Константин Фофанов - Стихи и поэмы

• Название: Стихи и поэмы
• Автор: Константин Фофанов
• Жанр: Поэзия

Отец Константина Михайловича Фофанова и девяти его братьев и сестер был петербургским купцом среднего достатка, впоследствии разорившимся и ушедшим в мистические переживания. Будущий поэт доучился до четвертого класса и недостатки образования пополнял постоянным чтением, порой беспорядочным, но зато предельно разнообразным. Стихи начал писать рано, работая то в некрасовской стилистике, то в "библейской" (это причудливое сочетание обыденности тем и возвышенности интонаций — характерная черта его поэтики). "Библейским" было и первое из опубликованных им стихотворений — "Сосуд целебною водою Иордана…" (1881), — хотя впоследствии Священный Синод усмотрел в "религиозных" стихах Фофанова "языческий смысл", а журнал "Наблюдатель", напечатавший одно из них, был закрыт в 1888 году на шесть месяцев.

К 1885 году Фофанов обеспечил себе профессиональной литературной деятельностью некое подобие материальной независимости и покинул отцовский дом, где его занятия словесностью понимания не находили. Однако поэтической славы он еще не обрел, ибо никто тогда не мог соперничать с любимцем читающей публики С. Я. Надсоном.

Первая его книга "Стихотворения" (1887) прошла почти незамеченной, не получила она и Пушкинскую премию, на которую была выдвинута Я. П. Полонским. Но внезапно ситуация резко изменилась: в 1887 году, совсем молодым, умер Надсон, и именно тональность поэзии Фофанова — поэзии человека, разочарованного жизнью, но не утратившего до конца веру в бытие, — была воспринята как достойный отзвук надсоновской мелодии (тем более что Надсон успел печатно поддержать дебют Фофанова, как бы "передал лиру"). Кроме того, на фоне злободневной и все более разрушавшей традиционную культуру русского стиха "революционно-демократической" поэзии выдержанное в классических тонах творчество Фофанова самым строгим ценителям казалось романтической отдушиной (хотя в нем всегда находилось место социальным мотивам).

О Фофанове поры его второй ("Стихотворения", 1889) и особенно третьей ("Тени и тайны", 1892) книг приязненно отзываются все — от лидеров старшего и среднего поколений (Я. П. Полонский, Л. Н. Толстой, А. П. Чехов) до русских символистов "первого призыва" (особенно В. Я. Брюсов). Символисты никогда не отрекались от влияния, оказанного на них двоемирной лирикой Фофанова. Его отношение к ним было куда сложнее. Ведь именно с выходом первых сборников поэзии символистов в 1895 году его литературное влияние пошло на спад, эпоха промежутка, востребовавшая Фофанова, кончилась.

Попытка освоить художественный язык младосимволизма ("драматическая фантазия" "На полюсе", стихотворение "Ищите новые пути!..", открывавшее сборник "Иллюзии", 1900) провалилась. В раздражении Фофанов пишет стихотворение "Декадентам" ("Прочь, варвары!.."), и слова, жестко произнесенные Блоком спустя годы ("Да, скифы мы, да, азиаты мы…"), звучат запоздалым ответом на это обвинение.

Чувствуя, что поэтическая почва уходит из-под ног, поэт пробует создавать "актуальные" стихи. Их темы: голод, отлучение Л. Н. Толстого от церкви… Тогда же под уклон пошла и жизнь Фофанова. Сумевший в 1890 году справиться с первым серьезным приступом психической болезни, он постепенно утрачивает волевые качества, бедствует, пьет, переезжает с места на место; в 1908 году безуспешно пытается продать собрание своих сочинений в пятнадцати томах за пятнадцать тысяч рублей…

Современники, встречавшиеся с ним в эти годы, свидетельствуют: от прежнего Фофанова остался лишь детски чистый взгляд его прозрачно-голубых глаз… В 1911 году поэт тяжело заболел. На собранные в петербургских редакциях средства его перевезли в столицу, где он и умер сорока девяти лет от роду.

