Хаген Альварсон - Девятый Замок

• Название: Девятый Замок
• Автор: Хаген Альварсон
• Жанр: Фэнтези

---

Корд'аэн бросил Дэору:

— Я тут занят… вы не лезьте. Зашей Эльри живот. Надо внести его в Замок ещё живым.

— Тогда будь добр, поторопись! — прошипел Дэор.

А Дейрах пел.

Он пел о горящих глазах,

Он пел о застывших слезах,

О слепом чудовище,

Что глядит на Восток,

Он пел о колдовских травах,

Он пел об углях в камине,

О слепом чудовище,

Что идёт на Восток

И там, где погибло солнце, на западе, зажглись красные звёзды. И они были как капельки смолы, как капельки крови, как очи предков — чужих предков, осквернённых тобою в чужой земле, на чужой войне, в священном Крестовом походе.

Корд'аэн потерял кусок сердца, и неведомо как стоял он перед теми незрячими глазами, один против всей этой земли и всего этого неба. И пел.

Он пел о привидениях-женщинах,

Что кричат ночью на Холмах,

О бесчисленных ратях,

Что стоят за пределами мира людей,

На меже седых туманов,

На границе рыжих костров,

Он приказывал им застыть

И пел о каменных крестах,

О крестах славы солнца,

Что стоят на зелёных курганах

Но это мало помогло, ибо он и сам хотел прихода тех сил из-за Моря, хоть и боялся себе в этом признаться.

Аллиэ и Дейрах запели в два голоса.

О великих бедствиях завели они песнь,

О всадниках, скачущих по небу вечно,

О дрожи земной, о бурях и пожарах,

О жестокой жаре и лютом холоде,

О голоде, и гибели колосьев,

И мёртвой скотине, и черепах по полям,

О моровом чёрном ветре,

О Чёрной Смерти, что ездит на костяной колеснице,

О сытых воронах и волках,

О немых, слепых, глухих детях,

Что родятся сотнями тысяч

Камень в навершии жезла Дейраха лопнул, как насыщенный кровью гнойник, струи огня и тумана брызнули во все стороны. Тени мчались к телам поверженных воинов.

Тогда запел Корд'аэн, отбивая ритм опалённым посохом.

О высоких травах,

О священных дубравах,

О каменных дольменах,

О песнях ветра в кромлехе,

О старых деревянных башнях,

О башнях на краю великого леса,

Где ждут далёких гостей,

Ждут добрых гостей

Но жрецы Золотой Ветви воздели руки к небу. И небо откликнулось алым огнём.

И они запели о каменных алтарях,

Об алтарях для огня и яда,

О ледяном сердце ночного кошмара,

О разбитых мечтах, растоптанных сапогами,

О последнем вопросе,

Который некому теперь задать

Тогда Корд'аэн обратился к Великой Матери.

Он просил Великую Богиню,

Хозяйку Мирового Древа,

Хозяйку Белого Котла

И Всеобщую Праматерь,

Он просил её отворить врата земли,

Выпустить зелёный вихрь,

Дать рожденье и начало,

Новое начало для слов и вещей

Дэор склонился над Эльри и сшивал ему рану крючком и ниткой, что нашёл в сумке Корда, поливая всё это красное смердящее безобразие едкой пахучей жидкостью. Эльри вначале орал, потом впал в забытье. Я не мог на это смотреть, да и толку от меня было бы, как всегда, немного. Поэтому заметил, как один из павших ормингов встал и пошёл к нам. Но… это был не орминг. Это была моя Митрун.

— Снорри, отойди. Я должна передать что-то твоему другу.

Я ничего ей не сказал. Я ударил её мечем Рольфа Ингварсона. Сказки говорят нам, что с подобными созданиями нельзя говорить. Тело рассыпалось, а голова произнесла:

— Ты об этом пожалеешь.

А то я не знаю…

Эльри дёрнулся. Открыл глаза. Дэор мрачно предупредил:

— Молчи и не рыпайся. Твои дела плохи как никогда.

— Троллю в зад, — учтиво отвечал Эльри. — Поверишь или нет, однажды было хуже.

— Врёшь, — улыбнулся Дэор. — Держись, Бродяга. Держись.

Эльри держался.

Потому что он не видел, как вставали с земли поверженные орминги. Но ормингами они не выглядели.

Ко мне шли мои соплеменники. Не те, что стояли на стенах Норгарда в его последний час. Те, что тогда ушли. Этер Хольд и его слуги: Агни, Хёгни и Трор. Альдерман Свен Свенсон со своими хирдманами во главе с Грамом Гримсоном. Старики Альвар и Фундин. Хейда, дочь Хедина с подружками, и её возлюбленный Тервин. Эрвальд, что вызывал меня на поединок за Митрун. Эгги, которому я пересчитал ребра. Кто-то ещё.

