Василий Купцов - Последний леший

• Название: Последний леший
• Автор: Василий Купцов
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2000
• ISBN: 5-227-00975-9

Похвастались богатыри Сухмат и Рахта, что привезут князю Владимиру живого лешего, однако сделать это оказалось непросто: по дороге приходится им сражаться с водяными чудовищами, упырями, волколаками, волхвами Перуна, коварными зороастрийскими жрецами. Совсем отчаялись бы герои, если бы с ними не было северного шамана Нойдака — простодушного и доверчивого человечка, управляющего такими могущественными силами, что справиться с ними порой не может даже владыка Мира Мертвых…

---

"Жил-был зайчик. Любил он играть в осоке на берегу озере. Однажды ел он осоку и порезал себе губу. Рассердился заяц, пошел к огню жаловаться:

— Огонь, сожги осоку на берегу озера!

— Что тебе сделала осока? — удивился огонь.

— Губу мне порезала, — ответил заяц.

— Сам ты виноват: накинулся от жадности на осоку, вот и порезал себе губу, — сказал огонь.

Еще больше рассердился заяц, пошел к воде и говорит:

— Вода, затуши огонь!

— Что тебе огонь сделал?

— Огонь не хочет осоку сжечь на берегу озера!

— Что тебе осока сделала?

— Губу мне порезала.

— Сам ты виноват: накинулся от жадности на осоку, вот и порезал себе губу, — сказала вода.

Больше прежнего рассердился заяц, пошел к двум мальчикам со стрелами и луками и говорит им:

— Мальчики, стреляйте в воду!

— Что тебе вода сделала?

— Вода не хочет огонь потушить!

— А что тебе огонь сделал?

— Огонь не хочет зажечь осоку на берегу озера.

— А что тебе осока сделала?

— Губу мне порезала!

— Сам ты виноват: накинулся от жадности на осоку, вот и поранил себе губу.

Совсем озлился заяц, пошел к мышке и говорит:

— Мышка, мышка, помоги мне — перегрызи тетиву на луках у мальчиков, чтобы не могли они стрелять.

Пожалела мышка зайчика, побежала перегрызать тетиву у луков. Испугались мальчики, схватили луки, натянули тетиву и пустили стрелы в воду. Поднялась вода и пошла огонь тушить. Испугался огонь, к осоке перебросился. Загорелась осока, а в осоке зайчик прыгает. Растерялся, из огня побежал, уши себе подпалил. Едва жив остался. Вот и стали с тех пор у зайчика кончики ушей черными."

— Хорошая сказка, — заметил Рахта серьезно, — многие так вот — сначала своего добиваются, а добившись — плачут…

— Ну, я тоже про зайца сказку знаю! — сказал Сухмат.

— Про зайца и лису? — спросил Рахта подозрительно.

— Ага!

— Ну, у тебя все сказки про лису да зайца кончаются одинаково, — махнул рукой Рахта.

— Лиса съедает зайца? — заинтересовался северянин.

— Да нет, — слегка улыбнулся Рахта.

— Заяц обманывает лису и убегает? — продолжал допытываться Нойдак.

— Обманывать-то обманывает, а вот насчет убегает… — слегка развеселился Рахта, — может, потом и убегает!

— Расскажи сказку! — попросил Нойдак.

— Вот пусть он, — Рахта указал на побратима, — и рассказывает. А я подальше отсяду, мне эта его сказочка уже вот где! — и Рахта показал, что эта сказка уже ему «по горло»…

Сухмат, впрочем, ничуть не смущаясь, начал сказывать полюбившуюся ему сказку…

"Пришла весна, разыгралась у зайца кровь. Хоть он силой и плох, да бегать резв и ухватка у него молодецкая. Пошел он по лесу и вздумал зайтить к лисе.

