Джоанна Бак - Дочь Лебедя

• Название: Дочь Лебедя
• Автор: Джоанна Бак
• Издательство: Редакция международного журнала «Панорама»
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-7024-0190-5

Флоренс Эллис выросла в удивительно странной семье. Наверное, поэтому она так непохожа на других и так внутренне одинока. Главная ее привязанность в жизни — тетя Джулия, но и та внезапно погибает в автомобильной катастрофе. Наконец Флоренс встречает Его — единственного и неповторимого. Но опять как же непохожа их связь на нормальные отношения между мужчиной и женщиной!.. Прочитав этот увлекательный роман, вы, сопереживая героине, испытаете массу волнений, а также откроете шокирующую любого человека тайну ее рождения.

---

Отец и Мишель были страшно рады, так что мы уехали на две недели в Агадир в Средиземноморский клуб.

Мой отец расслаблялся на террасе, плавал в бассейне. Мишель и я сидели в баре, расположенном под нескончаемыми окнами номеров, выходящих в сад и на бассейн.

Мы ездили на пляж на верблюдах и пили холодное шампанское. В конце концов мне все надоело.

— Что мы здесь так долго делаем? — спрашивала я.

— Джекоб хотел отдохнуть и погреться на солнце, — отвечал мне Мишель.

— Но у нас столько друзей, владеющих прекрасными домами, что мы здесь делаем среди всех этих незнакомых нам людей?

— Джекоб хотел перемен, — объяснил Мишель и добавил: — Гораздо лучше расслабляться среди незнакомых людей…

Отец, увы, продал парочку не тем людям! В том провинциальном музее в Америке был умница профессор, трехголовый змей, — у него оказались знакомые в Британском музее. Мы узнали об этом позже — в то время казалось, что нам просто не повезло.

Отец мог оказаться в тюрьме за мошенничество. Ему еще повезло! Пришлось вернуть деньги американскому музею. Огромная сумма! Были арестованы все ценные бумаги и счета отца, начались бесконечные проверки.

Мы позднее узнали, что парочка была весьма церемонно разбита в американском музее в присутствии куратора и экспертов по этрусскому искусству.

К сожалению, вся эта история просочилась в прессу. Журналист, писавший о художественных аукционах в «Интернешнл Геральд Трибюн», разразился статьей под названием «Мошенники процветают». Мишель страшно испугался, как это отзовется на его добром имени.

«Кого волнует Дюпюи? — спрашивала я себя. — Это отец сел в лужу».

Отец как-то пришел ко мне и сказал, что все деньги Джулии он угрохал на покупку этрусской парочки.

— Неужели ты действительно считал, что эта вещь подлинная? — спросила я отца, когда мы уже жили в маленькой квартире. — С твоим-то опытом!

— Иногда так сильно хочется чего-то, что совершенно не обращаешь внимания на то, что знаешь на самом деле! — ответил отец.

Часть третья

1

Лето. Она вышла, чтобы купить продукты к обеду. Небо стало одновременно холодного голубого и телесно-розового цвета, чувствовалось, что что-то надвигается, но шума еще не было, в воздухе пахло озоном. У сточных канав, там, где улицы переходили в проспекты, белыми волнами неустойчивых очертаний был прибит мусор. Люди, поднимавшиеся из метро случайными парами, двигались бесшумно. В руку врезаются ручки пластиковой сумки с овощами; если бы ее ноги были короче, то дно сумки касалось бы земли. Чернокожие мальчишки в шортах, идущие сзади, ухитрялись задевать ногами и пинать сумку. Она покупает продукты каждый вечер и ведет благоразумную и размеренную жизнь.

С ней сейчас все в порядке, она почти американка. Она живет с Беном уже десять лет и восемь из них — в Нью-Йорке.

— Поезжай, — сказал ей отец, — ты же все-таки американка. Поезжай домой, а я останусь здесь.

Это чтобы ей было понятно, что он храбрый и самостоятельный; как будто в Европе существовала какая-то опасность, как будто опять могли перерасти в войну бесчисленные европейские передряги: инфляция, безработица, забастовки, смена правительств. Как будто ему хотелось остаться одному.

Она наблюдала за ним с постоянной тревогой. В первые два года на новой квартире он располнел, отказывался говорить по-французски или отвечать по телефону. Его лоб покрывался потом при воспоминании о каждой прежней ошибке, и нужно было убеждать его принимать таблетки, чтобы он мог поспать больше чем два часа в сутки. Потом, когда они в конце концов были вынуждены продать Куроса, Джекоб, казалось, поправился; как только статуя была упакована и отправлена в Лозанну, он стал самим собой. Он путешествовал, подолгу разговаривал с Мишелем по телефону, ездил с Алексисом в Италию и чувствовал себя прекрасно, и ей нечего больше было делать.

— Ты должна жить своей собственной жизнью, — как-то сказал он. Она с удивлением наблюдала за тем, как его недомогание отступало. У нее не оставалось причин следовать клятве. Когда она встретила Бена, ей казалось, что она нашла человека опытного, надежного.

