Лесли Дэниелc - Уборка в доме Набокова

• Название: Уборка в доме Набокова
• Автор: Лесли Дэниелc
• Издательство: АЗБУКА
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-389-01599-9

«Я поняла, что смогу остаться в этом городке, когда выловила из озера синюю эмалированную кастрюльку. Кастрюлька привела меня к дому, дом — к книге, книга — к адвокату, адвокат — к дому свиданий, дом свиданий — к науке, а из науки я вышла в мир», — начинает свой рассказ Барбара, героиня романа Лесли Дэниелc, с которой читатель знакомится в критический момент ее биографии. Оказавшись в провинциальном городишке, бывшая жительница Нью-Йорка лишилась не только друзей и работы, но и детей, отнятых у нее по суду «персонажем из прошлого» — бывшим мужем. Однако упомянутая кастрюлька привела ее к дому, где, по слухам, некогда жил… Владимир Набоков! «Импозантный сарай» сразу пришелся по душе Барбаре, и она решила во что бы то ни стало его купить и обустроить. Уборка в доме Набокова обернулась удивительной находкой, изменившей не только дальнейшую судьбу Барбары, но и жизнь всего городка. Эта невероятная история — дебютный роман американки Лесли Дэниелс, только что изданный в США и уже завоевавший симпатии первых читателей своей яркой оригинальностью и остроумием.

«Уборка в доме Набокова» из тех книг, что ни на минуту не отпускают читателя: вы то покатываетесь со смеху, то проникаетесь серьезностью момента. Героиня обворожительна, в сюжете чудесным образом соединяются секс, еда, деньги и материнская любовь. Что ни страница — то подарок! (Карен Джой Фаулер, «Книжный клуб Джейн Остен»)

(задняя сторона обложки)

Уморительно смешные повороты сюжета, трогательные персонажи в сочетании с невероятно забавной авторской интонацией, занимательная и совершенно непредсказуемая история… Браво, Лесли Дэниелс!

Джанет Фитч («Белый олеандр»)

«Уборка в доме Набокова» из тех книг, что ни на минуту не отпускают читателя: вы то покатываетесь со смеxy, то проникаетесь серьезностью момента. Героиня обворожительна, в сюжете чудесным образом соединяются секс, еда, деньги и материнская любовь. Что ни страница — то подарок!

Карен Джой Фаулер («Книжный клуб Джейн Остен»)

Ни одной фальшивой ноты, ни одной плоской фразы в этой удивительной, трогательной, романтичной и очень, очень забавной книге! Лесли Дэниелс удалось сочинить одну из тех редких историй, которые заставляют сожалеть, что нельзя встретиться с персонажами за чашкой чая, — сожалеть, что все они только плод авторского воображения. Зато какого воображения!

Джеффри Клюгер («Аполло-13»)

…Это по-настоящему оригинальный, прелестный, полный юмора роман о том, как быть, если твой мир вдруг перевернулся с ног на голову.

Элисон Лури («Иностранные связи»)

Со страниц этой книги звучит свежий, ни на кого не похожий голос. Читайте и открывайте для себя дивный новый мир.

Сина Йетер Нислунд

(«Жена капитана Ахава»)

Интонация Лесли Дэниелс… настолько подкупает, что поначалу можно не заметить звучащей в глубине нежности, боли и стоической мудрости… Это комедия маленьких трагедий, весточка с передовой в извечной войне полов и романтическая история нежданной любви.

Марк Чилдресс («Безумие в Алабаме»)

Лесли Дэниелс — новый голос в современной женской прозе, который порадует тех, кто не утратил способности от души посмеяться. Выражение «и смех, и слезы» как нельзя лучше подходит для характеристики романа «Уборка в доме Набокова».

bostonbookbums.com

Дэниелс с сочувственной насмешкой и безо всякой робости соединяет семейную драму, тендерное противостояние, «сексуальное исцеление» и высокую литературу в забавной, но проницательной истории об одной чудачке с нулевой самооценкой, которая все же пытается вернуть себе право быть матерью и быть любимой.

Booklist

Своим успехом Лесли Дэниелс во многом обязана необыкновенно располагающей к себе героине и несравненной интонации ее голоса. Ее Барбара — подкупающе искренняя, уморительно смешная, нетерпимая, резкая, добрая, чуткая…

Kirkus Reviews

Приятное чтение — красивый язык, неизбитые персонажи…

RT Book Reviews

---

Время от времени выходили на связь бывшие сотрудники. Тим попросил рекомендательное письмо. Уэйн прислал записку на официальном бланке, когда его приняли в Гарвард в высшую экономическую школу. Выразил мне свою признательность за то, что я дала ему возможность осознать и развить интерес к предпринимательской деятельности.