Подходит к лисицыной избушке, а лиса в ту пору сидела на печке, а детки ее под окошком. Увидела она зайца и приказывает лисеняткам:

— Ну, детки! Коли подойдёт косой да станет спрашивать, скажите, что меня дома нету. Ишь его черт несет! Я давно на него, подлеца, сердита. Авось теперь как-нибудь его поймаю.

А сама притаилась. Заяц подошёл и постучался.

— Кто там? — спрашивают лисенятки.

— Я, — говорит заяц. — Здравствуйте, милые лисенятки! Дома ли ваша матка?

— Еe дома нету!

— Жалко! Было что — да дома нет? сказал косой и побежал в рощу. Лиса услышала и говорит:

— Ах он сукин сын, косой черт! Охаверник этакой! Погоди же, я ему задам зорю!

Слезла с печи и стала за дверью караулить, не придет ли опять заяц. Глядь, а заяц опять пришел по старому следу и спрашивает лисенят:

— Здравствуйте, лисенятки! Дома ли ваша матка?

— Ее дома нету!

— Жаль, — сказал заяц, — я бы ей напырял по-своему!

Вдруг лиса как выскочит.

— Здравствуй, голубчик!

Зайцу уж и не до этого, со всех ног пустился бежать, ажно дух захватывает, а из зада орехи сыплются. А лиса за ним.

— Нет, косой черт, не уйдешь!

Вот-вот нагонит! Заяц прыгнул и проскочил меж двух берез, которые плотно срослись вместе. И лиса тем же следом хотела проскочить, да и завязла. Ни туда, ни сюда. Билась-билась, а вылезть не сможет. Косой оглянулся, видит, дело хорошее, забежал с заду и ну лису… А сам приговаривает:

— Вот как по-нашему! Во как по-нашему!

Отработал ее и побежал на дорогу, а тут недалечко была угольная яма — мужик уголья жег. Заяц поскорее к яме, вывалялся весь в пыли да саже и сделался настоящий поп.

Вышел на дорогу, повесил уши и сидит.

Тем временем лиса кое-как выбралась на волю и побежала искать зайца. Увидела его и приняла за монаха:

— Здравствуй! — говорит, — Не видал ли ты где косого зайца?

— Которого? Что тебя давеча?

Лиса вспыхнула со стыда и побежала домой.

— Ах он подлец! Уже успел по всему народу расславить!

Как лиса ни хитра, а заяц-то ее попробовал!

/ Сказка заимствована из сборника А. Н. Афанасьева «Русскiя завътныя сказки»/

— Этот заяц — плохой заяц! — заявил Нойдак.

— Отчего ж? — удивился Сухмат.

— Непорядок это так — с лисой. Непорядок!

— Так она ж его съесть хотела! — напомнил Сухмат.

— Все равно не хорошо, — стоял на своем строгий ведун.

— Ну вот, никому моя сказка не нравится, — покачал головой Сухмат, — пойду-ка я спать в таком разе…

— А учить Нойдака буквице? — спохватился Нойдак.

— Ты мне сказку рассказал, я тебе — тоже, мы теперь с тобой в расчете, — сказал Сухмат, явно не собирающийся заниматься — на ночь глядя — обучением Нойдака грамоте.

— Стой, подожди, моя еще сказку расскажет! — попытался задержать богатыря Нойдак, но тот уже захрапел.

Глава 11

Дорогу преграждали четверо воинов. В кольчугах, с мечами и копьями. Странно — едешь тут едешь, ни одной живой души человеческой, а тут сразу четверо, да еще как бы дожидаются.

— Здоровы будете, добры молодцы! — не слишком дружелюбно поприветствовал парней Рахта, — И чего нам, нельзя, что ли, проехать?

Вроде ни одного слова грубого не сказал богатырь, но те сразу поняли и расступились. Счет известен — на богатыря двадцать дружинников надо, чтобы силы сравнять, так что на Рахту с Сухматом если меньше сорока бойцов придется — то и лезть в драку нечего. Счет тот еще с Рюриковых времен ведется, и завсегда верен.

