Елена Кабанова - Взрослые дети, или Инструкция для родителей

• Название: Взрослые дети, или Инструкция для родителей
• Автор: Елена Кабанова
• Жанр: Психология

Подростковый возраст — самый трудный, считают многие родители. Однако подростковый возраст проходит, а трудности в общении с детьми только нарастают. Почему? У молодых людей наступает период самореализации, когда родители часто оказываются "не в теме", и повзрослевшим детям кажется невозможным объяснить «замшелым предкам» свои проблемы. Старшие удивляются нахальству и агрессивности младших, а младшие обвиняют старших в "твердолобости". Конфликт — налицо! Как не превратить этот конфликт в затяжную войну между поколениями и правильно выстроить отношения с повзрослевшими детьми, вы узнаете из этой книги. Авторы многих популярных книг по психологии, а также публикаций в прессе и на интернет-сайтах Е. Кабанова и И. Ципоркина настолько глубоко проникли в суть проблемы, что их советы будут полезны многим читателям. Книга написана легко, доступно и увлекательно.

---

Конечно, сама по себе фраза «Заботливость родителей разрушает личность ребенка» звучит как–то неправильно. Мы привыкли воспринимать материнство как священную миссию, в которой нет места греховным помыслам и эгоистическим стремлениям. Идеологические структуры упорно поддерживают в умах публики это заблуждение, вернее, двойной стандарт: настоящие мамаши и папаши могут быть и небрежны, и неграмотны в деле воспитания детей, но в целом родительское звание свято, функция деторождения свята, а каждая мама с ребенком на руках – прямо–таки альтер эго Девы Марии. Но, оставив за кадром идеализированные образы материнства, посмотрим в лицо реальности. Ошибки в деле воспитания ребенка – совершенно рядовое и, по большому счету, неизбежное явление. Идеальных воспитателей и идеальных родителей не бывает даже в сказках. Иначе никто не посылал бы маленьких девочек через темный лес, кишащий хищниками, вооружив корзинкой с пирожками и головным убором сигнального цвета. Но самые серьезные проблемы возникают там, где родители пускают на самотек свои комплексы и фобии, не нашедшие компенсации в других сферах. И чрезмерная заботливость, причина гиперопеки, как ни странно, вырастает из… жажды власти.

Жажда власти может принимать самые разные формы. Один из самых доступных способов «взять власть» – родить себе «подчиненное лицо», стать патриархом, матриархом и вообще родоначальником. Но так ли много на свете людей, представляющих меру ответственности перед подобными «подчиненными», полностью зависимыми от родителей? И действительно, немного. В основном родители, чтобы не тратить лишних усилий на осмысленный выбор методики воспитания, стараются с самого начала оградить детей от любых опасностей. Но что поделать: освоение окружающего мира неразрывно связано именно с преодолением трудностей и попаданием в опасные ситуации. Пока ребенок мал, родители по сто раз в час оттаскивают его от окон, электроприборов, кранов, столиков с углами и тяжелыми вазами. Подрастая, чадо начинает экспериментировать с небезопасными предметами уже «вне дома». Родители нервничают, а те, кто регулярно смотрит передачи про криминогенную среду, нервничают сильнее остальных. И всем без исключения хочется держать свое любимое, но неуклонно подрастающее дитя под контролем: в любой момент знать где оно и с кем, во сколько вернется, что будет есть, пить, носить… Родители, которым удается обуздать эти, откровенно говоря, неправомочные претензии, как правило, достигают с ребенком консенсуса. Точнее, компромисса: дети о чем–то родителям говорят, о чем–то умалчивают, какие–то проблемы ребенок решает сам, с какими–то справляется при участии и поддержке близких. Так постепенно формируется и расширяется сфера независимого выбора, необходимая каждому человеку для полноценного существования в этом, может, и не лучшем, но единственно доступном мире.

