Артем Драбкин - Я дрался на Ил-2. Книга Вторая

• Название: Я дрался на Ил-2. Книга Вторая
• Автор: Артем Драбкин
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-49270-1

В СССР сложился настоящий культ штурмовика Ил-2, ставшего одним из главных символов Победы, — сам Сталин говорил, что «илы» нужны на фронте, «как хлеб, как воздух», а советская пропаганда величала их «летающими танками» и «черной смертью». Однако вопреки послевоенным мифам этот штурмовик нельзя считать «непревзойденным» или «неуязвимым» — его броня защищала лишь от пуль и осколков, а летные характеристики были вполне заурядными. Грозным оружием его делали те, кто воевал, умирал и побеждал на «илах», — пилоты и стрелки штурмовых авиаполков ВВС Красной Армии. Их живые голоса, их откровенные рассказы об увиденном и пережитом вы услышите в этой книге — долгожданном продолжении бестселлера «Я дрался на Ил-2».

---

Запомнился еще один вылет в район Титовки. Задание было — разбить Титовские мосты. Мы вылетели парой: Парфенов ведущий, гвардии младший лейтенант Горобец — ведомый. Воздушным стрелком у него был гвардии сержант Наседкин. Мы отштурмовали позиции фашистов (огневые точки западнее Титовки) и вышли на второй заход. Во время второго захода мы должны повернуть на восток, идти на свой аэродром. И вот в это время нашего ведомого младшего лейтенанта Горобца и воздушного стрелка сержанта Наседкина сбили зенитным снарядом. Они погибли западнее сопки, которая стоит недалеко от реки Титовки. Мы были, конечно, потрясены. Когда вернулись на свой аэродром, то рассказали корреспонденту газеты «Боевая вахта» — он поместил заметку о геройской гибели Горобца и Наседкина.

Донесение о результатах разведки. Подпись под фотографией в левом верхнем углу: На станции Пяятяоя бронепоезд, состоящий из бронепаровоза и четырех площадок. На запасном пути стоят три крытых вагона. Подпись под фотографией в правом нижнем углу: Железнодорожный состав на станции Пяятяоя. Паровоз разрушен. Ниже: 8.7.1944 в 12.35–13.35 2 Ил-2 ведущий лейтенант Парфенов выходили на штурмовку железнодорожного эшелона на станциях Паперо, Пяятяоя, где находились два состава с паровозами и один состав без паровоза в 200 метрах от станции Пяятяоя. С высоты 1000–450 метров сброшены бомбы и сделано два захода на штурмовку. В результате повреждено семь вагонов, разбито четыре вагона, поврежден паровоз

Был у нас с Парфеновым и такой случай: мы летели на разведку и штурмовку железнодорожной станции вблизи Лаймалы. Ведя на цель, мы сфотографировали эшелоны, после чего начали атаку. Зенитки взяли нас в клещи, с земли в нашем направлении тянулись разноцветные трассирующие следы. И вот один снаряд пробил пол моей кабины, прошел у меня между ног, ударился о край бронеспинки, отвалил этот край и вышел в фюзеляж. Я оглянулся на своего командира: он спокойно ведет, поэтому я тоже успокоился. Но потом подумал: «А что же там натворил за бронеспинкой вражеский снаряд?»

— Но это же не спинка, а бронедверца?

— Спинка состоит из трех плит: передо мной передняя плитка, имеющая проем и дверцу, — и боковые под углом. И вот я отстегнул парашют, открыл дверцу бронеспинки, залез в фюзеляж — и ахнул. Тяга руля высоты — алюминиевая трубка — была почти полностью перебита. От работы мотора она вибрирует и вот-вот должна переломиться. Что делать? За голенищем сапога у стрелка обычно была полетная карта — планшетов нам не доставалось. Я выхватил из-за голенища полетную карту, оторвал узкую полосу, обмотал вокруг поврежденного места, зажал пальцами правой руки и стал держать. Летчик ничего не знает, он шурует рулем. У меня рука затекла. Что делать? Я поставил локоть на стрингер, и получилась живая качалка. Так мы летели до самого аэродрома. Когда сели и зарулили, слышу крики встречающих: «А где же стрелок?» Мой командир иногда любил пошутить. Он выскочил на крыло, заглянул в мою кабину и говорит: «Ну, мы задание выполнили, а Женька мой выпрыгнул с парашютом» — «Как же выпрыгнул? „Фонарь“ кабины закрыт!» Тут я вылезаю, — у меня руки и ноги занемели, и я еле-еле вылез из кабины. Все закричали: «Ура! Оба живы». Меня стали качать. Командующий 7-й воздушной армией, узнав об этом случае, подписал приказ о награждении меня ордером Отечественной войны II степени. В представлении было написано: «За мужество, героизм и смекалку, проявленные в тяжелых условиях, спасая поврежденный самолет, наградить орденом Отечественной войны II степени».

15.7.1944. 2 Ил-2 (ведущий командир звена гвардии лейтенант В.Н. Парфенов с воздушным стрелком гвардии сержантом Е.П. Пестеровым и ведомый командир звена гвардии младший лейтенант Мезенин И. с воздушным стрелком гвардии сержантом Плачендовским К.И.) бомбардировали и штурмовали два железнодорожных эшелона с паровозами на полустанке Суйстамо

— Какого числа это было?