А. Архангельский

---

1896

ГРУСТЬ CОСЕН

Шел я весною, в сумерках туманных,
Рощей сосновой, тихою дорогой.
Хмурые сосны в думах неустанных
Вслед мне шептали с тайною тревогой:
"Грустно нам, гpyстно, соснам молчаливым,
Грустно нам думать думы вековые!

Снежной метелью, вечером тоскливым
Мы одевались в ризы ледяные;
Пели нам, пели зимние метели;
Слаще их птицы майские споют нам!

Вот из-под снега воды зашумели,
Птицы щебечут в гнездышке уютном.
Долго и долго солнышко нас грело!
Встретили много белых зим и осен,
Долго росли мы, тихо и несмело,
Много погибло нас, косматых сосен…
Много сорвало бурями сердито…
Плачем смолою, если вечер зноен!

Радостное солнце нами позабыто,
Траур наш темен, ропот наш нестроен”.
Так мне шептали сосны-великаны,
Шлемы колебля в воздухе румяном…
Дымно вставали влажные туманы,
Плыли над ними тучи караваном.

В роще сосновой хвоями и мохом
Почва дышала в трепете унылом…
Плакало сердце; с облегченным вздохом
Слезы катились о далеком милом!..

1896

ЗАСОХШИЕ ЛИСТЬЯ

Весной, в лучах, при шуме вод,
Кружится легкий хоровод
Нарядных светлых мотыльков
Над влажной зеленью лугов.

И, видя их счастливый рой
Над отогретою землей, —
Во дни весны и торжества
Дерев засохшая листва,
Гонима ветром кочевым,
Стремится к бабочкам цветным…

Летит листва, шумит: и мы
Расторгли плен своей зимы,
И мы проснулися с лучом!..
И мы летаем и живем!..

Так вы, убитые в глуши,
Мечты истерзанной души,
На краткий миг оживлены
Восторгом чуждой вам весны!

И, видя счастье и любовь,
Вы окрыляетеся вновь —
И мчитесь мертвою толпой
Навстречу юности чужой!
И упадаете опять
На прахе прахом истлевать!..

1896

В РОЩЕ

Раннею весною роща так тиха,
Веет в ней печалью, смутною кручиною;
И сплелися ветками, словно паутиною,
Белая береза, серая ольха.

Дремлет в вязкой тине неподвижный пруд,
Дремлют камни старые, желтым мхом покрытые,
И в тени под соснами солнцем позабытые
Перелески синие медленно цветут.

Если на закате вспыхнут небеса,
Роща оживает под лучами алыми,
И блестит рубинами и горит опалами
На траве и мохе ранняя роса.

И кружит воронкой мошек черный рой,
И косые тени, пылью осребренные,
Охраняют молча ветки, преклоненные
Над землею, веющей сыростью грибной.

‹1897›

* Я не вижу врагов, не могу враждовать, *

Я не вижу врагов, не могу враждовать,
Что такое вражда — не могу я понять.

Не враждует же волк, если голоден он
И ягненка берет в свой кровавый полон?

Не враждует же волн разыгравшийся бег,
Если слабым пловцам дно готовит ночлег?

Не враждует же смерть, если силы запас
В зябком теле иссяк, в робком сердце погас?

Не враждует же бог, если гибельный гром.
Освежая поля, опалит нас огнем?

Я не вижу врагов, не могу враждовать,
Что такое вражда — не могу я понять!

Март 1897

* Пел соловей, цветы благоухали. *

Пел соловей, цветы благоухали.
Зеленый май, смеясь, шумел кругом.
На небесах, как на остывшей стали
Алеет кровь, — алел закат огнем.

Он был один, он — юноша влюбленный,
Вступивший в жизнь, как в роковую дверь,
И он летел мечтою окрыленной
К ней, только к ней, — и раньше и теперь.

И мир пред ним таинственным владыкой
Лежал у ног, сиял со всех сторон,
Насыщенный весь полночью безликой
И сладкою весною напоен.