— И Вы здоровы будете, — поклонился один из них, видимо, старший. — Дорога для богатырей русских свободна, наше дело — лишь слово молвить… — и он указал рукой так, что было ясно — пожалуйста, проезжайте, дорога свободна.

— А чего тогда стоите здесь?

— Простой народ не пускаем, смерть там, впереди…

— А нас, стало быть, пропускаешь?

— Вы, богатыри да витязи — хозяева своей судьбы, вольны выбирать — объехать, али сразиться, наше дело — лишь предупредить… — настойчиво повторил дружинник.

— Что же, — сказал Рахта, уже почувствовавший, что дело не просто, — рассказывай, друже, что там, впереди!

— Завелось тут в лесу, аж с зимы, чудо-юдо невиданное, да такое, что никто из видевших его жив не остался…

— Да, видно и впрямь невиданное, — согласился Сухмат, слезая с коня, — а хоть бы издали кто видел?

— Вроде дети малые видывали, у них, детишек глазки востренькие.

— Ты давай, рассказывай по порядку, — приказал Рахта строго, — что да как, и подробнее!

— Жила да была тут в лесочке, на опушке, в маленькой избушке, бабушка-старушка, — начал сказку сказывать дружинник, — ну и ведьмой же она слыла, эта бабка — не приведи… Может, и не Яга, но все равно лихо было с ней повстречаться. Взглянет недобрым глазом — так дите малое и заикаться начнет, ну, а уж баба на сносях может и выкинуть. Да чего там говорить, встретит, бывало, оратай ведьму-баушку, та только взглянет — и пошло. Конь ногу спортит, посев пропадет, у коровы вымя высохнет… Но терпели, просто старались стороной обходить, да подалече. Да вот что потом вышло. Жил тут один, Вышлой кликали. И уродился тот Вышла таким уродом — ну, да ладно, что уродом, у каких уродин и сердце златое бывает, их все равно кто-то да полюбит… А этот уродился и злым, и гадким, мало что уродина. Ни одна девка и слышать о нем не хотела, даже рядом стоять, а не то что замуж пойти… Видно, сильно был зол Вышла на судьбу, да на всех других людей. Взял да пошел он к той баушке. Сторговались, видать, пообещала злая старуха ему великое ведовство навести, да оплаты потребовала не простой, а такой, что все так сразу и увидели, как Вышла с ведьмой расплатился. Короче, взяла она у него один глаз, и стал тот Вышла еще и одноглазым. А дальше совсем плохо стало. Глаз-то, который у Вышлы остался, совсем злым стал. Встретит Вышла девку в лесу иль в поле одну-одинешеньку, как взглянет — девки потом рассказывали, что и забывали обо всем. Недолго терпели отцы да женихи, поймали того Вышлу, да этот злой глаз и вырезали. А глаз — прыг да скок, по полю шмыг — и к лесу напрямик. Люди за ним, все норовят поймать да раздавить, но не тут-то было! Глаз так хитро скакал, что никто его прихлопнуть так и не смог. Бежали за ним, бежали, глядь — так прямо к ведьминой избенки и подобрались. Старушка та из гнилушки-то своей вылезла, на порожке стоит, да глазик поджидает. Но тут мальчонка один, восьми годков, маленький, да удаленький, глазик-то и словил. Мужики глаз хвать — тут же, на глазах у ведьмы, его камнем по камню и размазали. Закричала тут ведьма диким голосом — смотрят люди — течет у ней из глазницы кровь. Видно — был тот глаз ее собственный. Понял народ, откуда все беды берутся, да решили люди, что надо с этим делом кончать. Схватили колья — и к ведьме. Та колдовала, колдовала, да против кольев осиновых разве что наколдуешь? Взяли люди, да выкололи ей второй глаз, хотели и вовсе жизни лишить, да пожалели старость. А зря — потом думали, да себя ругали, надо было ее колом, а избенку огнем священным запалить…