Михаил Салтыков-Щедрин - Том 4. Произведения 1857-1865

• Название: Том 4. Произведения 1857-1865
• Автор: Михаил Салтыков-Щедрин
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 1966

Настоящее Собрание сочинений и писем Салтыкова-Щедрина, в котором критически использованы опыт и материалы предыдущего издания, осуществляется с учетом новейших достижений советского щедриноведения. Собрание является наиболее полным из всех существующих и включает в себя все известные в настоящее время произведения писателя, как законченные, так и незавершенные.

В состав четвертого тома входят произведения, относящиеся ко второй половине 50-х — началу 60-х годов. Одни из них («Жених», «Смерть Пазухина», «Два отрывка из „Книги об умирающих“», «Яшенька», «Характеры») были опубликованы в журналах, но в сборники Салтыковым не включались и не переиздавались. Другие по разным причинам и вовсе не появились в печати при жизни автора («Глупов и глуповцы», «Глуповское распутство», «Каплуны», «Тихое пристанище», «Тени»). Цензурные преследования или угроза запрета сыграли далеко не последнюю роль в судьбе некоторых из них.

http://ruslit.traumlibrary.net

---

Живновский. Огрел сразу!

Иван Прокофьич. Эй, не балуй, Гаврило!

Гаврило Прокофьич. Ну, да черт с вами, делайте что хотите… (Вполголоса Лобастову) Генерал! Мне два слова сказать вам нужно.

Леночка. Что же вы даже не подойдете ко мне, мсьё Габриель… ведь это даже стыдно.

Гаврило Прокофьич. Извините, я не об том теперь думаю.

Леночка. Ах, боже мой! он не о том думает!

Лобастов. Отстань, сударыня, такое ли теперь время!

Отходит в сторону с Гаврилом Прокофьичем и начинает шептаться.

Иван Прокофьич. Вот какие времена пришли! Правду говорят, что нет человеку врага больше, как свои же кровные! И чем я согрешил перед вами? Тем разве, что по копеечке целую жизнь сбирал, не щадя ни живого, ни мертвого… Господи! каково-то будет мне перед престол твой предстать! Там ведь все эти обиженные да пущенные по миру и отдыха-то, чай, не дадут! (Задумывается.)

Живновский Это воображение одно, Иван Прокофьич!

Гаврило Прокофьич (вполголоса). Как же бы предупредить-то его?

Лобастов. Право, ума не приложу.

Входит лакей.

Лакей. Леонид Сергеич Разбитной приехали.

Иван Прокофьич. Господи! как же я в халате-то приму!

Живоедова. Ничего, сударь, не взыщет. Проси!

Лакей выходит.

Лобастов (в сторону). Ну, кажется, приближается дело к развязке… только бы вдруг не умер!

Сцена X

Те же и Разбитной.

Разбитной. Почтеннейший Иван Прокофьич! князь поручил мне осведомиться о вашем здоровье… (Гавриле Прокофьичу.) Bonjour, mon cher[189].

Иван Прокофьич. Очень благодарны его сиятельству за внимание… плохо, сударь, очень плохо!.. Гаврюшенька!

Гаврило Прокофьич. Сейчас, дединька. (Хочет идти.)

Разбитной. Не трудитесь, почтеннейший Иван Прокофьич, я на минуту к вам.

Гаврило Прокофьич остается. Князь поручил мне передать вам, что старания его увенчались успехом… отчасти.

Живновский. Честь имею поздравить, благодетель!

Лобастов (вполголоса Живновскому). Не торопись, брат!

Разбитной. Если я употребляю слово «отчасти», то это еще не значит, чтобы внимание, вам оказанное, было маловажно. Бывают случаи, господа, когда доброе слово начальства дороже всех вещественных изъявлений. Что может быть лестнее, что может быть трогательнее, как прочувствованное и сказанное от глубины души «спасибо»? В этом «спасибо» сказывается какая-то патриархальность отношений, какая-то свежесть и чистота нравственного чувства, без которых самая добродетель немыслима. Конечно, всякий из нас, господа, принося пользу обществу, думает только об удовлетворении законному требованию своего внутреннего чувства, просветленного сознанием долга, и, совершивши душевный подвиг, не ищет никакой иной для себя награды, кроме наслаждения спокойною совестью. Но если при этом встречается еще сочувствие, то удовольствие, доставляемое сознанием принесенной пользы, получает еще более значительное развитие, и, конечно, никакая награда не может быть выше той радости, которая озаряет при этом душу своим тихим светом… Одним словом, я приехал к вам, почтеннейший Иван Прокофьич, объявить от имени князя, что за ваши полезные пожертвования вам прислана признательность начальства… Не сомневаюсь, что вы оцените такое внимание и новыми подвигами на пользу общую оправдаете высокое доверие, вам оказанное! (Подходит к Ивану Прокофьичу и жмет ему руку.)

Иван Прокофьич (едва внятным голосом). Очень благодарен… его сиятельству…

Гаврило Прокофьич. Вы, дединька, не огорчайтесь!

