Питер Акройд - Шекспир. Биография

• Название: Шекспир. Биография
• Автор: Питер Акройд
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-389-00602-7

Книги англичанина Питера Акройда (р.1949) получили широкую известность не только у него на родине, но и в России. Поэт, романист, автор биографий, Акройд опубликовал около четырех десятков книг, важное место среди которых занимает жизнеописание его великого соотечественника Уильяма Шекспира. Изданную в 2005 году биографию, как и все, написанное Акройдом об Англии и англичанах разных эпох, отличает глубочайшее знание истории и культуры страны. Помещая своего героя в контекст елизаветинской эпохи, автор подмечает множество характерных для нее любопытнейших деталей. «Я пытаюсь придумать новый вид биографии, взглянуть на историю под другим углом зрения», — признался Акройд в одном из своих интервью. Судя по всему, эту задачу он блестяще выполнил.

В отличие от множества своих предшественников, Акройд рисует Шекспира не как божественного гения, а как вполне земного человека, не забывавшего заботиться о своем благосостоянии, как актера, отдававшего все свои силы театру, и как писателя, чья жизнь прошла в неустанном труде.

---

Сама баллада, по словам одного уорикширского старожила, «была пришпилена к воротам парка, и это до того разъярило вельможу, что он возбудил в Уорике дело против автора». Позднее случайно обнаружилось, что существуют две версии баллады, в одной из которых обыгрывалось созвучие слов Lucy (Люси) и lowsie (lousy — вшивый, отвратительный). Все это можно было бы отбросить как маловероятную гипотезу — или фальсификацию, как полагают многие, если бы та же история не повторялась, вне всякой связи с Роу, в рассказе священника, жившего в конце семнадцатого столетия.

Ричард Дэвис говорил антиквару Энтони Буду, что Шекспиру «сильно не везло в охоте на оленя и кроликов, особенно на земле сэра Люси, который часто ловил его и порол, и даже сажал в тюрьму, и в конце концов выгнал из родных мест». Два независимых свидетельства об одних и тех же событиях заслуживают внимания. Но в рассказе есть несоответствия. При доме сэра Томаса Люси в Чарлекоте нет парка; тогда это были земли, где свободно охотились на кроликов, и оленей там не водилось до восемнадцатого века. Б результате этого открытия место, где Шекспир совершил приписываемое ему преступление, перенесли на две мили по ту сторону Эйвона, в Другой принадлежащий Люси парк, Фулбрук. Хотя отмечалось, что Люси не имел имущественного права на Фулбрук до самых последних лет жизни Шекспира. Даже если Шекспир мог подстрелить несуществующего оленя в несуществующем парке, он не мог подвергнуться за это порке; его должны были оштрафовать или посадить в тюрьму. У Шекспира и в самом деле встречается иносказательное сопоставление Lucy и lowsie, удачно вставленное в речь судьи Шеллоу в «Виндзорских насмешницах»[94]. Но объектом насмешки скорее являлся бейлиф Саутуорка Уильям Гардинер, известный ненавистник театра, угрожавший Шекспиру арестом. Он был женат на Франсис Люси, и на его гербе красовались три щуки[95]. Как бы то ни было, имя одного из предков сэра Томаса Люси, Уильяма Люси, упоминается в первой части «Генриха VI» с большим уважением.

Но на дне этого колодца с предположениями, возможно, затаилась правда. В пору юности Шекспира сэр Томас Люси был известным гонителем католиков. Ярый протестант, ученик Джона Фокса, автора знаменитой «Книги мучеников» он, будучи шерифом и представляя графство Уорикшир в парламенте, направил все свое рвение на борьбу со здешними инакомыслящими.

К тому же принадлежность уорикширского католического дворянства к старой вере соотносилась с чувством долга не меньше, чем с набожностью. Вот почему политическую жизнь графства можно рассматривать с религиозной стороны как противоборство реформаторских кланов, таких, как семейства Люси, Дадли и Гревиллов, и таких приверженцев старой веры, как Ардены, Гейтсби и Соммервиллы.

Томас Люси не раз посещал Стратфорд; он подписал два документа, где Джон Шекспир обвинялся в отказе посещать церковные службы. Вдобавок ему достались земли, конфискованные у католиков. Следует также отметить, что Люси внес в парламент законопроект, по которому браконьерство объявлялось уголовным преступлением. В 1610 году его сын, новый сэр Томас Люси, преследовал браконьеров в судебном порядке. Нетрудно проследить развитие легенды, в которой вражда между Люси и Шекспирами превратилась в историю о порке и тюремном заключении юного Шекспира за умерщвление оленя во владениях Люси.

