Попова Александровна - Пастырь добрый

• Название: Пастырь добрый
• Автор: Попова Александровна
• Жанр: Альтернативная история

Европа XIV века. История пошла другим путем. Одиозный «Молот ведьм» был создан на полтора века раньше, Инквизиция - раньше на сотню лет. Раньше появились и ее противники, возмущенные методами и действиями насквозь коррумпированной и безжалостной системы. Однако существование людей, обладающих сверхъестественными способностями, является не вымыслом, а злободневным фактом, и наличие организации, препятствующей им использовать свои умения во зло, все-таки необходимо.

Германия, Кёльн, 1390 a.D. В городе происходят жестокие убийства детей. Показания немногочисленных свидетелей говорят о том, что подоплека этих преступлений выходит за рамки обычного криминала, и расследование берет в свои руки кельнское отделение Инквизиции. Следователь Конгрегации, ведущий дознание, сталкивается с персонажем полузабытой легенды.

Страница автора на СИ: http://samlib.ru/p/popowa_nadezhda_aleksandrowna/

Размещено на http://www.flibusta.net и http://lib.rus.ec c согласия автора

---

Пристальный взгляд Ланца он ощутил затылком - так явственно, словно взгляд этот был ножом, прижавшимся к коже вплотную, острым и ледяным, будто старший сослуживец увидел его мысли...

-  Рука та же... - повторил Курт, не отводя взгляда от серо-бурых сломов тонких ребер, смотрящих на него из ран. - А оружие?

-  Боюсь, и оружие тоже.

-  Почему «боюсь»? - снова вмешался Бруно, по-прежнему держась поодаль; Райзе вздохнул.

-  А ты сам пораскинь умом, помощник следователя. Если в обоих случаях оружие одно и то же, один и тот же убийца - стало быть, нож, с которым светские взяли нашего арестованного, здесь и вовсе не у дел. И вот тогда придется задуматься над вопросом - а к чему было его подбрасывать?

-  К чему подстава, - медленно произнес тот, - если и оружие, и почерк все равно всплывут при следующем убийстве...

-  Вот именно, - коротко кивнул тот, поднявшись и механически отерев о штанины совершенно чистые руки. - Единственное, что сейчас можно утверждать с полнейшей убежденностью, так это то, что приятель нашего академиста тут ни при чем. Probatio summum[35]. Убойное, я б сказал.

***

Финк, когда он приблизился к камере, вскочил, метнувшись к решетке рывком, вцепившись в прутья, и замер, ничего не говоря, лишь глядя выжидательно, с отчаянной надеждой.

-  Бумаги о твоем освобождении подписаны, - сообщил Курт негромко, забрав у стража ключ и отогнав его прочь кивком, и вскинул руку, оборвав не успевшие еще вымолвиться слова: - Не меня благодари - убийцу.

Ошалелое, радостное облегчение в глазах бывшего приятеля не исчезло, однако словно бы потускнело, затмившись мрачностью.

-  Еще кого-то зарезали? - предположил он почти без вопроса в голосе, и Курт кивнул, распахивая дверцу решетки:

-  Выходи... Да. Еще кого-то. А если точнее - Хальтера-младшего.

-  Вот тварь... - процедил Финк сквозь зубы и, перехватив его взгляд, нахмурился, отступив: - Что ты так на меня вылупился, Бекер? Ты ведь не думаешь, что это мои парни порешили мальчишку, чтобы с меня снять подозрения?

-  Нет, я так не думаю - по многим причинам; однако у меня есть к тебе разговор, серьезный разговор, перед тем, как ты уйдешь из Друденхауса.

-  Вербовать будешь? - мрачно уточнил тот, и Курт вздохнул, подтолкнув его в спину к двери:

-  Хуже, Финк. Я должен сказать тебе кое-что, - пояснил он, когда из-за поворота коридора их уже не мог слышать страж у камер, - и, будь так любезен, выслушай меня спокойно, без возмущенных криков и сквернословия. Это - понятно?

