Лесли Дэниелc - Уборка в доме Набокова

• Название: Уборка в доме Набокова
• Автор: Лесли Дэниелc
• Издательство: АЗБУКА
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-389-01599-9

«Я поняла, что смогу остаться в этом городке, когда выловила из озера синюю эмалированную кастрюльку. Кастрюлька привела меня к дому, дом — к книге, книга — к адвокату, адвокат — к дому свиданий, дом свиданий — к науке, а из науки я вышла в мир», — начинает свой рассказ Барбара, героиня романа Лесли Дэниелc, с которой читатель знакомится в критический момент ее биографии. Оказавшись в провинциальном городишке, бывшая жительница Нью-Йорка лишилась не только друзей и работы, но и детей, отнятых у нее по суду «персонажем из прошлого» — бывшим мужем. Однако упомянутая кастрюлька привела ее к дому, где, по слухам, некогда жил… Владимир Набоков! «Импозантный сарай» сразу пришелся по душе Барбаре, и она решила во что бы то ни стало его купить и обустроить. Уборка в доме Набокова обернулась удивительной находкой, изменившей не только дальнейшую судьбу Барбары, но и жизнь всего городка. Эта невероятная история — дебютный роман американки Лесли Дэниелс, только что изданный в США и уже завоевавший симпатии первых читателей своей яркой оригинальностью и остроумием.

«Уборка в доме Набокова» из тех книг, что ни на минуту не отпускают читателя: вы то покатываетесь со смеху, то проникаетесь серьезностью момента. Героиня обворожительна, в сюжете чудесным образом соединяются секс, еда, деньги и материнская любовь. Что ни страница — то подарок! (Карен Джой Фаулер, «Книжный клуб Джейн Остен»)

(задняя сторона обложки)

Уморительно смешные повороты сюжета, трогательные персонажи в сочетании с невероятно забавной авторской интонацией, занимательная и совершенно непредсказуемая история… Браво, Лесли Дэниелс!

Джанет Фитч («Белый олеандр»)

«Уборка в доме Набокова» из тех книг, что ни на минуту не отпускают читателя: вы то покатываетесь со смеxy, то проникаетесь серьезностью момента. Героиня обворожительна, в сюжете чудесным образом соединяются секс, еда, деньги и материнская любовь. Что ни страница — то подарок!

Карен Джой Фаулер («Книжный клуб Джейн Остен»)

Ни одной фальшивой ноты, ни одной плоской фразы в этой удивительной, трогательной, романтичной и очень, очень забавной книге! Лесли Дэниелс удалось сочинить одну из тех редких историй, которые заставляют сожалеть, что нельзя встретиться с персонажами за чашкой чая, — сожалеть, что все они только плод авторского воображения. Зато какого воображения!

Джеффри Клюгер («Аполло-13»)

…Это по-настоящему оригинальный, прелестный, полный юмора роман о том, как быть, если твой мир вдруг перевернулся с ног на голову.

Элисон Лури («Иностранные связи»)

Со страниц этой книги звучит свежий, ни на кого не похожий голос. Читайте и открывайте для себя дивный новый мир.

Сина Йетер Нислунд

(«Жена капитана Ахава»)

Интонация Лесли Дэниелс… настолько подкупает, что поначалу можно не заметить звучащей в глубине нежности, боли и стоической мудрости… Это комедия маленьких трагедий, весточка с передовой в извечной войне полов и романтическая история нежданной любви.

Марк Чилдресс («Безумие в Алабаме»)

Лесли Дэниелс — новый голос в современной женской прозе, который порадует тех, кто не утратил способности от души посмеяться. Выражение «и смех, и слезы» как нельзя лучше подходит для характеристики романа «Уборка в доме Набокова».

bostonbookbums.com

Дэниелс с сочувственной насмешкой и безо всякой робости соединяет семейную драму, тендерное противостояние, «сексуальное исцеление» и высокую литературу в забавной, но проницательной истории об одной чудачке с нулевой самооценкой, которая все же пытается вернуть себе право быть матерью и быть любимой.

Booklist

Своим успехом Лесли Дэниелс во многом обязана необыкновенно располагающей к себе героине и несравненной интонации ее голоса. Ее Барбара — подкупающе искренняя, уморительно смешная, нетерпимая, резкая, добрая, чуткая…

Kirkus Reviews

Приятное чтение — красивый язык, неизбитые персонажи…

RT Book Reviews

---

Синяя кастрюлька

Я поняла, что смогу остаться в этом городке, когда выловила из озера синюю эмалированную кастрюльку. Кастрюлька привела меня к дому, дом — к книге, книга — к адвокату, адвокат — к дому свиданий, дом свиданий — к науке, а из науки я вышла в мир.

