Михаил Пришвин - Дневники 1926-1927

• Название: Дневники 1926-1927
• Автор: Михаил Пришвин
• Издательство: Русская книга
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5-268-00519-7

Книга дневников 1926–1927 годов продолжает издание литературного наследия писателя.

Первая книга дневников (1914–1917) вышла в 1991 г., вторая (1918–1919) — в 1994 г., третья (1920–1922) — в 1995 г., четвертая (1923–1925) в 1999 г.

Публикуется впервые.

---

— Товарищи, это инфекция!

Говорит ветеринар о заразных болезнях животных. И вот тут новое: уже достигнут предел, я насыщен удовольствием лишать голоса, мне это вдруг перестало доставлять удовольствие и даже, напротив, я не хочу, пусть говорят. Я не слушаю и брожу по комнатам, из двери в дверь, кругом, на десяти саженях жилой площади.

— Алло, алло!

Объявляется новая лекция. Я выключаю антенну и собираюсь идти в сад комсомольца.

Не знаю так ли, но после революции я лишился того чувства смертоносной скуки в провинции в праздничный день, и толпа, такая же мещанская, как и раньше, меня уже не кружит… Вспоминается Есенин: он недалеко ушел… Мне кажется, мы все отходим от родины, от природы по кругу, путь наш далек, но по кругу, Есенин чувствует себя далеким, потому что недалеко ушел, а когда совсем далеко ушел, то начинаешь приближаться по кругу к исходному месту, и тогда ничего, потому что знаешь наверно, невозможно дойти и конец выйдет сам собой на…

В комсомольский сад я иду не «за комсомолом» (задрав штаны бежать за комсомолом), а выпить там бутылку пива и расспросить о (вольтных) громкоговорителях. Не знаю, что меня толкнуло уже в пальто и шляпе подойти к окошку и тронуть пальцем выключатель антенный…

— Алло, алло! через десять минут даю зал, идет опера «Кармен».

— Ба-тюш-ки! — воскликнул я и, как подкошенный, уронив шляпу, опустился на стул.

Рассказать невозможно: это все! Я ли убил свою Кармен, или она — это мое дело, но только оперу эту я слышал раз двадцать и потом двадцать лет не слыхал. С каждым звуком этой оперы у меня связана моя собственная жизнь и вся, и даже Карл Маркс моей юности тоже действующее лицо в «Кармен». Все тут, и через десять минут все пройдет: и мое сумасшедшее увлечение Вагнером и Ницше, все встанет, погребенное чугунными плитами мировой войны и революции…

— Алло, алло! до начала остается пять минут, я расскажу вам содержание первого действия.

Очень хорошо, что невозможно разобрать слов, заглушаемых настройкой оркестра. Волнует уже сама настройка: звук.

Звук флейты вырывается из-под струнного шума и умолкает. В тишине отделяются ясные чистые слова:

— Алло, алло! Даю зал!

И молчание. Проходит минута, другая. Нет ни шипения, ни кипения в трубе — все мертво. Проходит пять, десять минут. Я хватаюсь к антенне: включена земля? Включена. Кручу детектор до отказа, лампы разгораются, а звука нет. Верчу катушку настройки — ничего. Все мои знания исчерпаны, я ничего больше не могу тронуть. Верно, что-нибудь там случилось… Хожу кругом из двери в дверь, запертый в клетку, бессильный. Одурь. Поднимаю шляпу. Запираю дверь, выхожу и вдруг вспоминаю, что я оставил гореть катодные лампы. Возвращаюсь, хочу закрутить детектор, но рука тянется к <1 нрзб.> вот что еще можно попробовать. Кручу, раздастся вой, потом хрип, потом какие-то слабые звуки, верчу другую — сильнее, яснее, верчу еще — и вдруг на всю комнату вырываются родные звуки, и является Кармен в том месте, когда Хозе связывает ей руки…

В этот вечер я был потребителем. Радиолюбитель вернулся в два ночи. Я не спал и рассказал ему о «Кармен». Очень обрадовался: «Покупаете?» — «Только из-за Кармен». И аппарат перешел от мученика-строителя к счастливому потребителю.

<Запись на полях> Учить можно грамоте, но таланту научить невозможно: так учил Ремизов, Брюсов, потом, по их примеру, Замятин: формально — никто из этих умных людей не думал передавать свой талант, как об этом думают все, и я в дураках: я именно желаю научить людей не грамоте просто, а еще чему-то, и вот это что-то, мне казалось, совершенно необходимое для жизни, называется талантом, и поэтому научить невозможно.

Я не могу помириться: неужели же люди обязательно бездарны, и если нельзя перенять у другого талант, то почему же, глядя на других, нельзя развить свой талантик, хоть какой-нибудь, какую-нибудь силенку найти в себе, отвечающую <1 нрзб.> жизни.

19 Июля. Покончено с купчей. Дом куплен по-охотничьи, дом в три окошка на улицу, с двумя березами на восток.