— Представление было 10 июля 1944 года. А 15 июля мы с Парфеновым совершили 4 боевых вылета. Но, к сожалению, в этот день погибли командир звена младший лейтенант Антонов и воздушный стрелок Денисенко, наши боевые друзья. Тут столько погибло…

Вот еще был случай. Мы штурмовали артиллерийские позиции в районе между Фалмой и Петкеранта, и в первом заходе фашистский снаряд повредил бензопровод к нижнему бензобаку. Мы вышли из атаки, и когда командир сообщил, что самолет подбит, он получил указание лететь на свой аэродром. Остальная группа продолжала штурмовать. Мы летим вдоль берега Ладожского озера. Высота примерно метров 400–500, ясное небо, ясная погода, а фюзеляж мокрый. Что такое? Я высунул руку из «фонаря», потрогал, понюхал — бензин! Вот в такой обстановке — облитый бензином самолет, выхлопные патрубки пышут пламенем, — и мой командир ведет самолет. Вся его кабина в парах бензина. Он надел очки, чтобы спасти глаза, открыл «фонарь», высунул голову налево из кабины — и только так спасся от отравления бензиновыми парами. Командир вел самолет на высоте 400–500 метров вдоль берега Ладожского озера: если бы самолет загорелся, он бы тогда посадил его на вынужденную посадку на песчаную отмель берега. Но мы долетели, и самолет на свой аэродром он посадил, правда, немножко промазал по направлению, и мы выкатились за пределы аэродрома. Он выключил мотор и потерял сознание. Я выскочил из кабины, и в это время подбегает медсестра. Мы с медсестрой вытащили летчика из кабины — он был без сознания, весь облит бензином! Мы положили командира на траву, подъехал главный врач полка, дал ему нюхать нашатырный спирт, но ничего не помогало. Тогда он приказал медсестре и мне раздеть его догола и обработать марганцовкой. Мы начали обрабатывать марганцовкой, он стал, как индеец, красный, но в сознание не приходил. В таком состоянии мы на машине отвезли его в лазарет, и там его на следующий день привели в сознание. Такое сильное было отравление парами бензина. Мы не зря обработали марганцовкой все тело, потому что все пропиталось бензином. Вообще, только его умелое пилотирование нас спасло: он не изменял режима работы двигателя, чтобы, не дай бог, выхлопные газы не подожгли самолет. И даже на этот случай он предусмотрел возможность посадить самолет на берегу.

— Насколько я понял из Вашего рассказа, основной противник — это зенитная артиллерия?

— Да. В Финляндии — в основном зенитная артиллерия. Там зенитная артиллерия была сильной, а истребители слабые. У нас 90 % погибшего летного состава стали жертвами зенитного огня.

— С финскими летчиками в воздушном бою не приходилось встречаться?

— Мне не приходилось. Просто приходилось вести заградительный огонь против истребителей, отгонять их приходилось. С бипланами «фоккерами» мы встречались, но они обычно уходили от огня.

15.7.1944 2 Ил-2 (ведущий командир звена гвардии лейтенант В.Н. Парфенов с воздушным стрелком Е.П. Пестеровым и ведомый командир звена гвардии младший лейтенант Мезенин И. с воздушным стрелком гвардии сержантом Плачендовским К.И.) бомбардировали и штурмовали два железнодорожных эшелона с паровозами на полустанке Суйстамо

— Было различие между финскими зенитчиками и немецкими? Была разница между тем, кого штурмовать: финнов или немцев?

— Да, разница была. Финские зенитчики были более точными. Их огонь был более эффективным. Но немцы брали массовостью — у них была очень насыщенная зенитная оборона.

— Тяжело удержаться на брезентовом ремне?

— Удержаться легко, когда в нормальном полете и стрельба в заднюю полусферу. Но когда углы атаки уже превышают 45 градусов, тогда неудобно, потому что приходится тянуться. А сиденье — оно, конечно, позволяет изменить положение тела. Но если бы сиденье так же, как турель, двигалось и по направлению: и вдоль оси самолета и поперек, было бы, конечно, удобнее.

— Вы пристегивались?

— Нет, никогда не пристегивались. Ноги держали враспорку, чтобы было устойчивое положение, чтобы можно было прицеливаться.

— Брезентовое сиденье было натянуто до упора или все-таки со слабиной?

— Оно позволяло регулировать высоту, выбирать самое удобное положение по росту. Я не натягивал.

— Говорили, что снимали «фонарь», чтобы увеличить сектор обстрела. У Вас в полку «фонарь» не снимали?

— Были у нас такие случаи, без «фонаря» летали. Но я летал с «фонарем».

— Пулемет БТ надежный?

— У меня не было ни одного отказа.

— Даже можно было длинными очередями стрелять?

— Да. Могу рассказать такой эпизод: я уже говорил, что, когда я находился на аэродроме Мончегорск, на наш аэродром сел английский экипаж. Пока члены экипажа сидели в столовой полка, с командиром полка беседовали, мы, механики, залезли в этот английский бомбардировщик. И, как все механики, давай смотреть, как у них готовится самолет. Во-первых, что нас удивило, — в кабине пилотов много окурков. У нас курить разрешалось не ближе 25 метров от самолета, и на самолетной стоянке курить было запрещено. За это очень строго наказывали! Но я, поскольку интересовался вооружением, заглянул в ствол пулемета заднего стрелка. Я не увидел неба через этот ствол, настолько ствол был забит пороховым нагаром. У нас после каждого вылета, какой бы он тяжелый ни был, вооруженцы, механики, техники обязательно чистят оружие. У нас ствол был всегда чистый, смазанный. Поэтому у нас такая была безотказная техника. А вот англичане, видимо, этого не делали.