То была глупая шутка. Глупая и злая. Орминги или норинги — теперь для меня это имело немного значения. Свои? Родичи? Никогда не любил ни Свенсона, ни его клику. Никогда не уважал Этера. Мне не жалко его слуг. Мне не жалко Хейду и её ненаглядного Тервина, хотя некогда я нёс его с разбитым лицом из трактира. Но я видел слишком много крови, чтобы теперь об этом беспокоиться. На Эгги и Эрвальда я даже не глянул, располосовал их Рольфовым мечем. Перед стариками задержался.

— Ты устал, Снорри, — сказал Фундин. — Присядь, отдохни.

— Я не устал, — свинцовые губы обронили слова, связывая мне руки, но на удар меня хватило. И на второй тоже. Альвар прошептал:

— Скоро ты убьёшь нас ещё раз.

А потом рассыпался в пыль.

А я стоял и плакал о том, чтобы здесь не объявились мои отец и мать. Ибо на них у меня рука не поднимется. Пока что не поднимется.

Боги услышали: этого не случилось.

А Дэор видел своих знакомых, я слышал его изумленный шёпот:

— Бьёрн? Менрик? Готлаф ярл? Эрвинд… Эрвинд, падаль!.. Эльнге? Фионнэ!?

Дэор кромсал тени ножом из зуба какого-то зверя, не веря своим глазам. Суровый витязь хотел вырвать их и выбросить прочь, отрезать себе уши, чтобы голоса не искушали его, но лишь колол и резал воспоминания, перебирая левой рукой оберег на шее — три сушеных волчьих ягоды. Перед ним застыла прекрасная дева с большими печальными глазами.

— Фионнэ… нет, нет…

Глупец! — хотел крикнуть я ему, — нельзя говорить с духами! Но он сцепил зубы, и стал похож на волка-оборотня, свирепого варга, и когда любимая наклонилась поцеловать его — он всадил ей нож в сердце.

— Так вот что ты выбрал сегодня, — грустно улыбнулась, растаивая, дева-альв.

…Вот мы стояли и тяжело дышали, и не смотрели друг другу в глаза. Мы видели нечто запретное. Но бой не кончился, нет! Ибо теперь нас окружили двойники наших боевых побратимов. И я не знал, смогу ли зарубить Борина, что шагал на меня со своим чёрным мечем. И Дэор не знал, сможет ли убить Дарина, который так и не простил ему оскорбительный нид. И ещё мы не знали, где тут наши братья, а где — двойники.

— Снорри, спина к спине, — Дэор спрятал свое оружие и взял секиру Эльри, он был бледен, а руки его дрожали. — Отбиваемся и не подпускаем близко. Сможешь?

— Ты главное разговоров с ними не заводи о выпивке и бабах.

— Тут говорить не о чём, — ухмыльнулся Дэор. — Эль дерьмо, девки шлюхи.

— Слышу речь мужа

И вновь звучала колдовская песнь, больше похожая теперь на молитву.

Это была молитва к мраку,

Молитва к отравленному ложу,

К подземному миру, к огню глубин,

К мятежникам, связанным во тьме,

К повелителям тумана

И хранителям сокровищ,

Молитва ненависти и гнева,

Молитва об уничтожении,

Молитва алых доспехов и знамён,

Молитва чёрной треснувшей чаши

И Корд'аэн не выдержал, и упал, полумёртвый, и дыхание его стало штилем. Его взор погас, подернулся пёплом пожара, того пожара, что устроил он сам. И его песнь оборвалась. И рухнула в бездну, точно ослабшая птица.

И снова взвилась, расправила крылья, хоть и звучала теперь на другом языке.

Ибо то пел Борин сын Торина.

Древо камня, искусник великий

Духа темницу сковал чешуёю,

Идол безликий покрыт шкурой тролля,

Зимнего тролля инистой шубой,

Да бородою зелёного мха.

Много хотел непокорный похитить,

Алчный, до неба нёбом достигнул,

Но обманула его дева-солнце,

В камень губитель тогда обратился,

Мух кормит плотью мёртвой убийца

Корд'аэн поднял глаза. Свет возвращался в них. И было удивление, и радость.

— Я поступил верно, волшебник? — Борин наконец разжал кулаки.

— Прекрасно, скальд. Ты лучший из песнопевцев.

Воздух наполнился гудением. Сотни мух набросились на нас. Гнусы не кружились. Они просто отщипывали крохотный кусочек и растворялись во тьме. Нас мухи даже не задевали, нет. Они точно знали, где пожива. Через пару минут от двойников не осталось и следа.

Только павшие орминги на камнях…

Большая кошка и лиса расцепились. Финнгалк отошёл от побоища и поднялся в воздух. Женщина-рысь летела прочь, ибо у неё был дом, а дома ждали котята. Лиса, что была частью души Корд'аэна, взбежала ему по руке и прыгнула за шиворот. Тогда друид поднялся и трижды оглушительно хлопнул в ладони. Из Замка донеслись ответные хлопки. Дверги и Асклинг стояли на ногах, живые, хотя и не совсем целые. Эльри решительно отобрал у охотника свою секиру. Дэор тоже был будто бы в порядке.