Антон Чехов - Том 24. Письма 1895-1897

• Название: Том 24. Письма 1895-1897
• Автор: Антон Чехов
• Издательство: Наука
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 1977

Двенадцать томов серии — это своеобразное документальное повествование Чехова о своей жизни и о своем творчестве. Вместе с тем, познавательное значение чеховских писем шире, чем их биографическая ценность: в них бьется пульс всей культурной и общественной жизни России конца XIX — первых лет XX века.

В шестом томе печатаются письма с января 1895 по май 1897 г. Чехов жил в это время в Мелихове, наезжая в Москву и Петербург.

http://ruslit.traumlibrary.net

---

3) Рутинность приемов вообще в описаниях: «Этажерка у стены пестрела книгами». Почему не сказать просто: «этажерка с книгами»? Томы Пушкина у Вас «разъединяются», издание «Д<ешевой> библиотеки» «прижато»… И чего ради всё это? Вы задерживаете внимание читателя и утомляете его, так как заставляете его остановиться, чтобы вообразить пеструю этажерку или прижатого «Гамлета», — это раз; во-вторых, всё это не просто, манерно и как прием старовато. Теперь уж только одни дамы пишут «афиша гласила», «лицо, обрамленное волосами»…

4) Провинциализмы, как «подборы», «хата»; в небольшом рассказе кажутся шероховатыми не только провинциализмы, но даже редко употребляемые слова, вроде «разнокалиберный».

5) Детство и страсти господни изображены мило, но в том самом тоне, в каком они изображались уже очень много раз.

Вот и всё. Но это всё такая мелочь! По поводу каждого пункта в отдельности Вы можете сказать: «Это дело вкуса» — и будете правы.

Ваш Сомов, несмотря на воспоминание о страстях господних, несмотря на борьбу, все-таки наказывает солдата. Это художественная правда. В общем рассказ производит то впечатление, какое нужно. «И талантливо, и умно, и благородно*»*.

За фотографию и за лестную надпись* приношу Вам мою сердечную благодарность. Свой портрет вышлю Вам, когда сам получу.

Погода отвратительная.

Желаю Вам всего хорошего, поздравляю с праздником.

Ваш А. Чехов.

* Это из одной моей повести. Когда меня ругают, то обыкновенно цитируют эту фразу с «но».

Лазареву (Грузинскому) А. С., 3 апреля 1895*

1553. А. С. ЛАЗАРЕВУ (ГРУЗИНСКОМУ)

3 апреля 1895 г. Мелихово.

3 апр.

Христос воскрес, милый Александр Семенович! Поздравляю Вас и Вашу семью с праздником и желаю всего хорошего.

С оным журналом* я уже не имею никаких сношений. В Петербурге мне сказали, что я должен не г-же Ремезовой, а бывшему издателю, который мой аванс взял на себя.

Снегу еще на аршин. По-видимому, нескоро еще вы оседлаете свой велосипед.

Будьте здоровы.

Ваш А. Чехов.

На обороте:

Москва. Грузины, Б. Тишинский пер., д. Пашкова,

Его высокородию Александру Семеновичу Лазареву.

Чехову Г. М., около 5 апреля 1895*

1554. Г. М. ЧЕХОВУ

Около 5 апреля 1895 г. Мелихово.

<Христос воскрес, милый> Жоржик! Всю твою семью поздравляю и низко кланяюсь.

Ждем девочек*. О дне их приезда извести письмом дня за 3–4; мы вышлем лошадей.

Самое лучшее время для приезда — конец мая, когда у нас всё цветет. Теперь же еще снег и езда на санях. Распутица лютая. Приезжай и ты, будем очень, очень рады.

Наши кланяются. Крепко жму руку и обнимаю.

Твой А. Чехов.

На обороте:

Таганрог. Георгию Митрофановичу Чехову.

Лейкину Н. А., 7 апреля 1895*

1555. Н. А. ЛЕЙКИНУ

7 апреля 1895 г. Мелихово.

7 апр.

Дорогой Николай Александрович, и Вас также поздравляю с праздником и желаю дождаться многих предбудущих в добром здоровье и благополучии. Комплект «Осколков» я получил еще задолго до Пасхи и тогда же уразумел, что путешествие Вам не удалось* и зима прогнала Вас к пенатам. У нас продолжает быть зима. В поле снегу на аршин, а в лесу на два. По утрам морозы в 8°. Езда на санях. Пасху встретили по-крещенски. Около полудня бывает тепло, но всё же это не весна, а в сущности чёрт знает что такое. Скворцы прилетели и опять улетели. Тяга и тетеревиный ток еще не начинались и нескоро еще начнутся, хотя я давно уже приготовил два ружья.

Конюшня, которую Вы видели в зародыше, уже покрыта железом и внушает некоторый страх, ибо такого большого здания до сих пор в нашей волости еще не было. В бане уже парились.

Фотографию Вашего пса передал его детям*. Долго оба нюхали и, ничего не почувствовав, отошли прочь. За сахалинскую гречу большое спасибо*. У нас для нее есть подходящие места и в саду, и в поле. Но мы, конечно, сначала попробуем в саду. У себя на родине она растет во влажных местах, на долинах рек, стало быть, почва заливных лугов для нее наиболее подходящая.

Вы обещали переснять фотографию с фотографии Пальмина и прислать мне*. Кстати замечу, что Н. П. Аксаков*, москвич, живущий ныне в Петербурге и служащий в министерстве путей с<ообщения>, кажется, в железнодорожном департаменте, собирает материал, чтобы издать книжечку о своем друге Пальмине. Книжечка предназначается главным образом не для продажи, а, кажется, только pour les amis[5]. Если встретитесь с ним, то поговорите. Быть может, у него и выйдет что-нибудь в самом деле интересное.

