Елена Кабанова - Взрослые дети, или Инструкция для родителей

• Название: Взрослые дети, или Инструкция для родителей
• Автор: Елена Кабанова
• Жанр: Психология

Подростковый возраст — самый трудный, считают многие родители. Однако подростковый возраст проходит, а трудности в общении с детьми только нарастают. Почему? У молодых людей наступает период самореализации, когда родители часто оказываются "не в теме", и повзрослевшим детям кажется невозможным объяснить «замшелым предкам» свои проблемы. Старшие удивляются нахальству и агрессивности младших, а младшие обвиняют старших в "твердолобости". Конфликт — налицо! Как не превратить этот конфликт в затяжную войну между поколениями и правильно выстроить отношения с повзрослевшими детьми, вы узнаете из этой книги. Авторы многих популярных книг по психологии, а также публикаций в прессе и на интернет-сайтах Е. Кабанова и И. Ципоркина настолько глубоко проникли в суть проблемы, что их советы будут полезны многим читателям. Книга написана легко, доступно и увлекательно.

---

С годами родственные связи практически прервались, причем наша знакомая никогда больше не пыталась наладить отношения с родителями. Эмоции, вмешиваясь в семейные дела, бывают очень мощными. Рациональная обработка информации отказывает, человек поддается нахлынувшему возмущению, отвращению, отчуждению… Не стоит обманывать детей. Если они «накроют» обманщика, отмазаться будет, ох, как трудно.

Тем не менее, не стоит сердиться на мамулю, заводящую свою шарманку насчет «мы себе такого не позволяли». Лучше попробуем разобраться: что нам дает все сказанное выше?

«Тронь меня, и я убью тебя, мама»

История о прекрасном юноше Нарциссе известна всем – скорее как печальная, нежели как нравоучительная. Жалко становится миловидного молодого человека, погибшего от неразделенной любви – нет, не к себе, как может показаться, а к собственному недоступному облику, отраженному в водах источника. Но в действительности дело обстоит совсем иначе, нежели в мифах: любовь к себе – ограниченная пределами разумна, естественно, – не топит нас, а, наоборот, спасает. Ведь нарциссический компонент личности обеспечивает уверенность в себе, подтверждает правомочность претензий на успех и, следовательно, помогает осуществить задуманное. Нарциссический компонент поддерживает наши амбиции, одобряет наши взгляды, противостоит внешнему давлению. Казалось бы, чего проще? Расти в своей душе эту самую клумбу с нарциссами и люби себя в каждой строке своей биографии! Проблема заключается в том, что гипертрофированные нарциссические черты сознания больше мешают, чем помогают добиться желаемого. И все – из–за твердокаменного, железобетонного, разрушительного упрямства нашего внутреннего Нарцисса.

Всем хорошим стратегам рано или поздно приходится отступать, идти на компромисс, соглашаться с иной точкой зрения. Человек вынужден постоянно балансировать между внутренними потребностями и внешним воздействием. Равновесие дает залог полноценного существования личности. Перекос в одну из сторон повышает опасность внутреннего и внешнего конфликта. Затем все наши негативные переживания сливаются в целое море агрессии – живое, опасное море, бурлящее неуправляемой биологической энергией. Если вам доводилось наблюдать поток, протекавший под Манхэттеном в фильме «Охотники за привидениями–2», представьте себе нечто в этом роде. Иной раз наше сознание не в силах «изжить» отрицательные эмоции и залечить полученные раны. На психике остается шрам, то есть… психологическая травма. Психотравмы, в свою очередь, оказывают на человека опасное, длительное, регрессивное[87] воздействие. Не затрагивая тяжелую, патологическую реакцию, которая требует специального лечения, рассмотрим тип реактивного поведения, которое незатейливо зовется «капризами». Капризничать, как известно, могут не только дети, но и взрослые. Хотя… разве это взрослые? Их сознание под тяжкой ношей дискомфорта возвращается в пору детства, и они опять становятся детьми.

И вот, взрослые, опытные люди входят в состояние, которое Э. Берн называет «Ребенок». «Каждый когда–то был ребенком и навсегда сохранил в душе детские формы реагирования», то есть мышление, подчиненное первичному психическому процессу[88]: господство «принципа удовольствия», требующего немедленного реагирования, «здесь и теперь удовлетворения» возникшей инстинктивной потребности; мыслительные операции, склонные к аффекту и нечувствительные к противоречию. И упрямство, несокрушимое детское упрямство! Но, как ни странно, некоторым закоренелым любителям состояния «Ребенка» кажется, что они с блеском исполняют роль… правильно, «Родителя». Несмотря на то, что поведение «Ребенка» по большей части деструктивно, разрушительно, а поведение «Родителя», наоборот, конструктивно – разве мало отцов и матерей видят главное свое предназначение в запретительной, подавляющей деятельности? И потому, не замечая всей инфантильности своих реакций, они становятся с детьми на один уровень и спорят до хрипоты по принципу «Кто кого перекричит?» или бегают жаловаться маме (дедушке) – опять–таки по детсадовскому принципу «Кто первым пожаловался, тот и прав!»

Так возникает нарциссической конфликт «Ребенка» с «Ребенком». Он, как правило, не может разрешиться конструктивно без мощного внешнего вмешательства. Кто–то, имеющий большой авторитет для обоих сторон, вынужден выступить в роли «ходячей амнистии» и аннулировать дело за отсутствием состава преступления. Без такого «судьи» выяснение отношений не погаснет.

