Уильям Теккерей - Ньюкомы, жизнеописание одной весьма почтенной семьи, составленное Артуром Пенденнисом, эсквайром (книга 1)

• Название: Ньюкомы, жизнеописание одной весьма почтенной семьи, составленное Артуром Пенденнисом, эсквайром (книга 1)
• Автор: Уильям Теккерей
• Жанр: Классическая проза

В настоящий том входит первая книга романа У.Теккерея "Ньюкомы". Это, несомненно, один из самых значительных английских романов XIX века. В нем с поистине эпическим размахом воссоздана картина жизни Англии того времени и ставится ряд интересных проблем: отношения отцов и детей, положение искусства в буржуазном обществе и др. Перевод с английского Р.Померанцевой, комментарии Г.Шеймана.

---

Повторяю, я не имею права голоса в нашем округе, а если б имел его, непременно выказал бы на следующих выборах свою почтительную признательность дону Помпозо и отдал бы ему решительное предпочтение перед другим кандидатом! Я и впредь буду неустанно следить за ним.

Остаюсь, мистер Индепендент, вашим постоянным читателем. Любопытный".

— Дух радикализма, растущий в стране, ужасен, — произнес сэр Брайен Ньюком, беспощадно разбивая яйцо. — Просто ужасен! Мы, положительно, на краю вулкана. — И яичная ложечка опустилась в кратер. — Повсюду открыто разжигают самые низменные чувства. Разнузданность прессы стала поистине гибельной. Нет такого закона, на который не покусились бы эти бесстыжие щелкоперы, нет сословия, которое было бы ограждено от их нападок, старинного установления, которое не грозил бы захлестнуть и снести лавовый поток демократических вольностей.

— Когда я был в Шпилвберге, — любезно подхватил Барнс, — я видел там в тюремном дворике трех бледных, заросших бородами мерзавцев, и граф Кеппенхеймер объяснил мне, что это — проклятые издатели миланских газет, — они уже семь лет в заточении. А в прошлом году, когда Кеппенхеймер приехал в Ньюком поохотиться, я показал ему этого старого разбойника Бэттерса, владельца "Индепендента", и с ним Поттса, его приспешника; они катили на дрожках, а я и говорю Кеппенхеймеру: "Вот кабы нам тоже упрятать за решетку кой-кого из этих треклятых радикалов-газетчиков! А еще лучше, забрали бы вы этих мерзавцев к себе в Шпильберг". Тут мы с ними поравнялись, и этот чертов Поттс захохотал мне прямо в лицо и огрел одного из моих пойнтеров хлыстом по голове. Пора что-то сделать с "Индепендентом", сэр!

— Надобно их утихомирить, Барнс, — торжественно заявляет его батюшка. — Всенепременно!

— Может быть, отдать Бэттерсу железнодорожные объявления? — говорит Барнс.

— Но тогда рассердится владелец "Сентинела", — возражает старший из двух гонителей печати.

— Так, по крайней мере, давайте попотчуем Тома Поттса охотой; подлец и без того браконьерствует в наших угодьях. Надо написать Спирсу, сэр, пусть приглядывает за Бэттерсом и этим мерзавцем, его сообщником, держится с ними полюбезнее и прочее, а как выдастся удобный случай, схватит их за руку.

Пока заговорщики решали, как им — подкупом или силой — подавить независимость славного органа британского общественного мнения, мисс Этель Ньюком молчала; но когда ее папенька разрешил вопрос, торжественно объявив, что, пожалуй, действительно снесется со Спирсом, девушка обернулась к матери и спросила:

— А это правда, маменька, что в Ньюкоме живет бедная старенькая родственница нашего дедушки?

— Почем мне знать, душенька! — отвечает леди Анна. — У мистера Ньюкома, наверно, была куча бедных родственников.

— По-моему, кое-кто из вашей родни, леди Анна, тоже оказывает мне честь просьбами о помощи, — говорит сэр Брайен, узревший в словах супруги выпад против своей семьи, тогда как в действительности то была лишь констатация факта из естественной истории. — А эта особа вовсе не родственница моему отцу! Она, помнится, состояла в свойстве с его первой женой, служила у них в доме, и за это получает весьма щедрое вспомоществование от полковника.

— …который и поехал к ней потому, что он хороший, добрый, милый и честный! — вскричала мисс Этель. — Непременно навещу ее, когда попаду в Ньюком! Конечно, если папенька позволит, — добавила она, заметив неодобрительный взгляд, брошенный на нее отцом.

— А ведь, ей-богу, отличная мысль, сэр! — восклицает Барнс. — Лучше всего, чтоб Этель с кем-нибудь из мальчиков отнесла этой миссис Как-ее-там что-нибудь из одежды, или душеспасительную брошюру, или еще что-либо в этом роде. Тогда проклятый "Индепендент" прикусит язык.

— Сделай мы это раньше, не было бы никаких нападок в газете, — сказала Этель просто. Ее многоопытный родитель и ее братец вынуждены были согласиться с ней, так что мы можем поздравить старенькую миссис Мейсон с предстоящим ей светским знакомством.

Глава XV Наши старушки

Приведенная выше заметка и завязавшийся по ее поводу разговор позволяют нам узнать, куда направился и что делал наш неутомимый полковник после того, как мы расстались с ним в предыдущей главе. Сев с Клайвом в дилижанс, он покатил в Ливерпуль, а оттуда почтовая карета, запряженная парой лошадей, доставила их в Ньюком, к самым дверям "Королевского Герба". Полковник любил катить на почтовых: быстрая езда увлекала его и радовала его душу. К тому же, разве не сказал доктор Джонсон, что путешествие на почтовых — одно из величайших наслаждений в жизни, а отдых в уютной гостинице — ни с чем не сравнимое удовольствие? Всю дорогу он радовался и болтал, как мальчишка. Он завязывал дружбу с трактирщиками, толковал со слугами, разузнавал все, что мог, про города, через которые они проезжали, и с неослабным интересом и удовольствием готов был осматривать одну за другой все достопримечательности и красоты. Да и Клайву полезно повидать города и людей, посетить мельницы, фабрики, окрестные усадьбы, соборы… Он задавал сотни вопросов обо всем, что видел, и каждый, кому приходила охота узнать, кто такой Томас Ньюком, чем он занимается и в каких состоит чинах, без труда получал эти сведения от простодушного и любезного путешественника.

