Ихара Сайкаку - Рассказы из всех провинций

• Название: Рассказы из всех провинций
• Автор: Ихара Сайкаку
• Издательство: Северо-Запад Пресс
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2002
• ISBN: 5-93699-038-2

Ихара Сайкаку (1642–1693), начавший свой творческий путь как создатель новаторских шуточных стихотворений, был основоположником нового направления в повествовательной прозе — укиё-дзоси (книги об изменчивом мире). Буддийский термин «укиё», ранее означавший «горестный», «грешный», «быстротечный» мир, в контексте культуры этого времени становится символом самоценности земного бытия. По мнению Н. И. Конрада, слово «укиё» приобрело жизнеутверждающий и даже гедонистический оттенок: мир скорби и печали превратился для людей эпохи Сайкаку в быстротечный, но от этого тем более привлекательный мир радости и удовольствий, хозяевами которого они начали себя ощущать.

Т. Редько-Добровольская

---

Особенно несговорчивой оказалась мать, которая решила не мешкая обратиться к наместнику сёгуна.

— Не надо этого делать, — уговаривали ее. — Лучше позовите священника и монахов, примите постриг и похороните чадо свое по всем правилам.

Но родители погибшего остались глухи к этим уговорам и подали жалобу.

— Ребенку всего семь лет, — рассудил наместник сёгуна, — и он вряд ли может отвечать за свои поступки.

— Как бы не так, — затараторили истцы, — убить человека — на это у него ума хватило! И вообще он всегда был не таким, как другие дети!

Тогда наместник сёгуна достал из ящичка куклу, рядом положил золотую монету и сказал:

— Предложим завтра мальчику эти вещи на выбор. Если он выберет монету, значит, уже вошел в разум, и тогда мы казним его. Если же отдаст предпочтение кукле — отпустим. Сразу станет ясно, по злому ли умыслу он убил своего товарища или по недомыслию. Так что приводите завтра мальчугана. — Все разошлись по домам.

Родители провинившегося созвали всю родню и друзей и принялись сообща готовить сына к предстоящему испытанию. Раздобыли где-то куклу, точь-в-точь как у судьи, рядом положили золотую монету и принялись стращать ребенка, — дескать, если завтра ты возьмешь денежку, тебя убьют. В течение вечера повторили это раз сто и еще утром предостерегли.

Наконец обе стороны явились к наместнику сёгуна. Тот положил перед мальчиком куклу и золотую монету и сказал:

— Возьмешь куклу, останешься в живых, возьмешь монету — погибнешь.

И что же? Ребенок взял монету. Родители погибшего вскочили со своих мест и стали кричать:

— Ну, теперь-то вы видите, что перед вами злодей?!

Родители провинившегося мальчика поникли от горя и залились слезами.

Наместник сёгуна между тем сказал:

— Итак, совершенно ясно, что перед нами неразумное дитя. Все вы видели, что мальчуган взял монету, хотя я предупредил его, что в этом случае он погибнет. А разве есть у человека что-либо дороже жизни? Посему постановляю считать этого мальчика невиновным.

Так решил наместник сёгуна.

Из сборника «Заветные мысли о том, как лучше прожить на свете»

Легче увидеть алые листья клена весной, нежели купить лангуста к Новому году

С давних времен к новогоднему празднику люди устанавливают в своих домах горку счастья Хорай, украшают ее ветками сосны и папоротника. Но если на посреди этой зелени не алеет лангуст, праздничное настроение неизбежно омрачается. Бывает, правда, что лангусты сильно дорожают, и тогда в бедных семьях и в домах со скромным достатком Новый год встречают без них.

Несколько лет назад, например, не уродились апельсины дайдай, и их продавали по четыре, а то и по пять бу[215] за штуку, поэтому беднота покупала вместо них плоды померанца — так и выходили из положения. Но плоды померанца хотя бы по форме и по цвету не отличить от апельсинов. А вот заменить лангуста простой креветкой — все равно что надеть платье с чужого плеча. Тем не менее для бедняков иного выхода нет.

Другое дело — люди богатые. Кажется, даже ветер обрушивается на их дома с особой силой. Чтобы защититься от дождя, здесь простыми циновками не обойтись, поэтому стены обшивают досками, пропитанными вязкой смолой, и это не назовешь излишней роскошью. Нет для человека большей радости, чем жить вольготно, не зная недостатка ни в еде, ни в одежде. Но для этого нужно с толком вести хозяйство. Чем бы ни занималась семья из поколения в поколение, молодого хозяина, если он изменит заведенные отцом порядки, вряд ли ждет удача. Как ни сметливо нынешнее поколение, а сплошь да рядом оказывается, что к концу года молодой хозяин остается в убытке, допускает в расчетах промахи.

