Мартин Эмис - Беременная вдова

• Название: Беременная вдова
• Автор: Мартин Эмис
• Издательство: Астрель
• Жанр: Современная проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-271-31091-1

«Беременная вдова» — так назвал свой новый роман британский писатель Мартин Эмис. Образ он позаимствовал у Герцена, сказавшего, что «отходящий мир оставляет не наследника, а беременную вдову». Но если Герцен имел в виду социальную революцию, то Эмис — революцию сексуальную, которая драматически отразилась на его собственной судьбе и которой он теперь предъявляет весьма суровый счет. Так, в канву повествования вплетается и трагическая история его сестры (в книге она носит имя Вайолет), ставшей одной из многочисленных жертв бурных 60 — 70-х.

Главный герой книги студент Кит Ниринг — проекция Эмиса в романе — проводит каникулы в компании юных друзей и подруг в итальянском замке, а четыре десятилетия спустя он вспоминает события того лета 70-го, размышляет о полученной тогда и искалечившей его на многие годы сексуальной травме и только теперь начинает по-настоящему понимать, что же произошло в замке.

---

— Красивое имя. Но я, кажется, это видела — разве она не сходит с ума?

— В конце она топится. «Над речкой ива свесила седую листву в поток»[112]… Извини.

— Ничего. Продолжай.

— «Сюда она пришла гирлянды плесть из лютика, крапивы…» — Нет, Глория не замирает, не замолкает. Ее плескания и омывания делаются громче («И, как была, с копной цветных трофеев, она в поток обрушилась»), а потом раздается шум стремительно падающей воды — она встает («Сперва ее держало платье, раздуваясь, и, как русалку, поверху несло»), а после орудует шипящим змеем-душем («Но долго это длиться не могло»), окуная колени и разводя пошире угол, образованный бедрами.

— «И вымокшее платье потащило ее от песен старины на дно, в муть смерти».

— Ненавижу сумасшедших. А ты?.. Не считая «Быть или не быть», я знаю только одну строчку из Шекспира. «Черна я от щипков любовных солнца»[113].

— Клеопатра. Можешь ей быть. Ты достаточно темная.

— Я не достаточно темная.

— Ладно. Можешь быть Виолой или Розалиндой и переодеться мальчиком. Она притворяется мальчиком. Выдает себя за мальчика. Надень шпагу.

— А вот это блестящая мысль. — Повернувшись к нему спиной, она в авокадовом освещении тянется за белым купальным халатом. — Мальчик из меня вышел бы очень хороший.

Вторая половина похода в гости к Глории состояла в стриптизе наоборот, продолжавшемся почти час. Но у него не было чувства, будто его дразнят. Она показывала ему разные штуки: вот так они моются, вот так они одеваются. Были в этом и моменты, близкие к невинности: он вспомнил, как чувствовал себя десятилетним мальчиком, читая Вайолет номера «Банти».

— На этот раз вышло в целом нежестко, — сказала она, показав свои голубовато-белые зубы. — Но все равно это черная месса. Мы делаем все наоборот.

Идя по Примроуз-хилл и через Риджентс-парк, Кит думал об Индии, о Болливуде, где фильмы на религиозные темы назывались теологическими. Возможно, это и есть тот жанр, в который он вошел. Порнотеологический фарс.

Август.

Кит входит в свой кабинет и велит секретарше набрать номер.

— Я только что вылез из постели, в которой находилась Глория Бьютимэн, — говорит он.

— Кит, дорогой мой малыш!

— Теперь я расскажу тебе все, о'кей? На каком бы конце земного шара ты ни находился. Все.

— Разве ты не всегда так поступаешь?

— Я не особенно распространяюсь о своих неудачах. Например, о том факте, что не могу кончить с Алексис.

— О. Значит, это не так, как с Айрис.

— Нет, не так, как с Айрис. С Алексис я могу приступить, но не могу завершить. А с Глорией у меня стоит совершенно по-другому. Другой порядок величины. Как вешалка для полотенец. Короче. Мне нужно рассказать тебе все про Глорию. Чтобы и дальше так держать.

— Ну, рассказывай.

— Это было удивительно. Она такая удивительная девушка. Пришла ко мне домой и говорит: «Так. Ты где хочешь?» Я сказал, что хочу в спальне. И ничего не вышло.

— Это и вправду удивительно.

— Мы легли в постель, и знаешь что? Никакого дуракаваляния насчет того, чтобы не снимать трусы, ничего такого. Но мы легли в постель, и знаешь что? Рукоприкладство, и все.

— Какое именно рукоприкладство?

— Ну, знаешь, Николас, бывают такие поэты, которые пишут настолько заунывно и при этом технично, что их стихи называют поэзией поэтов. Вот так оно и было. Рукоприкладство рукоприкладчиков. Но только рукоприкладство, и все.

— Она удовлетворила тебя руками. А как же твои права и привилегии, дорогой мой малыш?

— У меня были права и привилегии. Я удовлетворил руками ее. Первым.

Утром он принес Глории завтрак в постель: чай, тосты, йогурт, разрезанный на дольки апельсин. Он сказал:

— Поверь мне, я не жалуюсь. Но все это выглядит слегка архаично. После Италии.