Лобастов. Покорись, брат!

Разбитной. Поверьте, любезнейший Иван Прокофьич, нам очень неприятно, если это вас огорчает. Поверьте, что и князь и я, мы вполне ценим ваши заслуги…

Фурначев. Заслуги папенькины на небесах, Леонид Сергеич!.. Не сокрушайтесь, папенька!

Живоедова (тихо Настасье Ивановне). Больше-то, видно, ничего не будет?

Разбитной (с чувством). Прощайте, почтенный Иван Прокофьич! Прощайте, господа. (Уходит.)

Сцена XI

Те же, кроме Разбитного.

Иван Прокофьич (опускаясь в кресло, слабым голосом). Господи!

Живоедова. Батюшки! Да, никак, уж он умер!

Живновский (подбегая, берет старика за руку). Дышит еще!

Живоедова. Лекаря! Лекаря!

Живновский (в сторону). Сын родной продать хотел — не сразил, а «надворный советник» сразил… дивны дела твоя!

Занавес опускается.

Действие IV

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Прокофий Иваныч.

Гаврило Прокофьич

Лобастов

Фурначев.

Понжперховский.

Трофим Северьянович Праздников, выгнанный из службы за безобразие приказный.

Живоедова.

Настасья Ивановна.

Баев.

Дмитрий, лакей.

Мавра, горничная.

Лакеи, горничные, сторожа, кучера и проч.

Сцена I

После III действия прошло около недели. Театр представляет небольшую комнату в доме старика Размахнина. Посреди сцены круглый стол, на котором слепо горит сальная свечка. Вход из глубины сцены; направо дверь в спальную Ивана Прокофьича, налево две двери, из которых одна, ближайшая к задней декорации, ведет в каморку Живоедовой, другая в чулан. Поздний вечер. При открытии занавеса на стенных часах бьет девять. Из средней двери выходят Прокофий Иваныч, Баев, Живновский и Праздников. Последний без речей и несколько навеселе. По временам, однако ж, мычит что-то непонятное.

Баев (осторожно ступая). Вы, государи мои, тише. Сейчас, пожалуй, и Живоедиха нахлынет.

Прокофий Иваны ч. А ну, как да он не умрет, Прохорыч, да найдут нас в чулане?

Баев. Умрет, сударь, умрет. Это я беспременно знаю! Живоедиха уж и Маврушку к Андрею Николаичу спосылала, да, спасибо, та мне-ка шепнула, а я и велел ей по тебя сходить.

Живновский. Что умрет — это уж будьте покойны… я тому удивляюсь, как он о сю пору духа еще не испустил — крепкий старик!

Баев. Да ты не пяль горла-то! что разорался!

Живновский. Я, Прохорыч, потихоньку.

Баев. То-то потихоньку! Ты вот на него смотри! (Указывает на Праздникова.) Он вот как есть божий человек! (Праздникову.) Да что, сударь, от тебя будто несет нестройно! Неужто уж на такой-то случай воздержаться не мог?

Праздников мычит.

Живновский. Это он, Прохорыч, на радости… в чаянье за труды посильную мзду получить.

Баев. Да, сударь, уж потрудись. Не равно с ихней стороны обида какая выйдет, так чтоб и свидетели были.

Живновский. Это правильно. В русских обычаях, Прокофий Иваныч, свидетели большую ролю играют. Ни одного хорошего дела без них не совершается: обозвал непристойно — прислушайте, в рожу свиснул — засвидетельствуйте… Везде свидетели-с…

Баев. Не дело, сударь, говоришь. Живоедиха-то Маврушке наказывала: поди, мол, сначала к Андрею Николаичу, а от него к Семену Семенычу, да скажи, мол, что умирает барин… Так «умирает», а не умер, значит. Ты уж только стой да нишкни, сударь!

Прокофий Иваныч. Да ведь зазорно больно, Прохорыч!

Баев. А разве лучше будет, как без тебя-то все добро растащат!

Живновский. Уж это упаси господи, Прокофий Иваныч!

Баев. У него поди одного платья что напасено! и не увидишь, как растащат… Ты уж Живоедихе-то дай хоть рубликов пять — десять… будет с нее!

Прокофий Иваныч. Да, может, и духовная у них написана, Прохорыч?

Баев. Полно, сударь, какая духовная! Иван-от Прокофьич и слова-то этого боится… да опять и слух бы был, что духовную сделали…

Прокофий Иваныч. Господи! хоть бы помог бог совершить благополучно!

Живновский. Благополучно лучше всего, Прокофий Иваныч. Это вы хорошо делаете, что бога в помощь призываете: с божьею помощью всякий подвиг легче совершается… вот бы теперь выпить к тому ж да закусить… эхма!

Баев. Ну, и без закуски постоишь! (Прокофью Иванычу.) Так подите вон в темненькую, да и поприсутствуйте там сообща… да ты нишкни, сударь, а то как раз накроют… да замок-от, замок-от изнутри запри!