Не прошло и пяти минут, как владелец "Королевского Герба", упомянутый мистер Тэплоу, уже знал, кто его гость и по какому делу он прибыл. Ведь на всех картонках и чемоданах Ньюкома стояло его имя, а его слуга с готовностью отвечал на вопросы, касавшиеся полковника и его сына. Отец непременно представлял Клайва каждому трактирщику, когда тот подавал гостям заказанную бутылку вина. Со старомодным радушием полковник приглашал хозяина выпить с ними стаканчик его же собственного вина и редко когда упускал случай сказать: "Это мой сын, сэр. Мы путешествуем по стране. Всякий англичанин должен хорошенько узнать свою родину, прежде чем ехать за границу, а мы собираемся в заграничное путешествие — по всей Европе. Я буду вам очень признателен, если вы скажете, что в вашем городе достойно внимания и что следует осмотреть, — какие памятники старины, фабрики, окрестные имения. Нам все любопытно, все". Сохранились обстоятельные записи об этом путешествии, сделанные частью мальчишескими каракулями Клайва, частью — размашистым почерком полковника и содержащие занятные сведения о местах, где они побывали, и непомерных счетах, которые им предъявляли в гостиницах.

Итак, не прошло и пяти минут, как мистер Тэплоу уже знал, что постоялец его — брат сэра Брайена, их депутата, и своими глазами прочел записку, отправленную с конюхом миссис Саре Мейсон, Джубили-роу, в которой та уведомлялась, что полковник прибыл в Ньюком и пожалует к ней, как пообедает. Мистер Тэплоу не счел нужным сообщать своему постояльцу, что сэр Брайен обычно останавливается не в "Королевском Гербе", а в "Косуле", — гостинице "синих". Ведь джентльмен мог держаться иных политических взглядов, а что до вина мистера Тэплоу, так оно было для всех.

Распивочная "Королевского Герба" служила местом сборищ завзятых городских весельчаков, которые проводили здесь все вечера в нескончаемых разговорах и шутках.

Булочник Дафф, старик Вайдлер, когда ему удавалось освободиться от трудов на медицинском поприще (его руки, признаться, уже сильно дрожали, а нос был совсем красный), аукционщик Пэррот и этот зубоскал Том Поттс, лихой репортер "Индепендента", были, можно сказать, завсегдатаями "Королевского Герба"; и не успел полковник Ньюком покончить с обедом, как уже кое-кто из этих джентльменов узнал и о том, какие кушанья ему подавали, и о том, что он — сразу видно настоящего джентльмена — заказал кроме бутылки хереса еще бутылку кларета, и сколько он дал на чай форейторам, и что ездит он со слугой, как и надлежит важной персоне, и приехал сюда повидать свою старую няню, дальнюю родственницу семьи. Каждый из этих развеселых британцев по достоинству оценил сердечность полковника и широту его натуры и невольно сравнил его с надутым баронетом, их депутатом.

Появление полковника Ньюкома произвело сенсацию в городе. "Синие" так же рьяно обсуждали его в "Косуле", как непреклонные либералы в "Королевском Гербе". Мистер Спирс, управляющий сэра Брайена, не знал, как ему себя вести, и со следующей вечерней почтой запросил об этом хозяина. Преподобный Балдерс, доктор богословия и местный пастор, завез полковнику свою визитную карточку.

А между тем не дела и не корысть, а только любовь и признательность привели Томаса Ньюкома в город его отцов. Отобедав, наши путешественники в сопровождении конюха, относившего их записку, двинулись к скромному домику, в котором обитала подруга детства Томаса Ньюкома. Добрая старушка заложила очками Библию и кинулась на грудь своему мальчику — мальчику, которому шло уже на шестой десяток. Но еще больше и нежней целовала и обнимала она Клайва. Она с трудом узнавала полковника с этими усищами, а Клайв был точной копией милого ее сердцу юноши, что покинул ее без малого сорок лет назад. И чем нежнее прижимала она к себе мальчика, тем живее вставали в ее памяти дни, когда они с Томми были вместе. Добрая женщина без конца рассказывала про своего любимца, про то, какой пригожий он был в детстве и какой шалун. Настоящее представлялось ей как в тумане, зато прошлое виделось ясно и отчетливо. Когда, не переставая болтать, они уселись вокруг сверкающего белизной чайного стола, возле которого суетилась аккуратная служаночка, — щедрость полковника позволяла его няне держать помощницу, — милая старушка попросила Клайва сесть рядом с ней. В этом сладком, благоговейном забытьи ей то и дело чудилось, будто это он — ее питомец, а вовсе не тот сидящий насупротив служака с бронзовым лицом, поредевшей шевелюрой и грустными глазами. Ведь он почти половину отпущенного людям века провел вдали от нее, но где бы он ни был, здоров он был или болен, в опасности или в печали, ему днем и ночью сопутствовали ее простодушная любовь и молитва. Нет, не напрасно прожил свою жизнь тот, кто заслужил такую любовь! Так возблагодарим же судьбу за то, что иным из нас даровано это велико* чувство. Поистине, в нем есть нечто божественное, и ангелы небесные, наверно, ликуют, любуясь им.