Между тем у многих родителей гиперопека, неизбежная в первые годы жизни ребенка, формирует стойкую инерцию.

Намерение все знать о своем отпрыске перерастает в потребность все знать, в определенного рода психологическую зависимость от этой информации.

Такие родители фактически живут жизнью своих детей. Если подобная осведомленность и не вызывает протеста у «мамсика», то на его жизни и психике она все равно отразится не лучшим образом. И не только в интимной сфере.

Это была типичная папина дочка – очаровательная девочка, образованная, перспективная, не без способностей, любимая родителями и друзьями, алкоголичка со стажем. Ее папа – хирург, человек крутой профессии и крутого нрава – сам устроил жизнь дочери так, что алкоголизм, наркомания и сексоголизм[90] стали для Лели главной «отдушиной». Папа, самолично и планомерно доводящий дочь до последней черты, явственно страдал комплексом Гризельды[91] - его поведение можно было описывать в хрестоматии по психологии. Вернее, по психиатрии. Ему категорически не нравились Лелины кавалеры – поголовно, без исключения. Их основным пороком было именно желание ухаживать за его дочерью. Он не симпатизировал ни одной из Лелиных подруг – боялся, что любая может научить дочку «плохому». Лучшее, что Леля могла делать в этой жизни – сидеть дома и готовить уроки. Или заниматься самосовершенствованием. Если бы представилась такая возможность, папа запер бы дочку дома, домашние задания отправлял бы по электронной почте, а всю необходимую литературу из библиотеки носил бы сам. Каждая Лелина отлучка вызывала у него приступ ревности: куда это она? Зачем? Ну вот еще! Зачем это надо! Он не просто «хотел все знать» про знакомства дочери и про ее времяпрепровождение, он пытался контролировать Лелю даже тогда, когда отпускал ее «пообщаться». Хотя именно вне дома дочь была недоступнее всего. Эта кратковременная иллюзия свободы Лелю и сгубила.

В самом конце школьных лет чудесных, когда Леля была еще очень милой, способной девочкой, ничего не было заметно: ну, бдит папуля! Да все так бдят. Но со временем «перебдевший» папа все ужесточал и ужесточал дозволенные рамки поведения, все сильнее и сильнее давил дочери на психику, все ограничивал и ограничивал «дозволенные связи с внешним миром». И наконец добился того, что Леля каждое «увольнение в город» воспринимала, будто солдат срочной службы: едва вырвавшись из «семейной казармы», она старалась напиться и набезобразничать так, чтобы до следующей «увольнительной» хватило. Будь Леля тихой, покорной, мягкосердечной особой, она бы смирилась и приняла родительский диктат. И, вероятно, осталась бы старой девой, находящей удовлетворение в работе и маленьких пищевых «оргиях». Или в чтении любовных романов. Но Леле достался такой же неукротимый «норов», что и у папы–хирурга. Она была не в силах жить так, как ее заставляли. Мама за нее не заступилась, а других родственников, способных найти управу на разбушевавшегося Лелиного папашу, просто не существовало. Так что улизнуть из родного дома под крыло каким–нибудь жалостливым тетушкам–дядюшкам Леля не могла. Замуж ее никто не звал. Денег, достаточных, чтобы прокормить себя и снять квартиру, она не зарабатывала. Кто–то в такой ситуации предпочел бы уехать в другой город. Ага, бросив столицу, друзей и любимый институт – как вы себе представляете, кем надо быть, чтобы совершить такое? Героем, и притом доведенным до полного отчаяния. Леля не была героиней. И потому она лишь начала «отрываться по полной» – не щадя себя и своих друзей, с ужасом наблюдавших за ее «самоволками». А Лелин папа получил возможность надежное оправдание для дальнейшего усиления контроля: вы поглядите, что она творит! И это я еще за ней присматриваю! А что будет, если предоставить ее самой себе?

