виттенберга не отступятся и что организация — накануне роковых событий.

Под покровом ночи была проведена всеобщая мобилизация. Связные отрядов обходят дома всех бойцов ЭФПЕО, полиция тоже приведена в готовность. На улице Шпитальной во время проведения мобилизации арестовали Рашку с Виткой.

Штаб освещается. Теперь уже несомненно, что война объявлена, и обе стороны не отступят. Арест Ицика — предлог для начала борьбы ЭФПЕО перед полной ликвидацией гетто. Отряды направляются в условленные пункты, часть — в оружейные склады, другая — к штабу. Шмулик Каплинский со своей группой нападает на полицейские станции и отбивает наших задержанных товарищей. Полиция ошеломлена и почти не оказывает сопротивления. Печатаем на машинке воззвание к населению гетто. Напряжение этой ночи возрастает с каждой минутой. Поступают известия о том, что отмобилизована вся полиция. В 3 часа ночи Генс созывает совещание бригадиров; там же присутствуют могучие громилы из преступного мира. Генс использует это отребье в качестве вспомогательной полиции.

Командование решает укрыть Виттенберга в надежном месте. Светает. Полицейские стерегут на всех углах. Командира переодевают в длинное черное платье и платок. Выхожу с ним. Идем на улицу Страшунь 15 в хорошо замаскированную комнату-тайник. Перед домом — полицейский пост. Мы идем бодрыми шажками. Я держу руку Ицика в своей и чувствую, как она вздрагивает. Доходим до поворота. Полицейские с некоторой подозрительностью посматривают на странную пару. Мы продолжаем свой путь с независимым видом, что-то громко рассказываю семенящей рядом со мной "старухе". Прошли. Никто нас не остановил.

В маленькой комнате на улице Страшунь 15 облегченно вздыхаем. Помогаю Ицику стащить с себя платье. Молчит. Прощаюсь рукопожатием. Он говорит мне коротко: "Будьте мужественны и держитесь. Запоминай, сообщай новости, только самые важные и через надежных людей. Передай всем привет!"

Выхожу и слышу за спиной скрип поворачивающегося ключа. Ицик остается один, смертельно усталый, лишенный возможности действовать в эти решительные минуты, как будто со связанными руками в ожидании удара топором, занесенным над его головой.

Созванное Генсом совещание бригадиров собирается на Рудницкой 6. У входа каждого тщательно проверяют полицейские. Никто здесь не знает, в чем дело. Предполагают, что предстоит акция и ждут, что скажет Генс . А он умеет с ними разговаривать. Каждое его слово падает на плодотворную почву. И он рассказывает, как спокойно в гетто жилось, убеждает, что гетто ничто не угрожает, если только будет восстановлен порядок. Но есть люди, которым хочется этот порядок нарушить и навлечь катастрофу на все гетто. "Немцы требуют лишь одного человека,— говорит он,— Виттенберга! Получат — все будет как было. Нет — истребят нас всех, все наше гетто! Из-за одного человека подохнут ваши дети и жены! Из-за кучки рехнувшихся, которым до судьбы гетто и дела нет, пропадем мы все. Помогите нам выдать Виттенберга, спасите ваших детей и жен."

Еще не кончилось собрание, а мы уже знаем его результаты и наше собственное положение.

Ранний утренний час, но гетто уже не спит. Мы стоим наготове на улице Ошмянской. Сюда приходит известие, что собрание закончилось лозунгом: "Хватайте Виттенберга!"

Этот лозунг, подхваченный толпой, предводительствуемой группой преступников, прокатывается по улицам гетто. На Ошмянской буйствует толпа, разгоряченная страхом, жаждой насилия. Она — как стая хищников, ищущих жертву. Над гетто взвился вопль: "Где Виттенберг? Выдайте нам Виттенберга!"

Часть толпы пробует проникнуть на Ошмянскую 8 в помещение штаба, но разбивается о живую стену бойцов. Тогда, вооружившись топорами и железными прутьями, толпа устремилась в сторону Ошмянской 3, осадила мастерские, где забаррикадировались наши бойцы. Толпой командует полицейский. Кто-то выстрелил в воздух, ненадолго толпа рассеивается, чтобы сразу же собраться с удвоенным зарядом злобы.