Татьяна Минасян - Белый континент

• Название: Белый континент
• Автор: Татьяна Минасян
• Жанр: Исторические приключения

---

Переглянувшись в последний раз, пятеро полярников разошлись в разные стороны. Каждый двинулся к собакам своей упряжки, и некоторое время над плато разносилось негромкое недовольное ворчание: собаки сердились, что им снова не дают спокойно лежать, а вместо этого заставляют встать и тщательно осматривают. А потом на смену этим тихим звукам пришли выстрелы.

Дальнейшее Руал запомнил смутно. Кровавые лужи на снегу, от которых поднимались клубы густого пара, мгновенно оживившиеся псы-счастливчики, которых решено было пощадить и которые сразу же набросились на разделанные туши своих сородичей, вой и рычание вперемешку с отчаянной руганью его спутников. Его собственная ругань и сильнейшее желание тоже взвыть, зависть к собакам, которым, в отличие от него, не надо было сдерживаться… Четверо его спутников, каждый из которых так ни разу за весь вечер и не посмотрел никому в глаза. И единственная мысль, которая хоть и не оправдывала их полностью, но, по крайней мере, не давала всем пятерым окончательно себя возненавидеть: мысль о том, что ни одна из застреленных ими собак не мучилась.

А на следующий день люди и оставшиеся в живых псы с удвоенными силами окунулись в работу. Полярники пересчитывали оставшийся провиант и перебирали багаж, загружая на сани только самые необходимые для последнего этапа пути вещи, а собаки, как и в прежние времена, охраняли друг от друга сани и палатки и с деловитым видом вынюхивали что-то на снегу. Алые пятна за палатками уже не выделялись на белом фоне так ярко, как накануне, а потом их еще и припорошило мелкой снежной крупой, и вскоре уже ничто не напоминало о двадцати четырех убитых. Выжившие псы как будто совсем забыли о прошлом, и лишь путешественники продолжали хмуриться и отмалчиваться, разговаривая между собой только о делах.

Так, в молчании, они и начали последний этап своего пути.

Глава XXIV

Антарктида, ледник Бирдмора, 1911 г.

Выпрямиться. Шагнуть вперед. Навалиться всем своим весом на натянувшиеся кожаные ремни и заставить скрипящие под грузом сани сдвинуться еще на несколько дюймов. Снова выпрямиться. Сделать еще шаг, стараясь идти в ногу с тремя впряженными в сани вместе с тобой товарищами. Наклониться вперед и протащить сани еще немного. Выпрямиться…

Роберт вспоминал истощенных и застреленных пони, ни один из которых так и не дотянул до полюса, и думал о том, что теперь, выполняя их работу, он искупает свою вину перед этими беззащитными животными. Искупает даже с лихвой, потому что пони, в отличие от людей, все-таки были приспособлены тащить на себе грузы, а ему, Скотту, и его спутникам приходилось осваивать это дело практически с нуля. Только пыхтевший позади него Уилсон и запряженные в другие сани Черри-Гаррард и Боуэрс уже успели получить такой опыт во время своего зимнего похода за пингвиньими яйцами.

Скотт покосился на тянувших соседние сани Берди и Эпсли, а потом прислушался к тяжелому и прерывистому дыханию шедшего сзади Эдварда. Мысль о том, что эти трое точно так же волокли на себе сани с продуктами, палатками, приборами и другими вещами, причем делали это в почти полной темноте и на более сильном морозе, подстегивала Роберта каждый раз, когда ему казалось, что он окончательно выбился из сил и больше не сможет сдвинуть сани ни на шаг. "Они тащили их ночью, и не вчетвером, как мы, а только втроем, — напоминал он себе, — они не видели, куда идут, а если и видели, то не могли разобрать, реальные перед ними очертания холмов или миражи, они путали углубления в снегу с горками и принимали небольшие сугробы за высокие горы… Они уставали гораздо сильнее нас, но все-таки дошли до цели и вернулись оттуда с трофеями! Значит, сейчас, на свету, по четыре человека в упряжке, мы, тем более, сможем дойти. Дойти до полюса и вернуться с победой. Так что не смей останавливаться — ты можешь идти еще!"