Книги, высланные Вами в «Русскую мысль», получу* в пятницу на Фоминой. Сердечно благодарю. Мои старики и сестра благодарят Вас за память и кланяются Вам. Просят, чтобы Вы опять приехали. У нас самое нескучное время — это начало июня и сентябрь. Вот приезжайте-ка в июне! Вчера видел журавлей. Бедняги летят, несмотря на холод.

Низко кланяюсь Вам и Прасковье Никифоровне. Феде тоже. Будьте здоровы и не лечите Ваших глаз, ибо и без лечения дело обойдется.

Ваш А. Чехов.

Лаврову В. М., 9 апреля 1895*

1556. В. М. ЛАВРОВУ

9 апреля 1895 г. Мелихово.

9 апр.

Милый друг, посылаю тебе рассказ, написанный для «Артиста»*. Думаю, что он не годится для «Русской мысли». Прочти, пожалуйста, и попроси Виктора Александровича прочесть. Если согласитесь со мной, то возвратите мне рассказ, если не согласитесь, то печатайте его не ранее, как будет напечатан тот рассказ, который вскорости я пришлю.

Ожидаю сахалинскую корректуру*. Приехать не могу*, ибо распутица. Когда будете обедать в честь Альбова, то не забудьте выпить за здоровье его друга К. С. Баранцевича. Альбов и Баранцевич всё время шли рядом, и оба они прекрасные люди.

По ночам мороз; днем тепло; снегу в полях чёртова пропасть, на 1½ арш.

Кланяюсь всем, а тебя кроме того благодарю за память, поздравление и приглашение. Интересно знать, по каким дням ты будешь приезжать летом в Москву.

Крепко жму руку.

Твой А. Чехов.

Получил мои сочинения в двух томах, высланные мною в январе из Петербурга?*

Глуховскому В. С., 11 апреля 1895*

1557. В. С. ГЛУХОВСКОМУ

11 апреля 1895 г. Мелихово.

11 апр.

Многоуважаемый Владимир Степанович, в ответ* на Ваше последнее письмо посылаю Вам список моего рогатого скота:

1) бык.

2) альгаузская корова (вчера отелившаяся).

3) красная корова 8 лет.

4) пестрая корова 6 лет (одного соска нет).

5) белобокая корова, ярославка, 12 лет.

6) рыжая корова с белым пятном на боку 3 лет.

№№ 1 и 2 уже мною застрахованы у Вас за 2 р. 75 к. Остальные же №№ будьте добры застраховать по особой (по 25 руб.) или нормальной оценке.

В § 3 Устава сказано, что на страх<ование> принимается крупный скот не моложе одного года; если это нужно понимать как обязательство, что я должен застраховать всех достигших одного года (страхового возраста — как сказано в § 4), то прошу застраховать и еще две головы:

7) телка рыжая 1½ года,

8) бычок белобокий, сын ярославки, 1 г<од>.

Я уже надоел Вам, простите пожалуйста. Деньги пришлю с сотским в земскую управу в одну из суббот.

Если будете проезжать через Мелихово, то милости просим.

Уважающий Вас

А. Чехов.

Суворину А. С., 13 апреля 1895*

1558. А. С. СУВОРИНУ

13 апреля 1895 г. Мелихово.

13 апр.

Вы спрашиваете: получил ли я то письмо? Да, получил и говорил Вам об этом в Петербурге. В нем Вы неблагонадежны вдвойне, так как относитесь критически и к настоящему и к прошедшему. Вспомните-ка, что Вы писали об Екатерине II и шелковых сорочках!* Отыскивая это письмо, я, кстати, просмотрел мельком все Ваши письма и привел их в некоторый порядок. Сколько в них хорошего! Особенно ярко то время, когда Вы ставили «Татьяну Репину», а я «Иванова»*. Заметно некоторое кипение жизни.

Одолеваю «Семью Поланецких» Сенкевича*. Это польская творожная пасха с шафраном. Если к Полю Бурже прибавить Потапенку, попрыскать варшавским одеколоном и разделить на два, то получится Сенкевич. «Поланецкие» несомненно навеяны «Космополисом» Бурже*, Римом и женитьбой (Сенкевич недавно женился); тут и катакомбы, и старый чудак-профессор, вздыхающий по идеализме, и иже во святых Лев XIII с неземным лицом, и совет возвратиться к молитвеннику, и клевета на декадента, который умирает от морфинизма, поисповедавшись и причастившись, т. е. раскаявшись в своих заблуждениях во имя церкви. Семейного счастья и рассуждений о любви напущена чёртова пропасть, и жена героя до такой степени верна мужу и так тонко понимает «сердцем» бога и жизнь, что становится в конце концов приторно и неловко, как после слюнявого поцелуя. Сенкевич, по-видимому, не читал Толстого, не знаком с Нитче, о гипнотизме он толкует, как мещанин, но зато каждая страница у него так и пестрит Рубенсами, Боргезе*, Корреджио, Боттичели — и это для того, чтобы щегольнуть перед буржуазным читателем своею образованностью и показать кукиш в кармане материализму. Цель романа: убаюкать буржуазию в ее золотых снах. Будь верен жене, молись с ней по молитвеннику, наживай деньги, люби спорт — и твое дело в шляпе и на том и на этом свете. Буржуазия очень любит так называемые «положительные» типы и романы с благополучными концами, так как они успокаивают ее на мысли, что можно и капитал наживать и невинность соблюдать, быть зверем и в то же время счастливым.