— В Италии, — ответила Глория, держа чашку обеими руками (простыня пересекала ее грудь, словно лифчик шириной с кровать), — был курортный роман. А сейчас у нас другое, что бы это ни было. А теперь ложись.

Она сказала, что он может продолжать встречаться с Алексис (которая знала про Глорию и не возражала), — но больше ни с кем.

— Я страшный ипохондрик, — сказала она. — И мне необходимо знать, где ты был.

То был единственный раз, когда она провела у него ночь.

Сентябрь.

— Глория только что ушла. Она приходила на скромный ужин.

— О, — говорит Николас. — Значит, тебя, я полагаю, как следует отдрочили.

— Это для нас уже пройденный этап. Я ублажаю ее орально. А потом она орально ублажает меня. Позицию шестьдесят девять она не одобряет. Говорит: «Так невозможно уделить этой штуке полное внимание, которого она столь сильно заслуживает».

— Покладистее и быть не может. Разве что когда глотает.

Кит рассказывает ему про зловещий изыск.

— О господи.

Октябрь.

— Глория снова заходила. За минеральной водой.

— О. Значит, у тебя, я полагаю, как следует отсосали.

— Это для нас уже пройденный этап. Теперь можно делать все, что угодно. При условии, что уложишься в тридцать пять минут. — Он говорит дальше, довольно долго. — Она сказала: «Задница вроде моей быстро приучается пользоваться всяким случаем». Подумать только… Как ты считаешь, полиция про Глорию знает?

— Очевидно, нет.

— Нет. Потому что иначе…

— Они бы вмешались. В конце концов они непременно до нее доберутся.

— Наверное, ты прав. Бедняжка Глория. Мы к ней сходим.

Николас говорит:

— Нет, это я к ней схожу. И к тебе я тоже схожу. Ты будешь сидеть в другой тюрьме. Для мужчин.

Вердикт Глории по части поэзии, серьезно обдуманный, был таков: «По-моему, такие вещи лучше всего оставить старикам. Серьезно. У тебя столько всего этого в голове — другой бы на твоем месте постоянно лил слезы ручьями».

В конце ноября он навестил Вайолет в приюте для молодых женщин, основанном Армией церкви, на углу Мэрилбоун-роуд и Козуэй-стрит. Армия церкви — он думал, что это означает совместные усилия. Однако Армия церкви была особой сектой, Церковью воинствующей — организацией ныне здравствующих верующих-христиан, рвущихся в бой с мировым злом. Вайолет сидела в комнате отдыха, замолкшая девушка в обществе всех остальных замолкших девушек, и под глазом у нее красовался огромный, черный-пречерный синяк. К Рождеству она вышла, и жизнь ее снова пошла своим чередом.

Над речкой… над речкой ива. Над речкой ива… Над речкой ива свесила седую листву в поток.

Чем они все занимались в 1978-м

— Кит, — произнес аппарат. — Это Глория. Меня можно найти в номере шестьсот тринадцать в «Хилтоне», в аэропорту Хитроу примерно до девяти пятнадцати. Мой рейс задержан. Целую.

— Кит, — произнес аппарат. — Это Глория. По дороге из Бристоля в Бат есть вполне приличный маленький трактир под названием «Голова королевы». Жди там в субботу после обеда. Комнаты у них есть. Я спрашивала. Целую.

— Кит, — произнес аппарат. — Это Глория. Куда…

Он берет трубку.

— Куда ты запропастился? Короче. Сегодня вечером шекспировский бал. Виолой я быть не могу. Всем раздали по одной пьесе на группу. Боятся, что все оденутся Ромео или Джульеттой. И нам достался «Отелло».

— Значит, ты — Дездемона.

— Нет. Дездемону захапала Присцилла, — говорит она (Присцилла — старшая сестра Хью). — Так что пришлось мне пойти в библиотеку и прочитать все от начала до конца. Ты ведь куда-то пропал.

— Извини, мне пришлось ехать за Вайолет, чтобы взять ее на поруки. Николас в Тегеране. У них там революция.

— Давай по делу.

— Ну, там, в «Отелло», с женщинами негусто. Наверное, ты можешь быть Эмилией. Миссис Яго.

— С какой стати мне быть этой старой кочергой? Я остановилась на Бьянке. Ну, знаешь — шлюха Кассио. Я хочу показать тебе свой наряд. Буду около шести сорока. А такси оставлю ждать у входа. Насчет Бьянки — это меня озарило. Гораздо лучше, если у меня будет такой вид, будто меня только что поимели. В шесть сорок. Я буду вся покрыта тряпьем и намазана гримом. И знаешь что? Отелло при виде Кассио становился пидором. Целую.

Шесть сорок пришло и ушло. Так происходило примерно через раз. Однажды Кит доехал до Койдпойда в Северном Уэльсе, где поселился в «Егерском оружии», пообедал в одиночестве и снова поехал обратно. С другой стороны, однажды он полетел в Монако и провел с ней целый час на ранчо для игры в гольф на мысе Антиб…

Той ночью он проснулся в четыре часа. Значит, Вайолет умерла, решил он, потянувшись за трубкой.

— Только что подавали кеджери и овсянку. Буду через двадцать минут. Ключи у меня есть. Целую.

Двадцать минут спустя она говорит:

— Что это за баба со мной на лестнице разминулась? Черт возьми, неужели это Алексис? Не может быть!