Тот скосил в его сторону взгляд, уже далекий от радостного и благодарного, полный теперь подозрительности и напряжения, но не произнес ни слова; Курт кивнул.

-  Хорошо. Подробностей рассказывать не стану - не имею права, однако изложу кое-какие свои выводы, дабы ты уяснил, что я серьезен и не вываливаю тебе первое, что взбрело мне в голову... Итак, Финк, главное: можешь считать доказанным, что подставить хотели именно тебя. Не кого угодно, лишь чтобы скрыть подлинного убийцу, а тебя и только тебя.

-  И какая тому причина? - хмуро уточнил тот, и Курт ткнул себя пальцем в грудь:

-  Я. Многое в этом деле говорит о том, что кто-то хотел привлечь мое внимание. Кто-то знал, что ты знаешь меня, что обратишься ко мне за помощью, если окажешься в таком положении. Главное - что я эту помощь окажу; это, стало быть, кто-то, кто располагал сведениями о нашем прошлом знакомстве и - о том, что это знакомство недавно было восстановлено. Проще говоря, Финк, ты в этом деле стал попросту разменной монетой.

Тот слушал, все более мрачнея, глядя в пол у своих ног; наконец, подняв взгляд тяжело, точно наполненный свинцом котел, переспросил - тихо, почти не разжимая губ:

-  И девчонку зарезали потому?

-  Этого я пока не знаю, - качнул головой Курт. - И для тебя главное не это. Главное вот в чем. Подумай сам: кто-то знал о нашей старой дружбе, кто-то знал, что мы снова встретились, причем встреча эта закончилась восстановлением отношений... ну, скажем так - не враждебных. Кто-то, кто знает, где проходят ваши сборища, кто знает, что там бываешь ты - что бываешь часто, иначе не стали бы подкарауливать тебя именно там. Что из этого следует?

-  Хочешь сказать, меня сдал кто-то свой? - уточнил Финк уже вовсе свирепо. - Что из моих парней; так?

-  У тебя есть иные предположения? - вздохнул он почти с непритворным состраданием, и тот кивнул так резко, что было слышно в каменной тишине коридора, как что-то хрустнуло в затылке:

-  Да, Бекер. Есть. Хочешь, скажу?

-  Хочу. Мне сейчас не помешает любой совет и любая версия. Излагай.

-  Излагаю... версию. - Финк был почти злораден, и в голосе его звучал неприкрытый гнев. - Вот тебе «иные предположения»: о том, кем ты был, о том, кто я, не только мои парни знают. Твое начальство ведь тоже, а? Ты ведь писал донос или как это звать... когда получал информацию от меня этим летом, а?

-  Отчет, - возразил Курт тихо, и тот яростно отмахнулся:

-  Похеру. Ведь писал, от кого, почему я помогать кинулся, что и как, а? Чего молчишь, Бекер? Ведь твои главные тоже все это знают. Или, по-твоему, среди головорезов могут быть предатели, а среди святых и непорочных инквизиторов все сплошь преданные служители и псы верные?

-  Разумеется, в беседе с ним я этой темы раскручивать не стал, однако... - Курт обвел взглядом безмолвных слушателей, расположившихся в рабочей комнате Керна, и в ответ прозвучали скорбные вздохи; он кивнул: - Да. Вот и я подумал о том же.

-  Не сочтите, что я снова злословлю великую и ужасную Инквизицию, - тихо заметил Бруно, - однако смею напомнить, что при предшествующем дознании выяснились неприятные детали, касающиеся чистоплотности представителей вашего попечительского отдела. А говоря простыми словами - один из тех, кто должен следить за вашей честностью, продался с потрохами. И, как я понял, до сих пор не выяснено, кто именно; так?

-  Какой ты временами осведомленный и умный, аж противно, - покривился Райзе, и Курт усмехнулся:

-  Это верно. Следует признать, что две самые дельные мысли в этом расследовании принадлежат не инквизиторским мозгам.

-  А в этом следствии высказывались дельные мысли? - хмыкнул Ланц. - Наверное, я совсем отупел, ибо что-то не припомню.