В этот раз недреманный папаша позвонил подруге дочери, просто чтобы проверить: Леля тут? Никуда не делась? В принципе, некоторые «в меру пугливые» родители тоже так звонят, проверяют: как мое чадо? Добралось без приключений? Это нормально, если чадо куда–то поехало – на метро, на такси и уж тем более на электричке. Святое дело – развеять тревогу своевременным звонком на мобильник. Любящие дети – особенно дети женского пола — нередко сами звонят мамам и папам, сообщают: ку–ку, я на месте, жива, весела, свежа, доехала в комфорте. Но Леля–то никуда не ехала. Она шла в соседний дом. Через двор. За ее передвижением можно было наблюдать из окна, что папа наверняка и сделал. А еще через часок позвонил в тот самый дом той самой подруге. Кроме Лели, к ней пришла еще одна приятельница. Все втроем намеревались выпить чаю с тортом. В четыре часа пополудни. Подозрительно, не правда ли?

Папе было чему порадоваться: его невероятные подозрения сбылись – целиком и полностью. Остолбенелые подруги пытались реанимировать Лелю, пьяную до положения риз. Дело в том, что чай с тортом папиной дочке изначально показался пресным. Поэтому она захватила с собой литровую бутыль коньяка из домашнего бара, переполненного аналогичными бутылками. По старой советской привычке, пациенты таскали Лелиному отцу–хирургу – и неплохому, в общем, хирургу – именно коньяки. Но хирурги, как известно, вообще люди «малопьющие» – твердость руки и ясность ума с обильным «питием» несовместимы. Так что Лелин отец поступал как все – передаривал эти подношения всем родным и знакомым, выставлял бутыли на стол по праздникам, заполнял вместительный «шкапчик»… А из «шкапчика» несчитанные бутылки брала Леля и носила всем своим друзьям. И немало, конечно, выпивала сама. Все уже знали: вот сейчас Лелька заявится с коньяком, с ходу без закуски выжрет пару стаканов и на карачках поползет в сортир. Данные подруги просто не виделись с Лелей давно, со школы. И не знали, насколько она прогрессировала в своем пристрастии.

Итак, пока подруги суетились, не зная, что и подумать, вдохновившийся папа Бэтменом метнулся через двор и уже звонил в дверь. Ему открыла хозяйка, пока вторая гостья держала Лелину голову, свисающую с дивана. Леля спала мертвым сном, дыша перегаром. Папа набрал воздуху в грудь и прогремел: «Что вы с ней сделали?!!» Подруги, конечно же, ничего вразумительного сказать не могли, только пожимали плечами и повторяли, что Леля пришла, выпила – и вот… Торжествующий папа повторил свой вопрос раз пять, но ничего нового не услышал. И на лице его проступила досада – аудитория явно была не та: какие–то две совершенно трезвые соплячки, ни единого мужика в доме, на столе, действительно, сладости и чашки. И даже в холодильнике – жалкая, да к тому же не откупоренная бутылка шампанского. Не развернешься! В мужской компании отцовский гнев намного выигрышнее: можно подозревать всех и вся не только в «алкогольной диверсии», но и в сексуальных домогательствах, грозить судебным разбирательством и трясти дочь с воплем: «Что они с тобой сделали!!!» – но уже без вопросительных интонаций в голосе. Впрочем, подобные сцены всегда заканчивались одинаково: поорав, заботливый папаша уносил свою невменяемую дочурку, а на пороге бросал через плечо: «Если что не так, извините!» Обычно этого хватало. Правда, упомянутые подруги почему–то заявили Леле, что общение могут продолжить только после основательных извинений со стороны папы–комплексатика, а также изменений в поведении самой Лели. Но Леля так и не решилась потребовать от папы, чтобы тот повел себя, как приличный и нормальный человек – как в отношении обиженных подруг, так и в отношении собственной дочери. Пришлось расстаться с бывшими одноклассницами и для восстановления достоинства продолжать пить и гулять напропалую.