Мария Семенова - Новая игра

• Название: Новая игра
• Автор: Мария Семенова
• Издательство: Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9985-1152-3

Долгожданная книга Марии Семёновой и Феликса Разумовского «Новая игра» продолжает цикл «Ошибка „2012“».

«Конец игры», намеченный древними пророчествами на 2012 год, резко и ощутимо приблизился… В маленький райцентр Пещёрку подтягиваются могущественные игроки. Они ожидают, что именно здесь им удастся перейти на новый, более высокий уровень бытия. Однако правила начинают внезапно и грозно меняться, да и сами «геймеры», живущие не первую тысячу лет, обнаруживают в себе неожиданную готовность к переменам. Что, если главное — это всё-таки не успех в пресловутой игре, направляемой таинственными Хозяевами, а человеческая сущность, которую ни один из них не сумел вытравить в себе до конца?

Что ждёт наших героев, когда полностью рассеется болотный туман, вечно кутающий Пещёрку?

---

— Теперь ты понял, что инициатива наказуема? — Великий волшебник оставил наказанного и повернулся к тётке Тхе, смиренно дожидавшейся своей участи. — А ты, дрянь, поняла?

Да, госпожа Тхе, несомненно, была дрянью, каких поискать, но далеко не дурой. На расправу она явилась босой, простоволосой и в замаранном платье. Образ раскаяния и вины дополняла чёрная тряпка на левой глазнице.

— О да, мой господин, поняла… — Тхе упала перед Мастером на колени. — Очень хорошо поняла. Детям расскажу, внукам…

Впрочем, уцелевший глаз горел лютой ненавистью. На память тётка Тхе действительно не жаловалась.

— А раз так, — несколько смягчился Мастер, — слушайте и запоминайте. Приказы, — снова дал он пинка посмевшему шевельнуться Сунгу Лу, — даются для того, чтобы их исполняли. Старательно и неукоснительно. А жадность, — подошёл он к тётке Тхе и грозно навис, но бить всё же не стал, — порождает бедность. А посему ждите перемен. В сторону увеличения отчислений в кассу общего дела. Вопросы имеются? Нет? Всё ясно? Очень хорошо… А теперь о главном. — Он выдержал паузу, тронул рукой бороду и так сверкнул глазами, что на стене задымились обои. — Отныне и навсегда забудьте о мести. Кошкам, собакам, их детям, их хозяевам… Если бы вы, убогие, только знали, чьи это кошки и кто их хозяева… Впрочем, вам, недоумкам, лучше этого и не знать… Все, прочь с глаз моих! — Тётка Тхе и всхлипывающий Сунг Лу исчезли со сверхъестественной быстротой, а Мастер грозно усмехнулся и властно приказал: — Ну, что притих? Или издох уже? Иди сюда, несчастный.

Из-за походного алтаря вылез Азиат. Непохожий сам на себя, ставший из жёлтого белым. Чуть живой от пережитого, а главное, от предстоявшего ужаса. Уже, наверное, с час он дожидался своей участи, и этот час показался ему вечностью. Никакая казнь не сравнится с ожиданием казни. Мастер знал это лучше многих.

— Значит, так, — с ходу взялся он за племянничка. — Видимо, я в чём-то ошибся.

— Дядя, вы не…

— Молчать. Я промахнулся. Сплоховал. Я ошибся — в тебе. Ты приносишь не удачу, а беду. Ты ни на что не способен, кроме как милицию на хвосте приводить. Я про дружка твоего лучшего, Козодоева… За всё это. — Дядя усмехнулся, — тебя надо бы убить, тело расчленить, а лохмотья пустить на перегной. Только я. — Дядя снова усмехнулся, и это был оскал тигра, — этого делать не буду. Моя карма дороже твоей никчёмной жизни. Вот, — он бросил на пол толстую пачку долларов, — возьми и убирайся, но чтобы с концами. Увижу — пущу на перегной живьём. Всё, пошёл.