-  Помолчи, - оборвал его Керн тихо. - Объяснись, Гессе.

-  Объясняю, - кивнул он. - Первая мысль пришла от нашего невольника. Он задал вопрос: «зачем убили Кристину Шток». Не «за что», а именно «зачем». Если подумать так, то далее следует: зачем был подставлен Финк, если следующее убийство развеивает все это в прах?

-  И зачем?

-  Кто-то хотел привлечь внимание Друденхауса к этому делу. Убийство было совершено именно так, подставлен был именно он для того, чтобы в дело ввязался я. Да, улики, подтверждающие невиновность Финка, были не явны - не явны для светских. Но если расследованием займется Друденхаус, это будет означать, что мы...

-  Ты.

-  Хорошо - я. Что я осмотрю место преступления подробнее, что обращу внимание на несоответствие обликов девицы, виденной с Финком, и той, что убита, что я обращу внимание на слова самого арестованного, в конце концов. Кто-то хотел, чтобы Друденхаус вмешался в дело и - доказал непричастность предполагаемого убийцы.

-  Довольно сложно, - заметил Керн, поморщившись, точно от боли. - Много допущений. Не заметь ты этого ножа в куче мусора, не прими тебя твои приятели в «Кревинкеле», не приди в голову Вернеру Хаупту призвать тебя на помощь, наконец...

-  Ведь приманивают Инквизицию, Вальтер, а не провинциального дознавателя от местного деревенского старосты. Все и должно быть сложно.

-  Приманивают? Для чего? К чему все это? Что им... кто бы они ни были... от нас нужно?

-  Не знаю.

-  Предположения? - мрачно уточнил Керн; он вздохнул.

-  Да. Предположения есть. При моем первом деле внимание следователя Конгрегации было привлечено для того, чтобы в ходе расследования и сам следователь, и Конгрегация вообще были опорочены, и лишь чудом удалось свести все к небольшому скандалу и слухам, а не громкому суду государственной значимости.

-  Не скромничай. «Чудом»...

-  Не это важно, - отмахнулся Курт раздраженно. - Важно иное. Думаю, я не выдам ничего тайного, ибо каждый из нас знает, пусть это и не принято произносить вслух, что против Конгрегации началась война. И каждый знает, кем она начата.

-  Интересно, - с невеселой издевкой осведомился Бруно, - а насколько легальной станет германская Инквизиция, если у Папы хватит наглости попросту в открытую отлучить ее и признать еретической?

-  Вот посиди и поразмышляй над этим, - недовольно посоветовал Ланц, - может, тогда хоть минуту помолчишь.

-  Итак, - продолжил Курт нетерпеливо, - в свете всего этого могу предположить, что и сейчас происходит то же самое. Вторая дельная мысль, высказанная теперь уже Финком - мысль о том, что именно стоящие надо мною знают не просто о том, кто я и кто он, но и о том, что мы снова в приятельственных отношениях. Складывается все сказанное мной в следующую картину: используя Финка, используя меня, некто снова пытается скомпрометировать Конгрегацию. Заметьте, кто убит: убита дочь одного из самых преуспевающих дельцов Кельна, убит сын бюргермайстера. Кроме того, что торговая жизнь на некоторое время нарушена (какая тут торговля, когда на твоем собственном льду лежит твой ребенок?), что Хальтер теперь потеряет голову, и делами города заниматься прекратит вовсе... это - помимо того, что придется приложить немалые усилия к тому, чтоб не позволить ему наломать дров... Так вот, кроме всего этого - у нас нет ничего, нет улик, нет нитей, нет следов, ведущих к истинному убийце. Иными словами, мы взвалили на себя расследование, которое не сможем завершить, вырвав при этом из рук светских единственного, на ком можно было бы хотя бы сорвать зло. Со стороны это выглядит так: мы вмешались в дело, и - город беднеет, порядка нет, in optimum[36] - город разваливается, и виноваты в этом мы. И придется вновь исправить меня: не «мы», а «я». Если бы меня здесь не было, этот план не удался бы.