По радио слушал Луначарского доклад о семье в прошлом, настоящем и будущем и о необходимости в настоящее время длительного парного брака, основанного на любви: все должны сходиться не из расчета, а из любви, — сплошное луначарство, успех огромный, особенно после слов: «Комсомолец называет это телячьими нежностями, тем хуже ему! если даже теленок может быть нежным, а комсомолу это недоступно».

Работы: 1) Детские рассказы для «Красн. Нови», 2) «От земли и городов» (грачи, стеклодуй, каменщик, портной, радио), 3) Мой Фрам (в «Новый Мир»). После того писать роман.

Имеется: 700 руб.

ГИЗ: 300 руб.

Новь 200

________

1200

 1700 руб. 5 месяцев.

Возможности:

+ Новь — 200

+ Нива — 70

+ Огонек — 80

Нов. Мир 150 руб.

_________________

500 р.

Итого: 1700 руб.

1) Ромка 3

2) Колбаса 3

3) Одуванчик 1

4) Синички 1

5) Муравьи

6) Пчелы.

21 Июля. Вчера водворился на Ботике. У нас Люба. По пути с Берендеева рассказывал Кардовский о мучительстве лошадей ямщиками (Николай, Петров, Поросятников): лошадь пала, он отвязал ее, бросил и поехал дальше; через некоторое время лошадь пришла в себя, встала и поплелась куда-то; ее узнали в ближайшей деревне и отвели к хозяину, и тот стал опять на ней ездить, пока она наконец не умерла совершенно.

Ямщики сидят под кустом и выпивают, а мы тихо едем по дороге. Мы говорим:

— Что, если бы мы сели, а вы бы нас дожидались?…

— Пожалуйте! В наше время свободно, советская власть допускает и так и так.

Искали бочонок для кваса на базаре, не оказалось, но посоветовали нам тут обратиться в отдел социального обеспечения: там продаются бочонки и другие вещи, реквизированные у самогонщиков.

Грачи Психология масс

Завхоз разошелся с женой — какое кому дело? рабочие на это не обратили никакого внимания, и если были разговоры, то скорее сочувственные. «Это, — говорили, — революция хорошо сделала, сколько людей из-за этого спивалось и пропадало, теперь же просто: не любо жить с теткой и расходись». Не только рабочие, но и крестьяне, часто жужжащие против революции, в этом случае обыкновенно помалкивают: хорошо и хорошо. И что у завхоза была куча детей, и всех их забрала с собой жена, тоже и на это рабочие не обратили внимания: за детей завхоз будет платить алименты. Не было никаких особенных разговоров на фабрике, и когда на место старой жены с кучей детей явилась молодая любовница: завхоз человек не старый, кровь играет. «Я сам по себе скажу, — объяснил один молодой рабочий, — другой раз я соглашусь лучше три дня без хлеба сидеть, а без этого никак невозможно!»

И так жили на фабрике тихо и мирно, прощая завхозу все его грехи вольные и невольные, но вот однажды завхоз поставил на своем дворе пожарную машину, взял кишку и залил водой двести грачиных гнезд — вот тогда вдруг началось среди рабочих волнение.

— Прежде тут барин жил, — говорили рабочие, — и барской жизни грачи не мешали, и сам завхоз жил с женой, и маленьким детям его грачи тоже спать не мешали, а вот завел любовницу, то грачи стали помехой, барин какой: грачи спать мешают с любовницей!

А на фабрике этой рабочих и служащих восемь тысяч человек, и у всех восьми тысяч завхоз теперь был на языке. Рабкор написал корреспонденцию, явилась комиссия, разобрали все дело, и оказалась большая растрата у заведующего хозяйственной частью этой большой текстильной фабрики.

«А все грачи, — говорили потом рабочие массы о сидящем в тюрьме завхозе, — жену выгнал с маленькими детьми, никто слова не сказал, и что с любовницей жил — все ничего, и что воровал, разве это не было известно, платить алименты за семерых детей, жить с молодой любовницей в наше время невозможно, конечно, знали и молчали, а вот когда человек залил двести грачиных гнезд, тут все и пошло. Значит, грачи». (До того зазнался, что потревожил грачей, — вдруг все и провалилось.)

— Волки костров не боятся, потому что костер без ног, это волки хорошо знают, что костер без ног, не побежит…

— В Бога верю, а креста надеть не могу.

Одно время думали осушить это болото — вот было горе охотникам! — явились землемеры, стали искать, нивеллировать и не могли найти, куда спустить воду. Теперь от всей затеи остались тут одни только визирки землемеров, по которым охотники, часто блуждая, спасаются и приходят домой.

Речка Протомойка, и такая тут чертоломина, непроходимый олешник, обвитый хмелем.

Приболотица.

Самоварный мастер Сергей Житников из Карабанова был 5 лет в герм. плену, полюбил хозяина, вернулся домой — жена умерла, дети девочки, вырастил, выдал последнюю и возвращается в Германию.