Под Новый год Осака напоминает ярмарку, где можно купить все, что душе угодно. Хоть в последние шестьдесят лет слышны жалобы, — дескать, торговля здесь идет вяло, — товары не залеживаются в лавках. Взять хотя бы ступку. Казалось бы, купил ее раз — на весь век хватит, еще к потомкам перейдет, и тем не менее ступки делают и продают из года в год, изо дня в день, так что, того и гляди, весь горный гранит переведется. Что же говорить о всяких мелочах: бумажных шлемах для праздника мальчиков, всевозможных припасах для встречи Нового года? А ритуальные веера, которыми храмы одаривают прихожан, — ведь их выбрасывают, даже не раскрыв коробки. Пустая трата денег, но люди словно не замечают этого. По пышности и великолепию Осака почти не уступает Эдо, здесь тоже живут на широкую ногу.

Раз уж без лангуста не украсить горку Хорай, каждый стремится его купить, пусть даже за тысячу канов. Поэтому в предновогодние дни во всех рыбных лавках лангусты идут нарасхват, и достать их так же трудно, как какую-нибудь заморскую диковину. Ну, а в самый последний день года даже усов от них уже не сыщешь. Тогда отправляются на поиски лангустов, — как не сравнить их с алыми листьями клена! — в бедные рыбачьи хижины неподалеку от бухт и кричат на все побережье: «Куплю лангуста!»[216]

* * *

В лавке рыботорговца Эра остается один-единственный лангуст. Торги начинаются с одного моммэ и пяти бу, но даже когда объявляются охотники купить его за четыре моммэ и восемь бу, продавец не желает уступить: нынче-де мало лангустов. Слуга не смеет потратить такую сумму без разрешения и со всех ног мчится домой. Узнав, какую цену заломил торговец, хозяин хмурится.

— Всю жизнь я старался не покупать ничего втридорога, — говорит он. — Плачу всегда наличными и закупаю все в положенный срок, когда цены самые низкие: дрова — в шестом месяце, хлопок — в восьмом, рис — до того, как начинают гнать сакэ, беленое полотно — после Праздника поминовения усопших. Правда, когда отец умер, я переплатил бондарю за гроб[217] и до сей поры об этом жалею. Почему к Новому году надо непременно купить лангуста? Не лучше ли дождаться, когда лангустов станет много и за них будут просить по три мона? Тогда можно купить сразу двух и наверстать упущенное. Я ничуть не обижусь, если к нам не пожалует новогодний бог счастья, которому вечно требуется что-то особенное. Да будь лангуст дешевле хоть в десять раз, все равно это неслыханная цена!

Тут хозяйка с сыном принимаются ему возражать:

— Что подумают люди? Ведь сегодня к нам в дом впервые пожалует зять с новогодними поздравлениями. Ступай, купи, сколько бы он ни стоил!

Слугу опять отправляют в рыбную лавку, но лангуста уже успел перекупить приказчик из оптовой лавки с улицы Имабаси. Торговец запросил с него пять моммэ и восемь бу.

— Лангуст нужен к празднику, так неужто я стану думать о каких-то грошах! — воскликнул приказчик, отсчитал названную сумму и сверх того еще двадцать медяков, схватил покупку и быстро ушел.

Долго еще бродит слуга, в каждую рыбную лавку заглядывает, но все без толку. Обойдя множество улиц, он лишний раз убеждается в том, как велик город Осака.

Вернувшись домой, слуга рассказывает обо всем хозяевам. Хозяйка раздосадована, а хозяин смеется:

— Ох, не стал бы я доверять этому оптовику. Видно, вскорости грозит ему разорение. Иначе разве выложил бы он такую сумму за лангуста? А тем, кто беспечно ссудил его деньгами, непременно приснится дурной сон… Ну, раз уж все вы твердите, что поставить горку Хорай без лангуста нельзя, есть у меня на сей счет одна придумка, да такая, что нашего лангуста не придется после праздника выбрасывать.

Он делает заказ ремесленнику, и тот из алого шелка и картона мастерит превосходного лангуста, и обходится это всего в два моммэ и пять бу.

— После праздника им смогут забавляться ребятишки. Вот она, смекалка-то! Вместо четырех моммэ и восьми бу наш лангуст стоит два моммэ и пять бу, да к тому же еще и потом пригодится, — гордо изрекает хозяин, и все соглашаются с разумностью его доводов.

— Не каждому дана подобная сметливость! Недаром хозяин сумел нажить такое большое состояние.

Как раз в это время в главный дом заходит родительница хозяина. Живет она в отдельном флигеле и сама ведет свое хозяйство. Ей уже минуло девяносто два года, но видит она хорошо и держится прямо, как молодая.

— Я слышу, вы рассуждаете о том, как дороги нынче лангусты, — вступает она в разговор. — Что же, с вашей стороны было крайне легкомысленно не подумать об этом загодя. Разве можно этаким образом вести хозяйство? Запомните, в годы, когда Праздник начала весны предшествует новогоднему празднику,[218] лангусты всегда дороги. Вы же знаете, что Исэ — страна богов, и поэтому не только во всех тамошних храмах и домах священников, но также и в городах и в деревнях поклоняются всем японским божествам. Не удивительно, что лангустов требуется несметное множество. Те лангусты, которые ежегодно поступают в Киото и Осаку, — лишь остатки от жертвоприношений богам. Памятуя об этом, я еще в середине месяца купила двух безусых лангустов по четыре медяка за штуку.