Манфред фон Браухич - Без борьбы нет победы

• Название: Без борьбы нет победы
• Автор: Манфред фон Браухич
• Жанр: Биографии и Мемуары

Эту книгу можно назвать романом жизни ее автора.

Жизнь Манфреда фон Браухича, известного немецкого спортсмена, неотделима от немецкой истории с двадцатых и до шестидесятых годов нашего века. И поэтому в книге Браухича читатель найдет много материала для характеристики немецкой жизни бурного, драматического пятидесятилетия, — периодов, когда в стране господствовали правительства Веймарской республики, а за ними — кровавый диктатор Гитлер, и периода, когда на Западе Германии власть надолго оказалась в руках всевозможных реакционеров.

Советский читатель подготовлен к знакомству с книгой Браухича. На голубых экранах нашей страны в свое время демонстрировался телефильм ДЕФА, созданный по мотивам этого произведения, — ленту "по Браухичу" смотрели миллионы советских людей. Можно сказать, что этот телефильм пробудил в наших людях интерес к книге Манфреда фон Браухича. И теперь они получают возможность удовлетворить свой интерес полностью, читая эту книгу.

Без борьбы нет победы... Такой афоризм Манфред Браухич избрал для заглавия своей книги. В этот заголовок он вложил двойной смысл. Книга его — о мужестве, проявленном на двух аренах: спортивной и политической.

Автор повествует о том, как он побеждал на гоночных трассах, о том, как в острой борьбе ему удалось достигнуть победы на путях общественно-политической деятельности.

Еще в двадцатых годах Манфред фон Браухич, отпрыск немецкого аристократического рода, ушел в автогонщики и достиг в области гоночного спорта немалых успехов. Во времена гитлеризма он был спортивной звездой в "третьей империи". На его пути были головокружительные удачи, были трудности и поражения, были так называемые большие призы на различных, в том числе международных, соревнованиях. Карьера его с полным успехом могла продолжаться и после крушения гитлеризма, в условиях Западной Германии. И как богатый аристократ, и как звезда на международном спортивном небосклоне, он мог и после второй мировой войны стать любимцем и баловнем неонацистских кругов в Федеративной Республике Германии.

Но к этому времени у Манфреда Браухича началось подлинное духовное прозрение. Он поставил точку на своей карьере гонщика в буржуазном мире и пошел на полный, на решительный, на принципиальный разрыв с этим миром. Браухичу опротивел кровавый и преступный мир капитализма, мир продажности и грязных денежных отношений. И он, чье имя было занесено, вписано в "Железную книгу германского дворянства истинно немецкого духа", нашел в себе силы порвать все связи с буржуазным обществом, разорвать в том числе и все семейные узы и обрел новую, истинную родину в стране социализма — в Германской Демократической Республике.

В ГДР Манфреда Браухича, ставшего убежденным соратником борцов за демократию, окружили вниманием и почетом. Здесь он завершил и издал книгу "Борьба за метры и секунды", здесь он занялся и дальнейшей литературной работой, к которой обнаружил отличные способности. Здесь он продолжил общественную деятельность, которой грубо помешали ему в Западной Германии Конрада Аденауэра. В 1960 году он был избран президентом Олимпийского общества ГДР, действующего под благородным девизом: "Служить миру, уважать жизнь!" Свои мемуары, автобиографию, в которой он рассказывает и о себе и прежде всего о времени, о годах и десятилетиях, Манфред Браухич также посвятил борьбе за мир. Эта книга в высшей степени поучительная, учащая ненавидеть и презирать капиталистическую действительность, зиждущуюся на насилии и войнах, учащая любить действительность социалистическую, дорожить ее принципами и достижениями.

---

Была у нее, между прочим, мексиканская обезьянка по кличке Анатоль. Этот красивый ухоженный зверек сопровождал ее повсюду. Он был чуть поменьше белки, и Бэби носила его в специальной сумке, укутанного в шерстяной платок, а в холодную погоду надевала на него один из нескольких пестрых пуловеров собственного изготовления. Анатоль был своего рода живым талисманом. Мы (вообще любили всякие символы удачи. Например, Герман Ланг пристрастился к подковам. Поэтому его жена Лидия приколотила такую железяку над входом в его бокс.