Обнаружила я эту кастрюлю в середине воскресного дня, сразу же после того, как дети уехали обратно к своему отцу. Незадолго до того мы с ним развелись, и я пыталась жить без сына и дочери — и не сойти при этом с ума. Всякий раз, как они уезжали к нему — иногда с плачем, иногда без, — у меня возникала необходимость куда-нибудь умчаться. Только мне никуда было не нужно, да и денег на праздные развлечения не было. Я выскакивала за дверь, не думая, потому что думать было больно.

Выскакивала в надежде заблудиться, да вот городок был так мал, что я всякий раз оказывалась там же, откуда начала.

В тот самый осенний воскресный день, уже почти год назад, я поцеловала Сэма и Дарси на прощание — никто из нас не плакал, — стараясь подавить ненависть к отобравшему их у меня персонажу из прошлого. Куда там. Я повернулась и пошла по продуваемой ветром дорожке вдоль озера, где никто не увидит моего исковерканного лица.

Если в городке проложили специальные дорожки для оздоровительного бега, значит, процент жителей с ожирением достиг критической отметки. Это мне сообщил мой любимый кузен-ученый: существует прямая зависимость между дорожками для оздоровительного бега и высоким уровнем заболеваемости диабетом второго типа еще в детсадовском возрасте.

Я думала о своем кузене: доживи он до моих лет, тридцати девяти и семи двенадцатых, завел бы он свою жизнь в такой же тупик, в какой я завела свою? Он купил себе лодку и несколько раз падал за борт. Если вы гениальный ученый, это еще не значит, что вы твердо стоите на ногах. Он говорил на четырех языках и мог объяснить, что такое нейротрансмиссия. Обожал французскую кухню — особенно щавелевый суп. Я как раз вспоминала его аппетит, его зычный хохот во время застолий, раскаты, рождавшиеся будто бы ниоткуда, — и тут по серо-зеленым водам озера навстречу мне выплыла синяя кастрюлька.

Я поползла вниз, к воде, воображая себе завтрашние заголовки в «Онкведонском светоче»: «Мать двоих детей утонула в озере. Что это — самоубийство?»

От кастрюльки пахло машинным маслом; я огляделась в поисках катера, на который могла бы его вернуть, но никаких катеров не обнаружила. Тогда я завернула его в полиэтиленовый мешок, который как раз пролетал мимо, и засунула в багажник своей развалюхи. Затиснула в щель между книгами и чемоданом с одежками. То были книги и одежки, без которых я не могла обойтись в тогдашнем своем состоянии бездомности.

В своем номере мотеля «Швейцарское шале» я искупала кастрюльку в ванне, драила ее мотельным шампунем из маленького пузырька, пока она не запахла так, будто отродясь не бывала на катере. Потом я достала электрическую плитку, которую утаивала от горничных, и сварила в кастрюльке макароны — те, которые похожи на драные салатные листья (лет-тучини?). Добавила шмат масла с фермы по ту сторону дороги, настрогала засохший сыр.

Я сидела у окна, глядя, как сгущается тьма и красные задние габариты исчезают за холмом. Было ужасно вкусно.

Синяя кастрюля напомнила мне прежние застолья — разговоры, лица, озаренные светом свечей: поглощают еду, которую кто-то приготовил, возможно я. Я никогда не умела следовать рецептам, но все же готовила неплохо. За одним концом стола сидит отец, отпуская язвительные замечания, за другим — кузен. Мы едим и смеемся — это я помню совершенно отчетливо, — объединившись за вечерней трапезой. Мысленно оглядывая этот стол, я вижу дочкины блестящие черные волосы с дурацким пробором-зигзагом, сына, трогательно-сонного, погруженного в свои мысли, и себя. Мы собрались за столом, и мой мудрый отец, и мой кузен — им еще предстоит совершить отчаянный рывок на небо.

Я решила, что синяя кастрюлька — это дар от кузена, одна из тех вещиц, которые мертвецы посылают нам, когда видят, что нам нужна помощь, дар в утешение. Хочется верить, что так оно и есть.

В лесах

Серым весенним утром в Онкведо, в начале прошлого года, когда я еще была замужем за персонажем из прошлого, я грузила оставшуюся от завтрака грязную посуду в посудомоечную машину и одновременно получала от него инструкции, как именно это нужно делать.

