Уильям Теккерей - История Генри Эсмонда, эсквайра, полковника службы ее Величества королевы Анны, написанная им самим

• Название: История Генри Эсмонда, эсквайра, полковника службы ее Величества королевы Анны, написанная им самим
• Автор: Уильям Теккерей
• Жанр: Классическая проза

"История генри Эсмонда" занимает особое место в творчестве У. Теккерея. Написан он в форме мемуаров. Перед нами проходят картины быта знатной дворянской семьи конца XVII и начала XVIII века. Постепенно круг наблюдений рассказчика расширяется, и перед читателем возникает широкое полотно, на котором запечатлена картина жизни целого исторического периода. Повествование ведется от имени полковника Генри Эсмонда, участника изображаемых событий.

---

— Милорд, не угодно ли и вам налить себе вина, я хочу провозгласить тост.

— По какому случаю, Рэйчел? — спросил он, подставляя слуге свой пустой кубок.

— Нынче двадцать девятое декабря, — молвила миледи, обратив к Эсмонду взор, исполненный благодарности, — я пью за Гарри — да благословит его бог за спасение моего мальчика.

Милорд пристально поглядел на Гарри и осушил свой кубок, но тотчас же отставил его, с силой стукнув по столу, потом как-то странно застонал, встал и поспешно вышел из комнаты. Что бы это могло значить? Все мы чувствовали, что какое-то глубокое горе гложет его.

То ли осмотрительность милорда поправила его денежные дела, то ли он вдруг получил наследство, позволившее ему развернуться не в пример прошлому, когда и скромный уклад жизни превышал скудные средства семьи, — этого Гарри Эсмонд не знал, но каслвудский дом велся нынче куда на более широкую ногу, чем в первые годы после того, как его милость унаследовал титул. В конюшнях прибавилось лошадей, в замке — слуг, и гораздо больше гостей приезжало и уезжало, нежели раньше, когда даже при самом бережливом ведении хозяйства нелегко было поддерживать дом, как подобало званию его милости, и оберегать поместье от долгов. И, даже не отличаясь проницательностью, можно было увидеть, что многие из новых посетителей Каслвуда не слишком по душе его хозяйке; не то чтобы она отказывала им в обычном для нее радушии и ласке, но это были люди, которые не могли являться для нее желанными гостями и чье общество столь благородная и взыскательная леди едва ли могла счесть подходящим для своих детей. Приезжали окрестные гуляки-сквайры, которые орали песни у нее под окнами, перепившись пуншем и элем милорда; приезжали офицеры хекстонского гарнизона, которые вели при нашем маленьком лорде такие разговоры и так усердно учили его пить и сквернословить, что бедная леди постоянно дрожала за своего сына. Эсмонд пытался утешить ее, ссылаясь на то, что было ему известно из опыта его университетской жизни: что всякому мужчине приходится рано или поздно узнать и подобное общество и подобные разговоры; и случится ли это в двенадцать или в двадцать лет, разница невелика — юноши, которые позднее других отрываются от материнской юбки, нередко становятся самыми беспутными повесами. Но более всего тревожилась миледи Каслвуд за дочь, усматривая серьезный вред для маленькой Беатрисы в чрезмерном баловстве отца; надо сказать, что милорд, особенно с тех пор как начались домашние неурядицы, разгневавшись на детей, не знал удержу в словах, а придя в хорошее расположение, бывал с ними чересчур развязен, чтобы не сказать вульгарен, особенные же опасения ей внушало общество, в которое беспечный лорд вводил девочку.

Неподалеку от Каслвуда находился замок Сарк, и там жила маркиза Сарк, в свое время, как это известно всем, бывшая любовницей короля Карла; в этот-то дом, где, впрочем, бывала едва ли не вся окрестная знать, вздумалось милорду отправиться в гости, и не одному, а с детьми. Детям только того и нужно было, ибо замок славился своей роскошью и гостеприимством. Но миледи полагала, и совершенно справедливо, что дети такой матери, как пресловутая леди Сарк, неподходящие друзья для ее сына и дочери, и высказала свое мнение милорду. Последний, когда встречал противоречие, не затруднял себя выбором выражений; коротко говоря, последовала очередная семейная ссора, и миледи не только была вынуждена уступить, ибо воля супруга — закон, но даже не могла разъяснить детям, ввиду их нежного возраста, что побуждало ее возражать против столь заманчивого для них развлечения, не могла даже высказать свое неодобрение вслух; более того, ей пришлось испытать немалую боль в душе, когда они вернулись, восхищенные новыми друзьями, нагруженные их подарками, и долгое время только о том и говорит ли, как весело им было в замке Сарк и когда они опять поедут туда. Между тем она предвидела, что с годами это общество будет становиться все более и более опасным для ее дочери, ибо из ребенка Беатриса уже вырастала в женщину и не только красота ее, но и многие недостатки характера увеличивались с каждым днем.