Бен был согласен с Джекобом, который постоянно внушал ей:

— Настало время взрослеть и отправляться домой. — Хотя, проведя в Европе двадцать лет, он почти совсем забыл Америку, а она ее вообще никогда не знала.

Способы освоения Америки были не более интересны, чем гайки и гаечные ключи, карнизы для занавесок, гвозди и штепсельные вилки в пластиковых пакетиках на крючках в магазинах скобяных товаров. И еще контроль. Отметки у агента по недвижимости с лживыми хищными глазами, отметки в грязном офисе владельца дома, в телеграфной компании. Ответы телефонной станции, продуктовому магазину, химчистке, страховой компании: сколько мы зарабатываем, как долго мы жили там, где мы жили раньше, когда мы желаем, чтобы нас начали обслуживать. После всех этих вопросов Бен себя чувствовал так, как будто его протащили сквозь мясорубку, но она лишь потешалась. Это было формой внимания, проявлением порядка. Бена поражала ее готовность зарегистрироваться везде, где только можно.

— Я годами не платил в Америке налогов, — сказал он, проведя рукой по тому, что еще осталось от волос, — с тех самых пор, как посещал здесь школу.

— Я тоже никогда не платила налогов, но я хочу платить их, — возражала она. Он убеждал ее, что она ничего не зарабатывает, хотя по ее разговорам в Париже он решил, что ей светят какие-то деньги.

— В Америке я получу деньги, когда мне стукнет тридцать, — часто повторяла она.

Когда она долго не вспоминала об этом, тогда говорил Джекоб:

— Не забывай, в Америке у тебя будут деньги. Ты будешь богатой женщиной.

В день ее тридцатилетия прибыл первый чек. На шестьсот долларов! Бен рассмеялся.

— Завтра утром придет еще один, — сказал он, чтобы утешить ее.

Она пошла и все деньги истратила на шерстяное пальто для Бена, но на следующий день чек не пришел. «Итак, — думал он, — теперь мы будем платить налоги с ее шестисот долларов в год».

Нью-Йорк атаковал их, как только они приехали, он разрушал их тела изнутри. Появились ревматические боли в суставах рук, шеи, жжение в запястьях. На его коже выступила аллергия к чему-то, чем пользовалась китайская прачечная, стирая их постельное белье. А она постоянно травилась то телячьими отбивными, то майонезом, то тунцом, которые покупала в кулинарии. Они подключили кабельное телевидение, и теперь, когда они лежали в постели, молодая актриса, играющая ребенка, одержимого дьяволом, извергала на них зеленую желчь. У Бена разболелись зубы, и он отправился к дантисту, который прописал что-то, о чем они никогда не слышали; в итоге пришлось удалять корень. А в последующие две недели Бену сверлили кость в челюсти, и он приползал домой почти в обморочном состоянии от принятых лекарств, и за все это они заплатили тысячу долларов. Частенько по утрам она просыпалась от сильной сердечной аритмии. Они были совершенно беспомощны в этом безжалостном месте, и оба боялись умереть здесь.

Когда они беседовали с представителем страховой компании, он поинтересовался, если ли у них иждивенцы. Они покачали головой и ответили — нет, а потом она спросила:

— А мой отец?

А чиновник спросил, зависит ли он от них материально, и она сказала, что нет, тогда он возразил:

— Тогда он не иждивенец.

И объяснил им, что им не нужно страхование, так как у них нет никого на иждивении. И их жизни, которые в Париже означали друзей, работу, отдых, погоду, изменили свой смысл. У Бена осталась единственная цель — зарабатывать деньги, у Флоренс — готовить обеды. И все их склонности, привязанности, предпочтения оказались прочно привязанными к их действиям, так что даже без большого количества денег они жили довольно сносно.

В Париже они не замечали, что становятся старше, и не замечали, что не были богаты, и их друзья не возражали против того, чтобы ходить пешком по бульварам. Бен продавал свои эскизы, а она помогала отцу составлять каталоги и делала небольшие переводы с французского на английский.

Когда-нибудь у них будет дом за городом и машина. Пока у них есть медицинская страховка и заем в банке. Они стали старше, но все еще недостаточно. Кажется, что у них нет возраста, потому что нет ничего, что указывало бы на него. Нет детей, нет машины, нет дорогой добротной мебели Голый пол и разрисованные окна. Они все еще только начинают.

У Бена в кабинете два стола: на одном он раскладывает листы бумаги, прикрепляя их к бледно-зеленой поверхности прозрачной клейкой лентой, а на другом стопочками сложены бланки и счета. Большую часть времени он проводит, разбираясь в счетах, а не занимаясь своими рисунками, с повторяющимися сатирами, скачущими через золотые ветви, повторяющимися же листьями и цветами, фруктами и пчелами. Их сущностью стала необходимость соответствовать, идти в ногу со всеми, держаться на плаву. Он переехал сюда, чтобы добиться успеха, заработать деньги, а теперь обнаружил, что он на волне долгов и случайностей, как планктон в бушующем океане, который мягко поднимается и опускается вместе с колебаниями рынка и от которого ничего не зависит.