Останавливаться путешественники старались как можно реже — глубоко вдавленные в снег сани успевали примерзнуть к нему даже за несколько минут неподвижности, и трогаться с места после каждой передышки было во много раз труднее, чем просто медленно и монотонно тащить их за собой. Скотт старался, чтобы его упряжка двигалась хотя бы немного впереди других, подавая остальным пример, но ее то и дело обгоняли двое саней, запряженных собаками: несмотря на то, что им тоже приходилось тащить сотни фунтов снаряжения, четвероногие участники экспедиции легко бежали по сугробам, почти не проваливаясь в рыхлый снег, и как будто вообще не чувствовали усталости. Полярники шутили, что собачьи упряжки соревнуются друг с другом и поэтому так часто вырываются вперед, но Роберт не разделял их веселья и сердито покрикивал на собак, заставляя их бежать рядом с остальными санями. Эти здоровые и довольные жизнью животные, прекрасно пережившие зиму и по-прежнему не страдавшие ни от мороза, ни от тяжелой работы, казались ему предателями. Он так стремился оградить их от лишений, так боялся, что с ними повторится та же история, что и с собаками в экспедиции, организованной Маркхемом, так яростно доказывал всем, что использовать в полярных путешествиях ездовых собак слишком жестоко и что Амундсен глубоко не прав, полагаясь на этих животных! А они, словно в насмешку над хозяином, всем своим видом доказывали ему, что прав был не он, а его противник. "Было бы нас больше — и ты сейчас не тащил бы на себе эти сани, а сидел бы в них и командовал нами!" — говорили Роберту их счастливые ушастые морды и виляющие хвосты, и возразить на это ему было нечего.

— Стоять! Назад!!! — рявкнул он на собак, когда те в очередной раз оставили людей позади, а потом обернулся к своим подчиненным. — На сегодня хватит, мы почти шестнадцать миль прошли!

Сани, увлекаемые вперед людьми, тут же остановились. Одна из собачьих упряжек тоже замедлила ход и, пролетев по снегу несколько ярдов по инерции, замерла. Зато собаки, тащившие вторые сани, лишь звонко залаяли, то ли призывая своих "коллег" бежать дальше, то ли сообщая Скотту, что они еще не устали и не хотят отдыхать, и преспокойно продолжили скачку по сугробам.

— Фу!!! — завопил Роберт еще громче и принялся торопливо стаскивать с себя сбрую. — Я кому сказал — стоять?! Вайда, Билглас, Красавица — фу!

Крупная пушистая собака, стоявшая в упряжке первой — полностью соответствовавшая своей кличке Красавица — наконец, подчинилась приказу и стала замедлять свой бег. Билглас и его сестра Вайда, привязанные позади нее, недовольно тявкнули, но тоже перешли на шаг, вынудив притормозить и остальных четвероногих. Скотт с трудом справился с негнущимися на морозе ремнями и, прихрамывая, зашагал к остановившейся собачьей упряжке, чтобы развернуть ее и пригнать обратно.

Когда он вернулся, друзья уже отвязали собак из первой упряжки и начали ставить палатки. Как всегда, это потребовало огромного количества усилий: замерзшие, несмотря на меховые рукавицы, пальцы отказывались слушаться, тюки и ящики выскальзывали из них на снег, а завязанные узлами веревки не развязывались. Однако на этот раз путешественники справились со всеми приготовлениями относительно быстро, и через час с небольшим, уже сытые и немного согревшиеся, втискивались в потрепанные спальные мешки. Скотт и Боуэрс почти одновременно потянулись к сумкам с тетрадями и карандашами — сделать очередные записи в дневниках.

В этот вечер в обеих палатках быстро наступила тишина — все были настолько уставшими, что почти не разговаривали. Впрочем, в последние дни Скотт и его друзья вообще вели себя очень сдержанно. Каждый из них замкнулся в себе и не чувствовал никакого желания общаться с остальными. Бывали моменты, когда все чувствовали себя немного бодрее, бывали — когда у всех двенадцати человек едва хватало сил, чтобы заползти в спальники, и никто из них не мог даже помыслить о болтовне. Но даже в те вечера, когда усталость была не слишком сильной, беседы в палатках не клеились. Все, что можно было обсудить — прочитанные книги, оставленные "в большом мире" дела и научные вопросы — было много раз обговорено во время зимовки, а строить планы на будущее полярники, не сговариваясь, прекратили еще в самом начале похода на полюс.

Роберт был самым неразговорчивым в команде, и чем дальше, тем старательнее он избегал лишних бесед со всеми своими товарищами, особенно с теми, кто еще не знал, отошлют его на середине пути обратно или возьмут с собой к полюсу. Скотт видел, как загорались глаза у Черри-Гаррарда, Отса, обоих Эвансов, да и всех остальных после каждого, самого краткого обмена с ними ничего не значащими репликами. Все они придавали вниманию со стороны Роберта слишком много значения, а он никак не мог сделать окончательный выбор и объявить имя того счастливчика, кто составил бы компанию им с Уилсоном и Боуэрсом. Тем более, что даже после его решения те, кого он отказался взять с собой, наверняка продолжили бы надеяться и заглядывать ему в глаза с робкой немой мольбой…