Чарльз Эндрейн - Сравнительный анализ политических систем

• Название: Сравнительный анализ политических систем
• Автор: Чарльз Эндрейн
• Издательство: «Весь Мир»
• Жанр: Политика
• Год: 2000
• ISBN: 5–7777–0094–2

Когда мы смотрим на политическую карту мира, то вряд ли нам приходит в голову мысль провести скрупулезный анализ всего многообразия существующих на Земле политических систем. Эту сложную, но выполнимую задачу поставил в своей книге профессор Ч. Эндрейн. Он не только сравнил различные политические системы, выявил общее и особенное в их функционировании, но и рассмотрел роль элит, групп и отдельных индивидуумов в проведении политического курса. Книга, пользующаяся большой популярностью в странах Запада, ныне станет доступна и нашему читателю, постоянно ощущающему потребность в учебной литературе по политическим наукам. Ее издание рекомендовано Российской ассоциацией политических наук.

Издание осуществлено при содействии Отдела по вопросам печати и культуры Посольства США

---

Распад коммунистических партийных государств был также вызван крахом легитимности марксистско–ленинских политических формулировок. Право марксистско–ленинской партии на господство не признавали ни обладавшие влиянием элиты, ни представители народных масс. Их материальная легитимность стала уменьшаться, когда обещания экономического процветания вступили в противоречие с неэффективным управлением экономикой партийно–правительственными ведомствами. Интеллектуалы–диссиденты подвергали критике коммунистические партийные режимы за нарушение этических принципов, таких, как справедливость, честность, истина, сочувствие к ближнему, гражданские свободы и достоинство личности. Разочаровавшись в ленинистской стратегии преобразования общества с помощью политических средств, многие диссиденты обратились к конституционному либерализму как новому источнику легитимности. Этнически национализм также представлялся более привлекательным, чем политические идеологии, основанные на пролетарском интернационализме, советском гражданстве или социалистической гуманности. В условиях снижения легитимности ведущие институты — партия, государственно–правительственная бюрократия, вооруженные силы, полиция — не могли сохранять контроль над обществом. К концу 80–х годов правящие режимы пали.

Господство коммунистической партии ослаблялось массовым цинизмом, соединенным с элитарной отчужденностью. Согласно выборочным опросам, проводимым среди граждан Советского Союза, Польши, Венгрии, Чехословакии и Болгарии, люди стремились к установлению смешанной экономики и государственного обеспечения сферы социальных услуг: здравоохранения, образования, пенсий, дешевого жилья, рабочих мест, а также ; культурных учреждений, таких, как библиотеки, театры и музеи. Люди предпочли бы, чтобы эта сфера стала более эффективной и приобрела эгалитарный характер. Экономическая политика пользовалась поддержкой масс постольку, поскольку она обеспечивала потребительские товары, повышение уровня жизни и умеренные зарплаты, размер которых зависел от квалификации и конкретного результата труда. В конце 80–х годов правящие режимы уже не обеспечивали данных благ. Граждане отвергли государственно–социалистическую систему за неэффективность, коррупцию и произвол. Они предпочитали режим, основанный на справедливости, стабильности процедур и эффективном распределении благ. Неспособность марксистско–ленинских идеологий институционализировать эти нормы во всех государственных инстанциях обусловили дальнейшую утрату легитимности коммунистическими партийными государствами.

Польский пример показывает неспособность коммунистической партии заручиться широкой легитимностью у населения, отвергшего Польскую объединенную рабочую партию как из материальных, так и из моральных соображений. В стране, где более 90% населения исповедует католическую религию, марксистско–ленинский атеизм лишал партию массовой поддержки. Институциональным воплощением духа польской нации являлась католическая церковь, а отнюдь не партия. После 1975 г. экономическое положение в этой стране особенно ухудшилось. Вместе с югославами поляки переживали период самой высокой инфляции в Восточной Европе. Повышение зарплат не успевало за ростом цен. Спрос превышал предложение. Нехватка капитала и потребительских товаров парализовала экономическую политику. Повсеместное распространение получило тайное накопление запасов частными лицами, типичными стали злоупотребления управленческого аппарата. Предвидя развал экономики, партийно–государственные чиновники погрязали в коррупции, взяточничестве и присвоении государственных фондов для приобретения частных вилл. Их деятельность не контролировалось ни конституционными нормами, ни марксистско–ленинской идеологией. Привилегии породили враждебное отношение к ним рядовых граждан Польши. В отношении к партии росло чувство отчуждения, цинизма, презрения и недоверия. Несмотря на то, что поляков устраивал высокий уровень занятости, образования и равенство полов, они отрицательно относились к привилегированному положению правящих кругов, плохим жилищным условиям, несовершенству системы здравоохранения, плохой экологической обстановке, высокой инфляции и злоупотреблениям властью партийно–государственных чиновников. В 80–е годы большинство поляков поддерживали такие гражданские свободы, как свобода слова, многопартийность, участие в политике и управлении широких масс[141].

