Роман Шмараков - Овидий в изгнании

• Название: Овидий в изгнании
• Автор: Роман Шмараков
• Жанр: Детская проза

В книге Романа Шмаракова прорабы и сантехники становятся героями «Метаморфоз» Овидия, летучие рыбы бьются насмерть с летучими мышами, феи заколдовывают города, старушки превращаются в царевен, а юноши – в соблазнительных девиц, милиционеры делятся изящными новеллами и подводные чудовища сходятся в эпической баталии. «Овидий в изгнании» – лаборатория, в которой автор весело и безжалостно потрошит множество литературных стилей и жанров от волшебной сказки и рыцарского романа до деревенской прозы, расхожей литературы ужасов, научной фантастики и «славянского фэнтэзи» и одновременно препарирует ткань собственной книги. В этом невероятно смешном романе-фантасмагории, написанном классическим филологом и известным переводчиком античной поэзии, гротеск соседствует с абсурдом, бытописательство с безудержной фантазией, шутовство – с дерзкими и точными описаниями окружающего нас культурного хаоса.

---

– Успели-таки, – успокоенно сказал Денис Иванович. – Каждый раз, понимаешь, так, – обратился он к бесцельно волнующемуся Сидорово-Выдрину, – всю душу вымотают, их дожидаючись. Я думаю, может, они за ближайшим холмом стерегут для эффекта? Все-таки американский кинематограф портит вкус, особенно людям с высокой двигательной активностью.

– Это чего! – кричал, не слыша его, Сидорово-Выдрин.

– Давай отойдем, – тронул его Денис Иванович за рукав. – С обочины посмотрим.

Люди эвакуатора поняли неладное, и уши синхронно прижались у них к головам, а зубы сверкнули и скрылись. Они прыгнули в кабину и развернулись поперек шоссе, очевидно намереваясь зайти к пожарной машине со стороны крюйт-камеры.

– На детонацию рассчитывают, – отметил Денис Иванович. – Ну, это вряд ли. Против Ярильцына они не в авантаже. Если только скоростью возьмут.

Меж тем машина Ярильцына, ничего решительного не предпринимая, медленно пятилась к придорожным кустам, очевидно рискуя левым бортом.

– Еще в детстве, – оживленно говорил старшине Денис Иванович, – когда я книжки про индейцев читал… Буссенара всякого, Верную Руку – друга индейцев… всегда было интересно: если встретятся эвакуатор и пожарная машина – кто победит? И ведь вырос, а который раз смотрю – насмотреться не могу. Может, поставим по червончику? – предложил он.

–Я не при деньгах, – сухо откликнулся старшина.

–Только заступил, что ли? Ладно, давай так посмотрим. С незаинтересованным наслаждением.

Первый выброс крюка был впустую – Ярильцын сманеврировал с неожиданной юркостью, сопровождаемый аплодисментами коллег и одобрительными выкриками Дениса Ивановича – и когда на эвакуаторе меняли галс, из пыльных кустов, в которые задом подавала пожарная машина, вдруг ударила, настигнув эвакуатор, радужная струя, оперативно поддержанная двумя огнетушителями с крыши.

– Молодец какой, – отметил Денис Иванович. – Игрок со шлангом в секрете – это новация. Хотя я последнее время за их изысками не слежу, а Ярильцын, надо сказать, специальную литературу почитывает. В каком-нибудь ведомственном журнале нашел. Хотя нечто подобное, если я не ошибаюсь, предпринял в свое время капитан Блад при острове Лас-Паломас.

– Нет, там было как раз прямо наоборот, – произнес оживившийся старшина. – Там как: дон Мигель в форте запер ему пушками пролив, а он с «Арабеллы» и «Сан-Фелипе» посылал шлюпки с людьми в прибрежные кусты…

– Погоди! – Денис Иванович схватил его за руку. – Гляди!

Эвакуатор заметался в перекрестных струях, и тогда его взяли в клещи вторым шлангом, ударившим в лоб. Вопль поражения поднялся над эвакуатором вместе с идиллической радугой в дробящихся брызгах. Колеса просели и лопнули, из них потянулась ядовитая повилика, оплетая оси. Лобовое стекло оплыло ряской, руль булькнул и пошел концентрическими кругами, борта рассыпались и свесились безвольными космами ивы. Наконец крюк затрепетал и ударил кверху высоким стволом сосны, отрясающим с подножья черную омертвелую кору. Люди эвакуатора синхронно выпрыгнули высоко вверх, свиваясь спиралью, в какой-то неуловимый момент превратились в огненных саламандр и, сверкнув оранжевыми пятнами на маслянистом теле, штопором ушли в землю.

– Каждый раз забываю кинокамеру взять, – сказал Денис Иванович. – Как все-таки красива природа, захочешь потом пересказать – не получится.

И, насвистывая «Смерть Ермака», он пошел расплачиваться с Ярильцыным. В наступившей тишине старшина рассеянно подошел сорвать белый цветок повилики. Со стороны Дениса Ивановича доносилось: «Две недели назад это было дешевле. – А срочность? Вы нас со второй степени сорвали… горельцы стукнут теперь… премии не будет как минимум месяц… если только на той неделе военторг будет гореть, так там отличиться… А новаторское исполнение работ? – Да, твое исполнение я оценил, ты это где выкопал? Неужели сам дошел? – В реферативном журнале “Пожар и пожаротушение”. Довели, конечно, с ребятами до ума. Эти теоретики, они же на боковой ветер поправки не вводят. – Ладно, двести пятьдесят я накину тебе за конструктивную мысль, а насчет твоей ангажированности на пожарах – этого, извини, в нашем уговоре не было. Я общественных бедствий не спонсирую. – Ну, хорошо. Давайте, я разменяю… Бывайте, Денис Иванович. – Счастливо. До встречи…» Старшина вставил повилику в петлицу.