Сид прислал мне несколько сборных музыкальных дисков — на каждом имелась по меньшей мере одна песня, которую можно назвать неприличной. Дарси он подарил черные балетные туфельки. Надев их, она протанцевала свою вариацию на тему из «Щелкунчика», взяв в кордебалет щипцы для орехов, безотказных Барби и несколько пластмассовых мышей.

Вишневый пломбир

Три месяца спустя после закрытия дома свиданий мы поставили лоток с мороженым на улице, где должен был проходить парад в честь Дня независимости. На параде в каждом из здешних городов полагалось дежурить всем пожарным округи, так что до Онкведо очередь доходила только седьмого июля. Парад повторялся из года в год: сначала ползут, гудя, допотопные пожарные машины, потом тракторы тянут волокуши с тюками сена, на которых восседает Молочная Королева штата Нью-Йорк со своей свитой и машет всем рукой.

Бабуля Брюс тоже явилась посмотреть парад — она сидела в своей инвалидной коляске рядом с мистером Дейчем-старшим. На ней была футболка с надписью «Старейшая жительница Онкведо».

Я дала ей стаканчик мороженого. Накануне мы с Сэмом до полуночи чистили вишни.

— Спасибо, милочка.

Ела она медленно, наклонившись к самым коленям, на которые аккуратно подстелила бумажную салфетку. Когда стаканчик почти опустел, Бабуля Брюс положила деревянную ложечку и посмотрела на меня. У нее были глаза цвета хорошо промытой синевы.

Я присела на корточки рядом с ее коляской.

— Прекрасно, — сказала она, кивая мне. — Прямо то, что надо.

Сэму нравилось накладывать покупателям мороженое, Дарси же сердито сверкала на них глазами, пока я не отвела ее в сторонку и не дала ей порцию пломбира. Дарси выбрала из него все вишни, шепча по ходу: «Уйди, уйди, уйди»; в результате получилось обыкновенное мороженое, ее любимое.

Я посчитала: один — Дарси, два — Сэм, три — Грег, четыре — Матильда, пять — солнце в листве, шесть — запах свежих вишен, от которого текут слюнки, семь — жители Онкведо со всех сторон, все довольные, все лижут мороженое.

После парада мы смотрели бейсбольный матч — играла фермерская команда «Янки». Я сидела рядом с Грегом и детьми. День был дивный. Все были счастливы. Всех разбирал азарт. А потом этот бейсбольный матч все тянулся. И тянулся. И тянулся. Я надела темные очки, чтобы скрыть за ними скуку. Грег держал меня за руку и водил большим пальцем по ладони, обозначая базы и игроков. Здесь бы написать, что все вдруг изменилось, что я, как Хелен Келлер[29], вдруг все просекла, вот так взяла — и просекла: бейсбол — это прекрасный танец, исполненный грации, силы и самобытности. Только я ничего не просекла. Я сидела и мечтала об одном — чтобы за темными очками никто не заметил, как мне на это наплевать.

Попыталась представить, как Набоков — рослый, седовласый — сидит на трибуне, а рядом с ним — Вера, в соломенной шляпке. Представила, как колышется воздух вокруг его головы — так напряженно он думает. Но его здесь больше не было, и удивительные узоры, которые подарила миру его мысль, распознаваемые даже в столь примитивном проявлении, как мужчины, размахивающие битами, — давно исчезли.

Круассаны

В конце лета я решила свозить детей в Нью-Йорк. Прогуливаясь по какой-то малозаметной улочке, мы набрели на новое обиталище пекарни «Сеси-селя». Дарси стояла прижавшись носом к заставленной мучными шедеврами витрине, когда мне позвонил принстонский профессор, купивший мою базу данных. Голос его звучал сурово.

— Мы заплатили за эти данные крупную сумму.

Я не возражала.

— Я тщательнейшим образом их изучил, — Он прочистил горло и продолжал: — И на основании анализа статистических данных через разработанную для них проекционную модель я постепенно прихожу к выводу, что женщинам прежде всего нужно понимание.

В тоне слышалось осуждение.

— Да, — сказала я. — Так и есть.

— Это невероятно расплывчато, — возразил он. — И трудно назвать этот вывод бесспорным.

— Если к женщинам станут прислушиваться, им и этого хватит, — просветила я его. И повесила трубку.

Дарси поедала глазами корзиночки с абрикосами. Сэм стоял на коленях перед «наполеоном», пересчитывая слои.

— Croissant au chocolat. Cafe, pas du lait[30], — сказал, увидев меня, Пьер.

Он помнил, что я всегда заказывала.

— Je t'aime[31], — сказала я, исчерпав тем самым почти весь свой французский.

Он неповторимо, по-гальски, причмокнул губами — и этим все было сказано. Сказано: «Да иди ты». И еще: «Я бы, может, и переспал с тобой, будь на тебе туфли поизящнее».

Мы ели выпечку за маленьким столиком на тротуаре. Я следила, как меняются лица моих детей, — с каждым кусочком новое блаженство.