Нарциссический конфликт развивается бескомпромиссно: «Либо ты, либо я».

Его закон не позволяет ни одному из «борцов» покинуть «ринг». Это не драка «до первой крови», это смертельное противостояние – естественно, пока кто–нибудь из «джедаев» не опустит меч и не вспомнит, что он–то, собственно, давно не ребенок, пора бы перейти от «Звездных войн» к планомерной политике сотрудничества. А если ничего подобного не случится, то «эти дети» будут давить друг на друга, пока не распределятся психологические роли: один из участников примет пассивную, другой — активную тактику. Пассивная форма – ожидание, пока противник сам, в силу естественных причин, не откажется от дальнейшей борьбы; активная форма предполагает действенное поведение: манипуляции, ультиматумы, интриги.

«Ребенок», выступающий в родительской роли, нередко втягивает своих детей в нарциссический конфликт или в нарциссическую конкуренцию, которая, в сущности, представляет собой еще более опасную форму все того же конфликта.

Мама нашей знакомой – как раз типичный «Ребенок», упорно добивающийся признания истинно «детскими» методами. Сама она выросла в крошечном городке и переехала в столицу после раннего замужества. Будучи женщиной амбициозной и даже тщеславной, она предполагала, что со временем, как в песне поется, «все мечты пройдут передо мною маршем». И, как в той же песне, неустанно повторяла (да и сейчас повторяет): «Если бы не обстоятельства, я могла бы поднимать полки в атаку». Но факт есть факт: Москву она так и не покорила. Ни одна из ее амбиций в жизнь не воплотилась: ни выдающейся карьеры, ни высокооплачиваемой работы, ни престижных знакомств. Постепенно неудовлетворенное честолюбие трансформировалось в потребность «опосредованной самодемонстрации». Не слишком удачливая мама захотела «похвастаться потомством» перед окружающими. Видения «регалий и наград», которых непременно добьется ее дочь, тщеславную маму прямо–таки преследовали. Призы и грамоты стали бы неопровержимым свидетельством прекрасно исполненной родительской роли. К своим амбициям мама относилась именно с позиций «Ребенка»: господство «принципа удовольствия»; подчинение аффекту; нечувствительность к противоречию; психологическая манипуляция как средство достичь цели. Все это мамино «душевное богатство» обрушилось, естественно, на ее дочь.

Дочь обладала недостаточно демонстративной натурой для решения маминых проблем. Но нарциссический компонент в ее личности оказался не слабее маминого. Всякие призы и регалии девочку не интересовали. В школе она училась плохо, но не по глупости, а от скуки – не всякая школа может похвастаться хорошим или хотя бы сносным уровнем преподавания. В институт поступила поздно. И опять–таки зачеткой похвалиться не могла. Ее амбиции, собственно, и не касались «успехов в учебе». К тому же «первые ученики» далеко не всегда (а вернее, крайне редко) достигают успеха во «взрослой деятельности». А вот «непослушная дочь» и «слабая ученица» постепенно добралась до желаемых высот, наметила новые и пошла дальше, упорная до самозабвения. Думаете, мама наконец–то воспарила на крыльях успеха и всюду превозносила своего ребенка? Ничуть. Дело в том, что за время дочкиной «неуспеваемости» мама выбрала тактику «страдалицы» и много лет успешно играла в психологическую игру «Если бы не ты»[89]: таким образом она защищалась от потаенного страха перед свободой и самостоятельностью, перед неудачами и поражениями. Одна из явных защитных стратегий – проекция своих намерений, импульсов, аффектов на личность дочери – также присутствовала в мамином поведении. Она полюбила жаловаться на дочь родным и знакомым, повторяя, что она, мама, в свое время была отличницей, почти медалисткой, умницей и если не красавицей, то как минимум сексапилкой. Да и сейчас ее ум и привлекательность недюжинны. А вот дочка подкачала: видать, никогда ничего не добьется, никогда не получит ни образования, ни работы… И вдруг все рухнуло. Предсказания не сбылись, маска страдающей матери потеряла актуальность.

Мамины школьные и личные успехи больше не выглядели «конкурентоспособными», а психологические игры «Если бы не ты» и развлечения по сценарию «В нынешние времена» и «Ну не ужасно ли?», построенные на упреках дочери вообще и современной молодежи в частности, отошли в прошлое. Понадобилась новая стратегия для поддержания нарциссической конкуренции – и мама ее нашла. Теперь, беседуя с дочерью, она делает вид, что не замечает ее успехов. Если дочь рассказывает о чем–то с торжеством победителя, мама переводит разговор на другие темы. Или отмалчивается. Она бы охотно иронизировала или читала нотации на тему «Не говори «гоп!» пока не перепрыгнешь», но эти приемы уже использовала… ее дочь. В этом конфликте она не остается в долгу, вечно посмеиваясь над мамиными «россказнями» и последовательно выказывая пренебрежение к маминому образу жизни и образу мыслей. Усвоив от матери тактику демонстративного неверия в силы и способности «психологического конкурента», дочь построила на ней всю систему общения с родительницей. В поведении дочери чувствуется и застарелая обида, и отчуждение, и так называемая «агрессия обороны» – пусковой механизм подлинной агрессивности: «тронь меня, и я убью тебя». Вероятно, поэтому мама старается «не перегибать палку», оставаясь на уровне «политичной неприязни». И, поскольку обе женщины в этом конфликте ведут себя деструктивно, и ни одна не собирается выходить из состояния «Ребенка», соперничество, очевидно, окончится только с физическим исчезновением одного из участников.