С поведенческой точки зрения активность популистских движений подрывала власть коммунистического партийного государства. Диссиденты устраивали забастовки, возглавляли уличные демонстрации и организовывали антирежимные собрания. Этнические группы требовали большей политической автономии и даже независимости. Верующие лютеране–евангелисты в ГДР и католики в Польше, Венгрии и Чехословакии — стремились добиться более этичного, гуманного отношения со стороны государственной бюрократии, в частности, им нужны были свобода вероисповедания и право открывать школы, центры здоровья и социальные службы. Независимые профсоюзы боролись за материальные блага, повышение зарплат, увеличение пособий и производства товаров народного потребления, ограничение роста цен. Люди, входящие в объединения гражданского действия Хартия 77, Гражданский форум в Чехословакии, Союз свободных демократов и Союз молодых демократов в Венгрии, «Солидарность» в Польше — настаивали на доминировании гражданского общества над коммунистическим бюрократическим государством. Следуя популистским настроениям, эти диссиденты провозглашали консенсуальные ценности: общее благо, народную волю, общий интерес и активность граждан. Например, в Польше мобилизаторы «Солидарности» сплотили своих классовых сторонников на основе либерально–эгалитарных идеалов. Они вели кампанию за свободные профсоюзы, действующие независимо от государственного, партийного и управленческого контроля. Их политические требования сводились к равенству зарплат, налогов, субсидий, пенсий, равным возможностям для отдыха, а также обеспечения медицинскими услугами и жильем. Рассматривая «Солидарность» как социальное движение, ее сторонники отвергали централизованное бюрократическое правление и, в частности, привилегии для членов правительственной, партийной, военной и полицейской элит. «Солидарность» выступала за равенство граждан перед законом и беспристрастное отношение к польским гражданам со стороны правительственных чиновников. Наиболее мощной поддержкой это движение пользовалось среди рабочих в судостроительной, строительной промышленности и на транспорте. Поддерживали «Солидарность» также и католическое духовенство, интеллигенция, образованная молодежь и фермеры.

Какие мотивы заставляли диссидентов вступать в «Солидарность» и другие оппозиционные движения? В глазах «пуристов» коммунистическое партийное государство являлось разрушителем основных этических ценностей: истины, самоценности личности, достоинства, независимости и справедливости. Участие в антикоммунистических движениях было для них способом выражения собственных ценностных приоритетов. Прагматиков же в ряды оппозиции привели усиливающиеся ожидания того, что борьба с коммунистическим руководством будет успешной. Когда репрессии пошли на спад и коммунистическая партия утратила властные полномочия, были созданы небольшие местные вещательные сети. Все большее число людей заявляло об оппозиционности режиму. Средства массовой информации информировали о нарастающей враждебности масс по отношению к бюрократическому авторитарному правлению. По мере того как люди отходили от политического фатализма, возрастала активность их выступлений. Когда несогласие стало массовым, уменьшился страх перед наказанием. Росло число публичных выражений презрения к коммунистической системе. Теперь казалось, что выгоды борьбы против существующего режима перевешивали сопряженный с ней риск. Более молодая и образованная часть граждан считала, что переход к согласительной системе будет иметь благотворные последствия. Скептически настроенные в отношении коммунистического партийно–государственного правления, они выступали за гражданские свободы, многопартийные выборы и политический плюрализм[142].

Под давлением народа главенствующие коммунистические партийные круги, в частности в Советском Союзе, Польше и Венгрии, приняли стратегию приспособления. Партийные чиновники, включая советского лидера Михаила Горбачева, проводили политику расширения гражданских свобод, социального плюрализма, обеспечения доступа к различным источникам информации и введения правовых ограничений государственной власти. Политики демонстрировали поддержку рыночным механизмам, отечественным, частным предприятиям и усвоению достижений ведущих капиталистических стран в области торговли, капиталовложений и технологий. Высшие армейские офицеры, как правило в возрасте до 50 лет, в общем, поддерживали эти политические реформы. Хотя теперь часто высшие законодательные посты занимали не коммунисты, кадровые члены коммунистической партии все еще оставались на ответственных постах в государстве — в том числе на государственной службе, в органах безопасности, на постах директоров государственных предприятий и учреждений в сфере образования и здравоохранения. В бывших советских республиках большинство аппаратчиков коммунистической партии стали националистами и возглавили независимые национальные государства. Особенно хорошие возможности для сохранения контроля над экономическими и политическими институтами были у экс–коммунистов на периферии. Бывшие партийные кадры среднего звена стали руководителями государственных предприятий и СП. Некоторые сделались владельцами или директорами приватизированных компаний. Таким образом, бывшие действующие политики стали частными предпринимателями. Несмотря на имевшиеся впоследствии попытки снять бывших коммунистов и бюрократов с правительственных должностей и привлечь их к суду за репрессивные действия, старые партийные кадры все же получили некоторые выгоды от новых квазисогласительных систем[143].