Осень

Грегу нашлось место в нашей жизни. Дарси сказала: пусть перебирается в твою комнату, а ты будешь спать в моей. Сэм предложил устроить в гараже мастерскую для Грега. Я свела этот план к полке в ванной, где лежат его туалетные принадлежности, и нескольким вешалкам для его рубашек в шкафу. Купила его любимых хлопьев и неправильного пива (чтобы не подумал, что я лезу вон из кожи).

Грег обмерил меня, чтобы сделать мне конторку.

Все шло совсем неплохо. Я знала: жизнь с Грегом не будет похожа на любовный роман. Придется приучить себя выражаться четко, повторять одно и то же по несколько раз. Хуже того, придется выслушивать от него вот такие вещи: «Вот ты поцарапала бампер и сделала вид, что не знаешь, кто его поцарапал, а я был не в курсе, пока не получил уведомление от полиции, и теперь мне кажется, что ты мне не доверяешь».

Но, кроме этого, были периоды невероятной легкости, например, когда он смастерил для Дарси парикмахерскую, чтобы она привела в порядок прически изрядно полысевших Барби, или когда мы мыли посуду после ужина и танцевали (скверно) под радио, и он обнимал меня со спины. И я подумала: теперь я чувствую опору.

Разрешение

Почти через четыре месяца после закрытия дома свиданий мне вдруг позвонила Дама с Сумкой. Голосом судьи Тигартен она поведала мне об одной щекотливой ситуации. Некая молодая женщина, отец которой является «столпом общества», беременна, а ее жених и отец ребенка — два разных человека. Молодая женщина попросила судью организовать усыновление. Судья сказала: молодая женщина утверждает, что не знает имени отца ребенка, но мне оно, наверное, знакомо.

Судья Тигартен не удержалась от морализаторства, объявив, что в ее время молодая женщина оставила бы ребенка себе, но теперь эта (судья чуть не проговорилась и не назвала ее имя) хочет устроить усыновление так, чтобы иногда видеть ребенка, но самой его не растить.

Беседа получилась довольно сумбурная: судья изъяснялась на крючкотворском, а я — на английском.

Кончилось дело тем, что, с подачи судьи, приемными родителями стали Марджи и Билл. Не исключаю, что первыми в списке потенциальных усыновителей они оказались потому, что мне были известны кое-какие тайные грешки судьи Тигартен.

Как замечательно было учить Марджи ухаживать за младенцем. Как я и предполагала, из нее вышла прекрасная мать: практичная, любящая, несуетливая. Она даже бросила курить и стала есть не только по средам. Впрочем, фигура ее не пострадала — она приписывает это тому, что каждый день выпивает два с половиной литра синего «Кристаллайта».

Сэм, окрыленный своим успехом на бабушкиной свадьбе, взялся готовить еду для Марджиного малыша — всякие полезные для здоровья смеси, в основе которых неизменно лежало тертое яблоко.

Дарси редко обращала на младенца внимание — после того, как выкрасила ему ногти на ногах в ослепительно-алый цвет.

У сына Марджи были длинные младенческие ресницы, загибавшиеся вверх над блестящими карими глазами. Когда по радио передавали музыку, он принимался вовсю дрыгать пухлыми ручками и ножками.

Фотографии Лили с ее новым мужем часто появлялись в разделе светской хроники «Светоча», но саму ее мы больше не видели.

Как-то раз к нам заехал «дядя Сид», привез мягкое голубое одеяльце с аппликацией в виде слоников. Он, похоже, был рад увидеть ребенка — и вдвойне рад удалиться.

Онкведо

Наверное, я никогда до конца не привыкну к Онкведо. Те, кто мне дорог, либо на небесах, либо в большом городе, но я постепенно становлюсь частью здешней жизни. Мне кивают на улицах, и мне это начинает нравиться: кивки — как признание того, что в этот миг мы живем в одном мире.

Мне кажется, что дом свиданий все-таки многое переменил в Онкведо. Здешние женщины стали слегка заносчивы. Одеваются лучше, а в фитнес-клубах теперь необычайно многолюдно. Клубу Молодежной христианской ассоциации пришлось ввести два дополнительных урока танца живота и купить четыре новых тренажера для пилатеса. Иногда я вроде как вижу последствия моей деятельности: по Онкведо идет женщина, погруженная в мечты, уголки губ приподняты, волосы, обычно аккуратно причесанные, разметались и выглядят диковато. Я встречаю таких женщин в супермаркете, они подолгу стоят у витрины, выбирая единственный правильный огурец. Вижу, как они восприимчивы к запахам. Цветут поздние розы, яркие, пышные. Куда я ни пойду, мне попадаются женщины, которые наклоняются к розам, чтобы вдохнуть их запах. Для роз сейчас самое время. А наклоняются они особым образом, будто приносят жертву, будто знают, что в любой момент, с любой стороны к ним может прилететь нечто замечательное.