Ружка Корчак - Пламя под пеплом

• Название: Пламя под пеплом
• Автор: Ружка Корчак
• Издательство: БИБЛИОТЕКА-АЛИЯ
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1977

ОТ ИЗДАТЕЛЬСТВА

Автор этой книги, Ружка Корчак, родилась в Польше в городе Плоцке. С ранней юности она — член сионистского молодежного движения "Хашомер хацаир".

В начале Второй мировой войны попала в Вильнюс и оставалась там до момента ликвидации Вильнюсского гетто, где была членом руководящего звена "Хашомер хацаир".

Сражалась в партизанских отрядах в Рудницких лесах и была одним из руководителей боевой организации партизан ЭФПЕО (ФПО — Ферейнигте партизанер организацие).

После освобождения Вильнюса была направлена в Румынию для проверки сообщения о возможности репатриироваться оттуда в Эрец-Исраэль и для создания пунктов нелегального перехода границ. Сумела добраться до Румынии и, установив контакты с организаторами нелегальной алии, направилась в Эрец-Исраэль. Прибыла в страну 12 декабря 1944 года.

Ружка была первым уцелевшим свидетелем Катастрофы, прибывшим из Литвы в Эрец-Исраэль.

Вначале она — член киббуца Эйлон, где ею написана книга "Пламя под пеплом", а затем — киббуца Эйн ха-Хореш.

Работает преподавателем в средней школе в своем киббуце. Она член правления издательства "Морешет" — мемориального музея им. Мордехая Анелевича

---

На воротах теперь проверяют наличие нашейного знака. Этим занимается гестапо. У всех на шеях болтаются пластинки.

Все более отвратительно ведут себя и еврейские власти гетто. Хуже всего, что свои действия они стремятся оправдать мнимой заботой о евреях и существовании гетто.

Еврейские полицейские на воротах беспощадно избивают задержанных с продуктами. Своего начальника Леву евреи боятся не меньше, чем кого-нибудь из гестаповцев. Процветает бюрократия, складывается особая каста старших чиновников, сосредоточивших в своих руках административные и экономические полномочия в гетто. В большинстве это люди безыдейные, не имеющие никакого контакта с массами.

Они бегло разговаривают по-немецки и по-литовски (в основном — это беженцы из Литвы и Клайпеды, то есть Мемеля), по-видимому, были чиновниками и в прошлом. Теперь они — пламенные поклонники Генса, который поддерживает их пыл продовольственными пакетами.

В такой атмосфере загнивания и террора пышно расцветают слежка, доносы. Для этой цели у Деслера имеются десятки прислуживающих ему темных личностей.

Существование организованного подполья теперь перестало быть для гетто секретом. Со дня освобождения Глазмана власти знают, что речь идет о силе, которой не следует пренебрегать. Генсу и Деслеру известно имя командира организации, и они несколько раз приглашают штаб на встречу.

В таких случаях Деслер и Генс говорят о коллективной ответственности и об опасностях для гетто, если существование подполья станет известным немцам. "Встречи" эти отличаются дипломатическим искусством. Виттенберг, известный начальству гетто как вожак коммунистов, с которым они более всего считаются (пытаясь обеспечить себе "загробную жизнь", то есть жизнь при советской власти), отличный и опытный дипломат.

После таких встреч другая сторона не становится более осведомленной, но одно понимает твердо: существует крупная организованная сила, которая в случае ликвидации окажет немцам серьезное сопротивление. Сознание этого, в придачу к сведениям, полученным от Эстер Яффе, наводит на власти страх. Они прекрасно понимают, что выступление подполья в момент акции навлечет опасность в первую очередь на их собственные головы. Пока они не объявляют ЭФПЕО открытой войны. Время от времени продолжаются "встречи", во время которых Генс декларирует, что в случае окончательного уничтожения гетто (во что он не верит) он первый призовет к борьбе и сопротивлению и даже возглавит ряды борцов. Но пока нельзя действовать в этом направлении, и хранение оружия в гетто может навлечь на всех катастрофу.

Тем временем вокруг ЭФПЕО плетется плотная сеть слежки. Со всех сторон за каждым нашим движением подсматривают шныряющие глаза. Штаб, учтя это, приказал усилить конспирацию. Занятия проводились теперь только по ночам и под прикрытием караулов. В оружейные склады мы спускаемся на рассвете и выходим оттуда в поздние часы. Охрана складов превратилась сейчас в труднейшую задачу, и те, кто отвечает за склады, стали запрятывать оружие поглубже и всячески маскировать свои тайники.

В гетто настало время великих обысков. Их проводили под разными предлогами. Искали, якобы, припрятанное золото и продовольствие, но мы-то знали, в чем дело. Обыски шли круглые сутки. Окружали внезапно дома, задерживали людей, останавливали уличное движение. Однажды окружили наш "шитуф". Обыск. Полицейские ринулись вперед, уверенные в обильных трофеях. Взламывают доски пола, крушат стены. И, к своему великому удивлению, ничего не находят. Во время одного из таких обысков полицейские добрались до двора, где была спрятана часть нашего оружия. Тут был угольный и дровяной склад. Глубоко в земле, в углу, заваленном углем, лежали ружья и пулеметы. Обыскав соседнюю пекарню, полицейские направились сюда и начали копать землю.