Тацио Нуволари ни при каких обстоятельствах не расставался со своим лимонно-желтым пуловером, равно как и с черепахой, подаренной ему опять-таки в качестве талисмана итальянским писателем Габриэлем д'Аннунцио. В моем доме был большой набор предметов, "приносящих счастье", которые я по настроению брал с собой. Так, годами я держал при себе "заговоренный" каштан, четырехлепестковый клевер, преподнесенный мне "нежной рукой", табличку с надписью: "Тьфу, тьфу, не сглазить!" — и даже надушенную прядь волос.

Все это были невинные проявления суеверия. Но иногда оно оборачивалось опасной стороной и нередко становилось причиной больших несчастий. Так, англичанин Ричард Симэн никак не мог отделаться от страха перед числом "13". Он никогда не занимал комнату под этим номером, не стартовал под ним, всегда пересчитывал, сколько гостей за столом. Лишь бы не 13! Он дрожал перед каждым тринадцатым кругом на маршруте. При тринадцатом проведении гонки "Коппа Асербо" в Италии, в пятницу 13-го числа, он врезался в километровый столбик с пометкой 13, к счастью, без тяжелых последствий.

В 1938 году в гонке на "Большой приз Германии", проходившей на Нюрбургринге, Симэн столкнулся со своим лучшим другом Эрнстом фон Делиусом, и этот молодой и способный гонщик вскоре трагически скончался. Симэн снова считал причиной всему проклятое число 13, ибо именно 13 июля он вылетел из США после соревнований на Кубок Вандербильдта, где ему присудили 13 очков за "Золотую звезду" — награду британского клуба автогонщиков.

Смерть Ричарда Симэна тоже каким-то роковым образом связана с этим числом. Было установлено следующее: 25 июня 1939 года на треугольном маршруте в Арденнах, между Спа и Франкоршаном, разыгрывался "Большой приз Бельгии"; старт приняли 13 автомобилей. Симэн пошел под номером 26, то есть 13 X 2, ему как раз исполнилось 26 лет, опять же 13 X 2, а в списке кандидатов на участие в этой гонке он значился на 13-м месте.

Маршрут проходил по обычному шоссе, с обычным скользким асфальтом, множеством подъемов, опасными крутыми спусками и узкими поворотами, которые надо было брать на возможно большей скорости. Дождь лил как из ведра, это был не просто ливень — с неба низвергался водопад. При таком "плавании" со скоростью 280 километров в час обгоны исключались начисто. Симэн вел свою машину с лихим отчаянием. Еще 13 кругов, и эта жуткая гонка осталась бы позади.

Но тут-то оно и случилось!

На 13-м километре, проходя опасный поворот около Ля Сурс, англичанин, слегка превысив допустимую скорость, задел внутренний барьер. Гонщика снесло вбок. Торможение и маневрирование рулем не помогло, машина врезалась задом в дерево и мгновенно вспыхнула багровым пламенем. Тщетно он пытался снять рулевое колесо. Затвор заклинило. Беспомощный, он сгорел в этой смертельной ловушке...

Английское недовольство и виски

В 1938 году, как и раньше, я с нетерпением ждал первых примет весны, когда нам предстояло приступить к опробованию новых моделей на автодроме Монца.

Телефонный звонок Нойбауэра, скликавшего свою "семью", вызвал чувство беспокойного и радостного предвкушения новых и упорных боев на трассе.

Пробные заезды принадлежат к самым прекрасным переживаниям в жизни автогонщика. После долгих месяцев отдыха я вновь садился за руль, наново испытывал чудесное ощущение постепенного слияния с машиной. Но все это еще было только игрой, далекой от суровости борьбы.

Когда после дневных трудов мы в хорошем настроении собирались за большим столом одного миланского ресторана и лакомились блюдами итальянской кухни, на нас отовсюду устремлялись взгляды, полные любопытства. Это было привычно и не вызывало никакой реакции с нашей стороны.

Мы говорили о работе инженеров и механиков в зимние месяцы, о хорошей устойчивости наших машин, об их надежных тормозах и перспективах будущих соревнований. Сегодня, вспоминая эти недели в парке Монцы, товарищеское общение с механиками и "штабом гонок", я просто поражаюсь тогдашней беззаботности нашего круга и почти полному отсутствию интереса к мировым событиям, которые, по сути дела, не могли не оказывать большого влияния на нашу жизнь. Весь ее смысл сводился к бешеной езде по трассам, к вечному поединку с мощными двигателями, к воле побеждать.