Еще одно существенное замечание: в шекспировских стихах и пьесах много аллюзий на тему браконьерства. «Преследование оленя», как это тогда называлось, было естественной забавой для молодого человека того времени. В «Майском дне» сэр Филип Сидни описывает «похищение оленя» как «обычное развлечение». Елизаветинский врач и астролог Саймон Форман повествует о том, как студенты «гоняются за оленем и кроликами». В произведениях Шекспира мотив преследования, в метафорической форме, как сравнение или аллюзия встречается постоянно. Охота — обычное для той эпохи занятие, но ни один из елизаветинских драматургов не обнаруживает столь досконального ее знания. Шекспиру известна охотничья лексика, он использует эти термины так же непринужденно и естественно, как слова из домашнего обихода. Часто упоминается лук и арбалет; Шекспир знает, что звук, производимый арбалетом, вспугнет стадо. Он сопровождает охотника и бежит от погони вместе с жертвой; его необычайная способность к сопереживанию мастерски творит воображаемую охоту. Он разбирается в собаках и лошадях; в текстах встречаются породы собак от гончей до мастифа. В «Тите Андронике» находим строки:

Иль неумел ты серну уложить
И унести под самым носом стражи?[96]

Помимо того, в других отрывках он сокрушается о «плачущем олене» и раненом олене, который ищет воду. Конечно, это характерное явление для литературы Ренессанса, но тут мог отразиться и непосредственный взгляд автора.

Упоминание охоты в Англии конца шестнадцатого столетия, где она считалась занятием преимущественно аристократическим, несет в себе и другой смысл. Охота имитировала битву и, что, возможно, было более значимо для Шекспира, служила упражнением для знати и дворянства. Его охотники — знатные господа, такие, как лорд из «Укрощения строптивой» и герцог Афинский из «Сна в летнюю ночь». Существенно может быть и то, что в обеих пьесах охота служит вступлением и фоном театрального представления. Охота и сама по себе — разновидность театра. Могло оказаться, что предводитель охотников, в подтверждение странно тревожащей ассоциации, руководит и труппой актеров. Как охота, так и театр представляют собой обрядовую форму столкновения и насилия, и убийство гордого самца-оленя под звуки рога сравнимо с убийством короля в пьесе. Руки лесных охотников так же окрашены кровью, как и руки злодеев-убийц в «Юлии Цезаре». Автор пьес сознается в «ремесле красильщика».[97] Зрелого Шекспира часто изображают как похитителя чужих пьес и сюжетов, «охотящегося» на чужой земле. Невозможно распутать паутину возникающих здесь сравнений и ассоциаций. Но можно уверенно сказать, что мы заглядываем в самое сердце шекспировского замысла. Так далеко нас завел блуждающий сюжет о браконьерстве Шекспира.

Многие описания разнообразных прочих забав под открытым небом также, кажется, продиктованы личным опытом. К примеру, он играл в шары, а язык соколиной охоты был знаком ему, как родной. В одной книжке, посвященной шекспировским образам, не менее восьми страниц отведено соколам и ястребам, «добыче» и «потере следа», «дикой» птице и «ручной». Шекспир 80 раз упоминает в своих произведениях различные виды спорта, всякий раз со своей терминологией, тогда как у современных ему драматургов это встречается очень редко. В «Укрощении строптивой» на всем протяжении пьесы образно звучит тема приручения сокола. Птицам перед охотой зашивали веки, это называлось seeling — ослепление. Так, в «Макбете» произносится заклятие:

Приди, слепящий мрак,
И нежный взор благому дню укутай.[98]

Автор предельно точен. Заимствованы ли его выражения из книг, или это попытки освоиться в аристократическом виде спорта, но многие термины, взятые им из практики, употребляются до сих пор.

Несколько раз упоминается охота на зайцев и лис. Среди сельских жителей было принято охотиться на зайцев пешими, держа сеть наготове. У Шекспира:

Когда косого ты вспугнешь, заметь,
Как он, бедняга, ветер обгоняет,
Опасность думая преодолеть,
Кружит, на тысячу ладов петляет… [99]

Тут же он употребляет специальный термин musit для обозначения круглого отверстия в изгороди, через которое убегает заяц; это было невозможно почерпнуть ни из какой книги.

Один ранний биограф на основе изучения шекспировских драм заключает с уверенностью, что Шекспир был «рыболовом», который «ловил рыбу без приманки, прямо на самом дне». Эйвон был рядом, но представить себе спокойного, терпеливого Шекспира трудно. Кажется, он занимался и ловлей птиц. Птицеловы делали так: смазывали ветки белым клейким веществом, bird-lime, «птичьим клеем»[100], чтобы охваченная ужасом жертва не могла взлететь. Это один из излюбленных Шекспиром образов; он возникает в самых разных ситуациях и в каком-то смысле отражает исходную картину его воображения. Это красноречивое выражение мысли об ограничении свободного полета; образ птицы, рвущейся на свободу, запечатлен в его сознании. Он кроется за выражениями limed soul[101] в «Гамлете» или развернутым образом куста, намазанного «птичьим клеем», в «Генрихе VI», как ловушки для герцогини Глостер:

Ей, государыня, готов силок:
вставил сам, и для ее приманки
Собрал такой чудесный птичий хор.[102]

Шекспир хорошо знал все виды «полевых» развлечений — возможно, это означает лишь то, что у него было обычное деревенское детство.