Гарри Эсмонду довелось присутствовать при визите, которым леди Сарк удостоила владелицу Каслвуд-холла; старая маркиза прибыла с большой пышностью, в карете, запряженной шестеркой гнедых лошадей, украшенных голубыми лентами; на каждой подножке сидело по пажу, а перед каретою и за нею ехали вооруженные верховые. И если бы не огорчение, которое испытывал он, зная о тревогах леди Каслвуд, его немало позабавило бы поведение двух противниц — ледяная натянутость младшей леди и непоколебимое благодушие старшей, которая упорно не замечала никаких обид со стороны своей соперницы и не переставала улыбаться, и смеяться, и ласкать детей, и рассыпаться в любезностях по адресу каждого мужчины, каждой женщины, ребенка, каждой собаки, стула и стола в Каслвуде. Ей все здесь нравилось. Она всячески расхваливала детей и выражала сожаление, — кстати не лишенное оснований, что ее собственные отпрыски отнюдь не так хорошо воспитаны, как эти херувимы. Она никогда не встречала такого цвета лица, как у прелестной Беатрисы; впрочем, это и не удивительно для дочери таких родителей; ведь ланиты леди Каслвуд — поистине чудо свежести; и леди Сарк вздохнула от огорчения, что не родилась блондинкой; заметив же Гарри Эсмонда, она с пленительной, хоть и несколько перезрелой, улыбкой принялась восторгаться его умом, который, по ее словам, написан был у него на лбу и в глазах; и заверила всех, что ни за что не решилась бы пригласить его в Сарк, покуда ее дочь не покинула отчий дом.

Глава XII В недобрый час является к нам милорд Мохэн

Среди всадников, сопровождавших поезд маркизы, было два джентльмена: сын ее, милорд Файрбрэйс, и его друг, милорд Мохэн, которым гостеприимный милорд Каслвуд оказал самый радушный прием. Лорд Файрбрэйс был довольно убогий телом и духом молодой дворянин, невысокого роста и ограниченных дарований, судя по беседе, которую имел с ним юный Эсмонд; зато его друг обладал весьма привлекательной наружностью, и его bel air [25] и благородная и воинственная осанка, согласно светской хронике, уже обеспечили ему победу над несколькими прославленными красавицами. Он сражался и побеждал во Франции и во Фландрии, проделал с принцем Баденским Дунайский поход и присутствовал при освобождении Вены от турецкого нашествия. О своих боевых подвигах он говорил полушутя, с мужественной непринужденностью солдата, чем покорил сердца своих каслвудских слушателей, мало привычных к столь приятному обществу.

Милорд и слушать не хотел о том, чтоб отпустить этих благородных гостей до обеда, и увлек джентльменов за собой, оставив маркизу и ее дочь на попечении жены. Они заглянули в конюшни, где милорд Мохэн похвалил лошадей, хотя хвалить было нечего; обошли кругом старый замок и сад и воскресили в памяти осаду времен Оливера; сыграли в лаун-теннис на старом корте, и милорд Каслвуд побил лорда Мохэна, который сказал, что предпочитает эту игру всем другим и непременно приедет в Каслвуд снова, чтобы отыграться. После обеда играли в шары и пили пунш в тени деревьев и к вечеру расстались задушевными друзьями; лорд Каслвуд расцеловал младшего лорда перед тем, как тот вскочил в седло, и заявил, что в более приятном обществе ему еще не доводилось бывать. Весь вечер, покуривая свою обычную трубку, милорд не переставал расхваливать Гарри Эсмонду своего нового друга и прервал это занятие лишь тогда, когда настолько захмелел, что утратил способность связно выражать свои мысли.

Поутру, за завтраком, разговор снова зашел о том же, и, когда миледи заметила, что речам и манерам лорда Мохэна присуща чрезмерная вольность, заставляющая относиться к нему с недоверием, милорд разразился обычными своими насмешками и проклятиями; закричал, что никогда не может никого похвалить, будь то женщина, мужчина или животное, без того чтобы не вызвать ее ревность, что Мохэн — приятнейший кавалер в Англии, что он надеется, покуда они соседи, видеться с ним как можно чаще и что он передаст самому Мохэну мнение о нем миледи Недотроги.

— Не спорю, — сказала леди Каслвуд, — он и мне показался занимательным собеседником. Таких я не часто встречала. Правда, разговор его я нашла чересчур вольным; не самые слова, но скрытый их смысл.

— Вздор! Ваша милость знает свет очень мало, — возразил ей супруг, — и притом мы все так же разборчивы, как были в пятнадцать лет.

— Когда мне было пятнадцать лет, вы в том не видели беды.

— Черт возьми, сударыня, вы уж, кажется, выросли из детских фартучков. А кроме того, это мое дело — выбирать общество для моей жены! — воскликнул милорд, стукнув кулаком по столу.

— Я никогда в этом не сомневалась, Фрэнсис, — отвечала миледи и с этими словами присела перед ним в грациозном поклоне, который, выражая послушание, в то же время не лишен был вызывающе-насмешливого оттенка; и наблюдатель, подобно Гарри Эсмонду, близко к сердцу принимающий счастье этих двух людей, мог бы видеть в эту минуту, как невозвратно далеки они друг от друга, какая пропасть разлада и отчуждения легла между ними.