Аншлюс, то есть захват Австрии Германией 12 марта 1938 года, мы восприняли как нечто второстепенное, хотя, как мне помнится, не без радости. Нам казалось, что эта ловкая манипуляция Гитлера не только сделает нашу страну больше и сильнее, но и повысит ее престиж.

Еще в начале февраля этого, как оказалось, отмеченного важнейшими событиями года все мое семейство преисполнилось чувства гордости и удовлетворения: Гитлер назначил Вальтера фон Браухича главнокомандующим сухопутных сил. Представитель рода Браухичей стал крупнейшим военачальником!

Весть о назначении моего близкого родственника первым офицером германского войска мои коллеги восприняли довольно спокойно. Впрочем, несколько дней я был в центре всеобщего внимания. Толстяк Нойбауэр, польщенный этой неожиданной связью его "конюшни" с военно-политическими сферами, на какое-то время стал ко мне намного милостивее.

В том году наше первое боевое крещение должно было состояться в апреле, в состязаниях на "Гран при де По" в Пиренеях. На этой узкой, скорее зигзагообразной, чем извилистой, дороге было крайне нелегко совладать с восьмицилиндровым 600-сильным двигателем. Вдобавок новая модель была на 100 килограммов легче прошлогодней и отличалась большей приземистостью. Маршрут состоял из 90 кругов и требовал от машины и водителя максимального напряжения. В ходе гонки повороты постепенно сделались скользкими от масла и наката, и поэтому каждый из бесчисленных обгонов становился более чем рискованным предприятием.

Завязалась жестокая, полная драматизма борьба между Караччиолой, Лангом и мною. Сначала вел Караччиола. После нескольких кругов, пройденных с рекордной скоростью, я оказался впереди. Свое преимущество я удерживал до 76-го круга, когда вышел бензин и пришлось стать под заправку. Это позволило Лангу повести. В конце концов я пересек линию финиша вторым, отстав от него всего на 16 секунд. Два "мерседеса" заняли первое и второе места — успех и честь для фирмы. Французских, английских, итальянских конкурентов и в особенности команду "Ауто-унион" мы разбили в пух и прах. Вполне понятно, что на следующий же день Нойбауэр поспешил устроить в Париже небольшой "пир победителей". Утром все выехали из По. Я же вместе с нашим врачом д-ром Глезером выбрался оттуда лишь в полдень на мощном 3,5-литровом "родстере"22. В пути я здорово гнал, чтобы не опоздать на торжественный ужин.

В полутораста километрах южнее Парижа, в местечке Фонтэн близ Вандома, на 140-километровой скорости я столкнулся на перекрестке с французской машиной. Из-под обломков извлекли трех тяжелораненых. Д-р Глезер отделался порезами на лице, я вообще не пострадал. Обе машины более или менее распались на свои составные части, то есть, проще говоря, разбились вдребезги. Глезер доставил пострадавших в больницу, а я позвонил Нойбауэру в Париж и сообщил ему о несчастье. Между тем у места происшествия собралась толпа, и многие высказывались крайне нелестно о нас, немцах. Эта враждебность была, несомненно, следствием аншлюса и недовольства нацистской политикой вооружения. Французская пресса резко выступала против усиления германской армии и форсированного создания мощных военно-воздушных сил. Вся Франция с неослабным вниманием следила за строительством германского "западного вала", которое сопровождалось пропагандистской шумихой и требовало больших материальных затрат. Узнав, что я гонщик, собравшиеся несколько успокоились: симпатия к спортсмену перевесила антипатию к представителю милитаристской Германии, которого они было заподозрили во мне. Полицейское расследование быстро окончилось констатацией моей невиновности. Беседы с этими взволнованными французами подкрепили мое убеждение в том, что Германия медленно, но верно идет к опасной изоляции.

Когда вскоре после этой, в общем, тяжелой аварии я зашел в местный трактир, его крепкая и статная хозяйка, женщина лет пятидесяти, заявила, что, мол, месье срочно нужно поесть и выпить.

"Неужели вы думаете, месье, — сказала она, хлопоча у плиты, — что немцы поступают правильно, так настойчиво добиваясь новых земель? Ведь вы еще молоды и, видимо, согласитесь со мной, что без винтовки в руке гораздо легче и приятнее есть и пить!"