– Поехали, – сказал подошедший Денис Иванович. – Дело есть.

Лишенный рычагов вменения, Сидорово-Выдрин не возражал.

– Я думаю, – говорил по дороге Денис Иванович, – тебе не хватает общественной востребованности. Поэтому ту сомнительную власть, которая тебе отведена, ты используешь с какой-то, извини меня, судорожностью, унижающей в конечном счете обе стороны. Сюда вот заедем, – остановил он на городской окраине перед угрюмым магазином «Домашний рыболов». Дверь магазина, обычно украшенная тетрадным листом с карандашной надписью «Мотыля нет», теперь предлагала когорте домашних рыболовов «Мотыль круглосуточно».

– Заходи, – скомандовал Денис Иванович. В тихом помещении, пахнущем курительными палочками, сидел с задумчивым лицом седоволосый импозантный мужчина, пишущий карандашом в блокноте; старшина успел прочесть через его плечо: «коих движение подобно раку на гончарном круге». – Иван Сергеич, – обратился Денис Иванович к человеку, публично размышляющему о раках, – соорудите нам, голубчик, чаю, если не трудно. – Тот прижал руку к груди жестом, означающим, что желание его сердца будет исполнено, и вышел. Денис Иванович принялся звонить. «Инесса Александровна, добрый день. Да, богатым не буду… Теперь уж поздновато – возраст иных ценностей… Петруша как? С Митральным в четыре руки?.. Прекрасно. Смею сказать, это отличный шанс. Пожелайте ему от меня… Инесса Александровна, у меня просьба к вам. Вы не могли бы сейчас сорваться с лона семьи, буквально на двадцать минут… да, материал… ну, я же все время думаю о нашем тогдашнем разговоре… Да, прямо к Ивану Сергеичу, я сейчас здесь». Иван Сергеич вошел с загроможденным подносом хохломского письма.

– Я в нем леску вымачивал, – сообщил он старшине, ставя заварочный чайник. – Так что если будет привкус, это ничего. Это от ней. Одна чистая экология.

Денис Иванович звонил уже Армаде Петровне и еще кому-то.

– Налегай, – сказал он, оторвавшись от телефона. – Здесь по-простому, но от души. Каждый сам себя обслуживает. Сушки вот, варенье. Будь как дома.

Инесса Александровна прибыла скоропостижно.

– Здравствуйте, мальчики, – сказала она, сразу обозначив расстановку сил. – А это материал? – адресовалась она к Денису Ивановичу, имея в виду глодавшего сушку Сидорово-Выдрина, как будто способность быть материалом компенсировала атрофию речевой способности. – Да, экстерьер неплох. Вас не затруднит… да, вот так приподнимитесь, спасибо. Еще шаг бы посмотреть. Какой шаг у мальчика, Денис Иванович?

– Метр пятнадцать, – отчитался Денис Иванович в параметрах материала. – Стандартный.

– Плюс пять-шесть на отработку носка… хорошо. Вас не затруднит пробежать по комнате. У окна остановитесь. Дальше не надо, спасибо. А вскочить с места… да, вот так.

Сидорово-Выдрин, оторопевший, беспрекословно выполнял все эти эволюции, забыв поставить чашку с чаем.

– Еще па, если можно. – Он выполнил па. – Спасибо. Кусочек сахару киньте ему, пожалуйста, – распорядилась Инесса Александровна. Иван Сергеевич, подбежав, булькнул рафинад в чашку, и старшина смотрел, как он беззвучно разрушается на дне. – Ну что. Очень, очень неплохо. С завтрашнего дня ежедневные тренировки…

– У меня дежурство завтра, – попытался встрять ценимый как материал, но пренебрегаемый как личность Сидорово-Выдрин, однако не был услышан.

– …и через два месяца, – непоколебимо продолжала Инесса Александровна, – я его выпущу в «Щелкунчике» на район со вторым составом. До Дроссельмейера он у нас дорастет в одночасье, это я вам ручаюсь.

– Инесса Александровна, я ваш должник.

– Денис Иванович, оставьте, это я ваша должница. Вы который раз меня выручаете? Когда у нас на майских все мыши из массовки уехали картошку сажать, кто нас спас? Кто снова подал руку чудесному искусству Гофмана?

– Ну, вы же знаете, Инесса Александровна, я всегда, чем могу…

И тут появилась Армада Петровна.

– Армада Петровна, – предупредительно сказал Денис Иванович, – как вы кстати. Вот посмотрите. Вот у него глаз. Видите, какой верный глаз? Я лично могу засвидетельствовать все достоинства этого глаза, проявленные на пленере. Муха не проскочит неотраженной.

– Художник – это всего лишь глаз, – с сосредоточенной силой мысли выразила Армада Петровна. – Но, черт возьми, какой глаз!

– А вот рука, – продолжал Денис Иванович расфасовывать Сидорово-Выдрина. – Вы видите, что она не дрогнет? Я видел это.

– Прекрасно, – сказала Армада Петровна. – Но хочется видеть на практике. – Она достала из сумочки ватманский лист и кусок угля и протянула Сидорово-Выдрину. – Будьте любезны. Буквально на ходу. Как сможете.