Эта новость немедленно распространилась по гетто. Штаб распорядился вызвать по тревоге несколько отделений. В складе продолжают копать. Работают методично, время от времени меняются, не желая слишком утруждать себя. Начали возле двери и продвигаются вглубь. Минуты тянутся, как вечность.

Уже невелико расстояние до кучи угля в углу. А может, им все-таки осточертеет, и они уберутся? Необходимо выжидать до последнего момента, чтобы не разоблачить себя раньше времени каким-нибудь опрометчивым поступком. Вот они уже выдохлись немного. Продолжают копать наобум, но тем не менее роют, роют, методично, словно бы нам назло.

Внезапно во дворе появилась группа трубочистов. Все черные, перемазанные. Лишь зоркий глаз мог бы распознать в двух из них бойцов ЭФПЕО. Трубочисты подняли во дворе шум; некоторые старые приятели полицейских проходятся на их счет, мол, роются здесь без толку, а они, трубочисты, набрели в одном из дымоходов на лаз, который, по-видимому, ведет в "малину" с оружием. Так удалось отвлечь полицейских и увести к "подозрительному" дымоходу. Воткнув свои лопаты в кучу угля рядом с тайником, они ушли.

Но власти не дремали: поступил приказ отправить несколько десятков евреев в литовский городок Паневежис, который был уже "юденрейн" — "очищен" от евреев.

Распоряжение о немедленном отъезде получил и Аба. Это был рассчитанный удар, и Аба переходит в гетто на подпольное положение. Его ищут. Арест Абы — дело личной амбиции Деслера. Поднята на ноги вся полиция, вся свора шпиков. Розыски идут уже пять дней, но безрезультатно. Делегация ЭФПЕО во главе с Виттенбергом обратилась к властям гетто с заявлением, что полиции не найти Абу, и он не будет выдан ни за какую цену. Взбешенному Деслеру приходится идти на попятный. Но мы понимаем, что они не отступятся. На этот раз вышло, но сидеть сложа руки они не будут.

В Вильнюс прибыл Китель и. о. гебитскомиссара по еврейским делам. Говорят, что он замещает Мурера, уехавшего в отпуск. Гетто опасается Кителя. К Муреру как-то уже "приноровились", Деслер знал, чем его купить. Китель же был известен как палач евреев Риги, Таллина, Лодзи.

Он приехал в Вильнюс, посетил гетто, выразил свое удивление тем, что сделано здесь евреями. Особое впечатление произвели на него театр и симфонический оркестр. Настроение в гетто чуточку исправилось: человек, интересующийся музыкой и любящий искусство, — это давало надежду.

Китель и в самом деле был артист. Певец. И был молод. Самый молодой среди своих коллег. И всегда был элегантен и никогда не повышал голоса. Но прошло немного времени, и мы познакомились с особенностями его художественного вкуса.

Лагерь еврейских рабочих в Бездани был одним из самых организованных. В нем работали сильные, молодые мужчины. Большинство из них было организовано в сплоченную группу, которая решила в случае внезапной акции оказать сопротивление и уйти в лес к партизанам. На последние гроши и проданную с себя одежду они раздобыли оружие. Склады были хорошо замаскированы, оружие спрятано глубоко в земле.

Фельдман, представитель этой боевой организации, был в контакте с штабом ЭФПЕО, но ему не подчинялся. Жизнь в Бездани текла заведенным порядком. Люди проводили весь день в изнурительном труде на торфоразработках, спали в складах, плохо питались, однако свыклись и даже болели нечасто. Посещавшие лагерь немцы выражали свое удовлетворение, наезжали туда и немецкие комиссии, изучавшие результаты труда евреев. Появлялись и гестаповцы, в том числе Вайс. Теперь лагерь посетил Китель и остался доволен. Он пообещал приехать снова.

Группа делала последние приготовления перед уходом в лес. Для каждого надо было раздобыть оружие, потому что только на этом условии их приняли бы в партизанские отряды.

Через несколько дней после первого визита Китель появился снова. Как обычно, его сопровождало несколько гестаповцев. Он тотчас приказал отозвать евреев с их рабочих мест и собрать в большом складе. Проверил число присутствующих. Произнес перед ними речь, выразив удовлетворение работой этого лагеря "Мы умеем это ценить. Присутствующие здесь евреи получат "шейны" и продукты". Он привез с собой хлеб и бочку повидла, которые будут распределены среди рабочих. Китель закончил свое выступление, еще раз поблагодарив за хорошую работу и порядок. Приказал немедленно раздать повидло и вышел из склада.

В тот же момент по складу был открыт сильный винтовочный огонь. Внутрь полетели гранаты. Соломенная кровля загорелась. Одни были убиты на месте, другие, срывая с себя горящую одежду, вырвались наружу, но их встречали выстрелы немцев и литовцев, обложивших склад со всех сторон. Лишь немногим удалось спастись. Большинство погибло от пуль или в огне.

Так действовали немцы. Они никогда не повторялись и всегда приготавливали какую-нибудь новинку. То, что в одном гетто означало жизнь, в другом предвещало смерть. Евреи Бездани в своей готовности к катастрофе ожидали признаков, предшествовавших ей в других лагерях, чтобы выступить с оружием в руках. Но никто из них не мог себе представить, чтобы "обычное" посещение нескольких немцев (ведь Китель появился в сопровождении всего двух гестаповцев и шофера), заурядный сбор рабочих и большие порции повидла означали гибель.