Я сумела овладеть многими навыками хорошей жены. Сейчас уже не вспомню, какими именно, явно не самыми основными… умение следовать его указаниям к ним не относилось. Персонаж из прошлого свято верил в порядок и надзор — в том числе и в надзор за моими действиями. Но чем дальше продвигался своим ухабистым путем наш брак, тем труднее мне становилось слушаться супруга. Когда отец серьезно заболел, искать порядок в житейских мелочах сделалось и вовсе не под силу, потому что серьезные вещи, такие как жизнь и смерть, явно вышли из-под надзора. Для примера, упорядочивание грязных тарелок представлялось мне далеко не первой жизненной необходимостью.

Там, возле посудомоечной машины, персонаж из прошлого сказал мне: «Бог — он в мелочах», и я засунула его грязную кофейную чашку в первую попавшуюся щелку в машине и ушла из дому. Вы можете сказать, что разногласие по поводу мытья посуды — недостаточный повод для развода, особенно если в семье есть дети, но для меня это стало последней каплей.

С этой минуты я начала терять своих детей. До истории с кофейной чашкой были просто два человека, живущих во взаимном несогласии, но именно тогда я начала терять детей. Утрата сына и дочери представляла собой череду тягостных событий, навязчиво-неотвратимых, вроде песенки «Мы везем с собой кота», которую дети поют во время долгих поездок в машине — и никак их не остановишь.

Я ушла от своего тогдашнего мужа, который все еще стоял над посудомоечной машиной, поучая меня, как надо жить. Я вытащила из кладовки палатку, с которой сын ходил в походы, спальники, спички, фонарь, погрузила все это в багажник своей машины. Дважды возвращалась в дом, не столкнувшись с персонажем из прошлого: первый раз — за дочкиным плюшевым медведем, а второй — чтобы снять обручальное кольцо, его я оставила на своем футляре с диафрагмой.

Я доехала до пекарни, накупила еды. Я доехала до школы и оставила заявление, что забираю детей «в семейную поездку».

В этот палаточный лагерь мы уже раньше ездили с их отцом. Находился он прямо за границей штата. Сезон еще не начался, кроме нас в лагере никого не было. Начинало вечереть, мы лежали в Сэмовой палатке, откинув полог, чтобы видеть луну. Дарси спросила, водятся ли здесь настоящие медведи.

— Конечно водятся, — сказал Сэм.

— А они не съедят моего Миню? — спросила она, засовывая своего плюшевого медведя за спину.

— Нет, с Миней ничего не случится. Да и с нами тоже, — сказала я.

И дала ей в руку фонарик, и мы все уснули.

На следующий день мы лазали но скалам, делали из листьев кораблики и пускали их по ручью. Мы не видели ни одного медведя, не было даже медвежьих следов, только гуси летели к северу широким клином.

Утром на третий день мы с Дарси сидели на валуне и пили припахивавшее дымом какао, а Сэм поджаривал над костром бублик, надетый на палочку; откуда ни возьмись появились три обходчика, они приехали на легковушке и внедорожнике. Попросили меня назвать свое имя — хотя, похоже, и так его знали.

Потом попросили предъявить права — они лежали в багажнике. Я пошла за ними. Я подняла от багажника глаза как раз в тот момент, когда они усаживали Сэма и Дарси на заднее сиденье внедорожника. Лица моих детей скрылись за тонированными стеклами, из-под колес брызнул гравий. Я бежала за внедорожником и кричала:

— Вы ошиблись!

Обходчик, оставшийся на месте происшествия, запихал меня на заднее сиденье машины, положив мне руку на затылок — как это делают в кино. Меня арестовали за похищение несовершеннолетних, заковали в наручники — все как положено.

Обвинение сняли, когда мой адвокат заключил мировое соглашение.

Суд по определению опекунства был моим первым столкновением с подлинной жизнью Онкведо; я хлебнула ее сполна. Именно тогда я в последний раз надела платье. Прокурор был приятелем персонажа из прошлого, обходчики, которые умыкнули моих детей, учились с ним в одной школе, соцработница в тот момент как раз косила траву на его газоне (утверждала, что ей полезна аэробная нагрузка), а судья, разбиравший семейные дела, когда-то делал с ним на пару лабораторные по химии.

На мою беду, всем здесь нравился персонаж из прошлого. На мою беду, злоба, грусть и невозможность поверить, что судебное заседание происходит на самом деле, лишили меня способности защищаться.

Я, похоже, добила правосудие, когда адвокат персонажа из прошлого задал мне вопрос, что заставило меня уйти от мужа. Мне строжайше запретили упоминать про посудомоечную машину, поэтому я ответила: