Михаил Пришвин - Дневники 1920-1922

• Название: Дневники 1920-1922
• Автор: Михаил Пришвин
• Издательство: Московский рабочий
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1995
• ISBN: 5-239-01647-X, 5-239-01845-6

В 1920–1922 гг. М. М. Пришвин жил в основном в Смоленской губернии, был школьным работником, занимался организацией музея усадебного быта. Он пристально анализирует складывающуюся новую жизнь, стремясь «все понять, ничего не забыть и ничего не простить». Наблюдения этих лет стали основой повести «Мирская чаша» (1922).

Первая книга дневников М. M. Пришвина (1914–1917) вышла в 1991 г., вторая книга (1918–1919) — в 1994 г.

---

Бор. Зайцев сам похож на покинутую милую усадьбу Тульской губ., заросшую теперь, разрушенную (пишет итальянский роман), а жена его (сына-студента расстреляли) — весь мир теперь для нее по ту сторону кровавой завесы (по Лубянке ходить не может, на Лубянке В. Ч. К.).

Кровавая завеса. Директор показательной школы-коммуны Мих. Мих. Исаев, бывший пулеметчик, говорит, что не может быть педагогом — видел, как турку кишки выпустили и наводил пулемет, он может только дрова заготовлять для школы; а между прочим, ненавидит нытье, призывает к радости и говорит, что рано или поздно на дверях Царь-града будет русский знак (советский, пусть советский, лишь бы русский).

В голодно-холодной кровавой завесе мира вырисовывается для большинства людей лик врага (он) — кто это он? — Большевик. Обыкновенно называют «они» (вместо прежнего «он»).

Белогвардейщина в ГАУ{60} (военнообязанные): не все ли равно вам, белые или красные, вы при тех и других будете заперты в ГАУ, нет, вы просите не белых, а мира.

Игнатовы (В. Фигнер) — живут, пережив самих себя в аристократической строгости — суровости, единственная гибкая среди них, Наташа, попросила коньячку.

Писарев Сергей появился неузнаваемый: «где разложение — там я!»

— Мне хорошо! Я это предвидел, мне хорошо! а будущее мне тоже известно — моря крови прольются, моря!

И начинает фантазию про Украйну, будто бы там режут коммунистов. Фантазер! Между тем успел все-таки поселить в душе, вызвать из прошлого то состояние ожидания кровавых перемен и пр.

Тишина! такая тишина общественно-политическая, и все как-то в ноги ушло, весь день вытаптываешь себе свои делишки, и так представляется, что конца этой тишине теперь не будет; между тем как подумаешь, то ведь нельзя же на этом основаться, и тишине этой рано или поздно будет конец (вот в тишине-то фантаст Писарев).

Чувство природы: летние росы, осеннее золото лесов, первая пороша — с каким делом (для других) можно сочетать это чувство, чтобы оно возродилось, сохранилось, окрепло, а не погибло бы в эгоистическом наслаждении? Я думаю, это возможно только в сочетании с детьми, как-то нужно подойти к детской душе (воспитатель Иван Ник. в школе-коммуне, туберкулез позвоночника).

На Мясницкой утром: много людей, как бывало, на Невском, и все идут на службу, трамваи, грузовики, шум, грохот.

17 Июля. Посещение Серг. Порф. и традиционные эсеровские разговоры о том, кого арестовали, дают ли свидания, кого нужно просить об освобождении — совершенно прежние времена и ключ времени, понятен стал и Гредескул и ученик его Карасев, и ясно, почему пулеметчик Исаев хочет прибить русский щит к воротам Царяграда и почему «Русские Вед.» в Музее.

Авансовая ассигновка М. М. Пришвину от 13 Июня 1920 г. за № 789 — 40 тыс.

Список вещей

1. Корзина с рукописями и книгами — 2 пуд.

2. Чемодан с бельем — 1½ п.

3. Брезент, чемод. с хламом — 1 п.

4. Корзина с посудой — 1 п.

5. Тюк с шубами — 1 п.

6. Левина корзинка — ½ п.

7. Мешок с грязн. бельем и подушками — ½ п.

8. Мешок с сухарями — ½ п.

9. Охотничья корзиночка — 20 ф.

__________________________8½ пуд. 

Каменев: «Что-то вы долго все держите».

Запомнить то душевное состояние перед обыском Ч.К. на железной дороге, когда все уложенное и сшитое нужно раскладывать и расшивать, — а на душе состояние, равное морской болезни, экзамену… еще что? физич. утомление, пот, пыль, повторение урока в голове: что ответить, как всучить мандат.

23 Июля. Хозяин сыскался.

В понед. 7 Июля погрузились в вагон. Во вторн. (8) выехали, в среду 9 (Казанская) приехали в Починск.

Тройные завесы лесов на холмах: зеленые, за ними черные и на горизонте лиловые. А внутри леса нет ничего: иссохли источники и травы, деревья вырезаны, а сучья и макушки поверженных не дают пройти, на краю лежат бревна, у которых нет хозяина. В этом лесу лежит труп революции (вот бы англичанину заглянуть сюда!) — вчера электричество, сегодня лучина. Вот дрова! а в Москве замерзали.

Труп революции.

Лева зовет в лесу «мама!», а ей в лесу чудится, будто. Лева зовет, и сидит она и плачет, ей страшно что чудится.

Пальто уехало. Флакон у Левы из кармана выскочил (за него расстреляют).

24 Июля. На Рясне возле Малого Починка дети в светлой воде удили окуней и пескарей, и вся рыба была на виду — такая светлая вода. С криком вылетала утка дикая, потом другая, третья, четвертая. Я пошел по берегу речки, шумел тростниками, ольшаником, хотелось еще выгнать и еще… Промахала крыльями длинными цапля. Носилась большая стая витютней. На лугу косят во много кос. Солнце, как в 14 году перед войной, скрылось не за тучами, а за хмарою горящих где-то лесов — великая сушь. И обняла пустыня душу мою, как малую лодочку океан обнимает.

Фрося с Маней отслужили молебен и поехали в Москву за солью.

И кто думал, что за фунтик соли можно будет заставить потом человека три-четыре дня работать, за 1 ½ коп.! Вот бы, когда обещали рай, спросил кто-нибудь: «А соль будет?»

25 Июля. Перед глазами светлый вир{61}, где рыба кишит и видно, как окунь глотает пескаря, а щука окуня. Я видел, как пескарь, спасаясь от окуня, выкинулся на берег и окунь цокал на него, высунув нос из воды. А на лугу, услыхав наш шум, утиная мать бежала по лугу и отводила наше внимание от тростников. Вчера была гроза и маленький дождь, сегодня опять гроза и дождь посильнее — крупный, теплый.

В глазах голубые стрекозы, и Московский бульвар представляется тоже, как вир.

28 Июля. Мышига, бабушка, ей Бог послал человечью кость, этой костью она заговаривает и кормится: кость кормит.

— В иконы не верю, а только в Спасителя и в Божью матерь, только, Михаил Мих., эта вера в Спасителя, я замечаю, приходит, когда умирает дух радости.

В Москве: проституция стала законом, а потому и нет на бульварах проституток.

Путешествие из Ельца в Дорогобуж через Москву.

Мрачный мужик везет нас от ст. в Дорогобуж, я показал ему серебр. рубль с Николаем, и вдруг он стал добрым и ласковым.

Клара и муж ее Давид: как она рассыпала золото и, не чувствуя страха к В.Ч.К., сосчитала, мало того, вернулась и пересмотрела место.

В тупике: обманула винная компания.

10 тыс. извозчику и на вокзал и как мы уселись в профессорский вагон (ворота пассажирской скорости).

Берем крепость за крепостью: а Вязьма (где обыски) сдалась без боя.

Семашкино волшебство: его отрывные листочки.

Волнения, что отберут 7 ф. пшена, а извозчику нечем заплатить (соха и молот — тысячи: «косы»).

Благословенный край Дорогобуж.

Самое путешествие сутки или двое, но сборы к нему — годы… (и переживания).

Конец пути: солнце (закат) над болотами и (настоящее только новый взгляд на прошлое).

5 (18) Июня в Пятницу выехали из Ельца.

7 (20) приехали в Москву.

9 (22) Июля, Казанская, пришли в Следово.

Шелковую шаль драгоценную разрезали на четыре куска и получили четыре пуда хлеба — громадная цена! а подумали: у нас убыль, а там будет новь, мужик пересидит, все пересидит: производитель всегда будет господином потребителя.

Приходила учительница из Еленкина и говорила, что занятий зимой не было из-за дров, хотя дрова за 100 саженей лежат великой массой.

Приходил «комиссар» (был комиссаром, пограбил, награбленное прожил и теперь живет курам на смех); его надо вырезать из дерева: материал: наплыв березовый покрасить, как макаровские ложки, между носом и ртом, т. е. на верхнюю губу пустить вершка два, нос вырубить и не стругать, вместо глаз две пуговицы от штанов, лоб низкий с морщинами, как у обезьян, все лицо очень широкое, но в общем длинное, и длину выгадать из промежутка между носом и ртом. Ему доверено доделать превосходное здание земской школы; он надеется это сделать силой (а какая сила, если сейчас у мужиков побирается).

29 Июля. В санатории у В. Иванова и Гершензона. Я сказал:

— Все хорошо, но к чему бутафория: вот странник М. Горький чуть не задавил меня своим автомобилем, почему он не странствует? или министр Луначарский печатает аршинными буквами себя, а под собой маленькими Вяч. Иванова.

Вячесл. отвечает:

— Потому что они власть, они взяли на себя грех мира (а сам лукаво так выглянул из себя).

Благословенный остров, который нашел я в Следове (когда вступил членом в крестьянский род), вдруг стал понятен: пришла учительница и сказала, что ей за три месяца выдали 3 ф. муки и зимой школа не топилась, потому что дров не было! тогда я понял, что этот остров может быть, и у нас, в голодном Елецком краю, есть, если вступить в крестьянский род, в это господствующее теперь мужицкое сословие; а интеллигенция в таком же рабстве теперь, как раньше были мужики. Этому роду мужицкому нужно только размножение (вот почему наряды: простыню разрывает на четыре платка — вот тебе и мука!), и крик «Земли!» — размножение. И образование ценится только полезное (почему и выскочил недоучка).