Он ждал ее, в своей разлуке скорбной,
Весь счастие, весь трепет и мечта…
А эта ночь, как сфинкс женоподобный,
Темнила взор и жгла его уста.

Май 1897

* Как воздух свеж, как липы ярко *

Как воздух свеж, как липы ярко
Румянцем осени горят!
Как далеко в аллеях парка
Отзвучья вечера дрожат.

Не слышно птиц, не дышит роза,
Врываясь, мчатся в мрак дерев
Свист отдаленный паровоза,
Удары башенных часов.

Да прозвучит в траве росистой
Кузнечков поздних тяжкий скрип,
Меж тем как вьется лист огнистый,
Без шума упадая с лип.

Все полно смерти предстоящей,
И в тишине тягучих струй
Уж стужа осени дрожащей
Запечатлела поцелуй…

Октябрь 1897

* Еще повсюду в спящем парке *

Еще повсюду в спящем парке
Печально веет зимним сном,
Но ослепительны и ярки
Снега, лежащие ковром.

Их греет солнце… Скоро, скоро,
Под лаской девственных лучей,
Стремглав помчится с косогора
Весною созданный ручей.

И, торжествуя счастьем новым,
Любовью новой веселя,
Травой и запахом сосновым
Вздохнет усталая земля.

1897

УХОДЯЩАЯ ЗИМА

Тепло почувствовав и влагу
Уже растаявших снегов,
Поет задор, поет отвагу
Семья весенних воробьев.

С ветвей намокших тянет прелью,
Свежее сосен бахрома.
Весну к родному новоселью
Зовет слезливая зима.

И, тая тихими слезами,
В лучах от сладострастных нег,
Зима под треснутыми льдами
Торопит волн упрямый бег.

Заходят воды, вздуют льдины,
Надышат ветры и туман,
И в пробужденные долины
Слетит весна из южных стран.

И встретит север гостью юга —
И перед ней рассыплет он,
Как дар измученного друга,
Цветы и блеск со всех сторон…

1897

* День гаснет зарею, свиваясь с тенями; *

День гаснет зарею, свиваясь с тенями;
В пустынных аллеях глубокая тишь.
И только как призрак, ширяя крылами,
Порою промчится летучая мышь.

С деревьев, вечерней росой отягченных,
И каплет, и брызжет, как будто они
Заплакали молча, в мечтаниях сонных,
Встречая опять теплотворные дни.

Ни звука, ни страсти в душе умиленной,
Глубокая тишь осенила меня;
Как в дали, весеннею мглой осребренной, —
В ней зреют восторги грядущего дня.

1897

ИЗ ОСЕННИХ МЕЛОДИЙ

В осеннем холоде мерцающего дня
Сквозят ряды аллей, как колоннады apOK;
Багряный их навес так нежен и так ярок,
Как будто соткан он для ветра из огня.

Вот налетит сейчас дыхание зефира —
Задует светочи, развеет в прах листву,
Где осень пышная, подобно божеству,
Вершит и празднует еще поминки мира.

Печальный реквием звучит повсюду мне:
И в шорохе листов, шуршащих под ногами,
И в шуме поздних пчел над поздними цветами,
И в крике журавлей, летящих в вышине!

Прощай до вешних дней, суровая краса
Таинственных лесов! Прощайте, небеса
С улыбкою зари! Прощайте вы, зарницы;

Прощай, раскат громов, — я верю, будет день,
Ты снова прогремишь, чтоб вызвать из гробницы
Развенчанной весны оправданную тень!..

1897

ВЕСЕННИЙ ГРОМ

Сейчас был гром, и дождь обильный
Смочил засохшие поля,
Омыл листву бузины пыльной
И освежил побег стебля.

С полей несется запах хлеба
В разгоряченное лицо,
И опоясало полнеба
Румяной радуги кольцо.

Цветы полны алмазной влаги,
И фимиамы их слышней.
Гремят весенние овраги
Волною мутною своей.

Шурша листвою прошлогодней,
Лягушки прыгают в лесу.
Благословен ты, гром господний,
Принесший волю и красу!..

‹1898›