— О, благородный Дядюшка! — Азиат рухнул на колени, боднул пол и ловко переправил в карман подаренные баксы. — О, великий Мастер! Моя благодарность будет велика, как горы, и протяжённа, как море! О великодушный Дядюшка!..

Всхлипнув, он вскочил, вытер рукавом слёзы и задом, задом, задом покинул гостиничный номер. Его действительно переполняла благодарность, смешанная с шальной радостью и облегчением. Хотелось напоследок сделать что-то хорошее, отплатить добром за добро. Например, помочь Дядюшке справиться с Козодоевым. Ещё в душе Азиата копошилась тревога, подгоняла, словно плетью, торопила домой. Где, в каком шкафу валяется его чукотский костюм? Лучше уж быть живым в вонючих мехах, чем чистым и опрятным… в дубовом макинтоше. Он понимал, как ему повезло, что сегодня старый костолом пребывал в милостивом настроении. А потому — скорее на легендарную родину, на северо-восток, в бескрайние просторы Чукотки. Как можно ближе к Берингову проливу…

Так думал на ходу Азиат, уже мысленно покинув Пещёрку. Мастер мерил его взглядом из окна и вспоминал звонок козырной Десятки. Кот, пёс, повязка на глазу Тхе — суть пустяки, производное от проблемы, а вот то, что поблизости объявился Джокер, — это да. Десятка дама серьёзная, с репутацией, болтать языком попусту уж точно не будет. А это значит, теперь начнётся — блеф, комбинации, козни, маскарад, изощрённые хитрости, подлость, обман… Эх, Игра, Игра, и кто только выдумал твои правила, предназначенные исключительно для простаков и слабаков. Да, не у всех Разбуженных хватит личной силы, чтобы задуматься, взять паузу, остаться в стороне. Не слушать этот голос, ломающий волю, — а ну-ка, сделай то, сделай это… Во имя улучшения и спасения этого мира, во славу целесообразности, мол, Корректор ты или кто?

И поди пойми, откуда этот голос. От Бога, от чёрта, от Хозяина Игры? А впрочем, что толку разбираться — иди и выполняй. Выполняй в точности, ты ведь Корректор…

«Слава Богу, давно уже нет», — оборвал пульсацию мыслей Мастер, тяжело вздохнул и приблизился к алтарю:

— О Боги моих отцов! О могучий Гуанди! Первый из равных…[182]

Ему хотелось хотя бы ненадолго покинуть объятия материального, очистить свой разум и воспарить в Пустоту. Слиться с Великим Непознанным Бесконечным, где, соединяясь, становятся неразличимыми противоположности…

Прямо под окнами мерзко, будто резали кого-то, завизжали тормоза. Затем резко клацнули двери, и даже сквозь стеклопакеты ударил по ушам блатняк, донёсшийся из чрева автомобиля:

Ах, скоки, скоки, скоки,
За них дают нам сроки,
За скоки нас сажают
И в лагерь отправляют.
Вот Жору подловили,
И Саньку прихватили,
На скоке вместе были
И в кичу угодили…

Тут же, перекрывая всхлипы музыки, послышались прокуренные голоса, раздайся громогласный смех, и Мастер в который раз с отвращением убедился, что европейцы так и не выбрались из пещер. Снова клацнули, будто выстрелили, замки, рявкнула автомобильная сигнализация, и здание гостиницы вздрогнуло — это распахнулась от пинка входная дверь.

Мастер вновь склонился перед ликом Гуанди.

— О Боги моих отцов! О Священная Пустота! Именем…

Как бы не так. В коридоре забухали шаги, и пещерные люди принялись насиловать замок двери соседнего номера. Судя по всему — с помощью каменного топора. Ещё через минуту за стеной включили телевизор.

Я будто вместо, вместо,
Вместо неё
Твоя невеста, честно,
Честная ё
Я буду вместо, вместо,
Вместо неё
Твоя…

Конфуций говорил, что воюющий с соседями без повода — трижды глупец. И дважды глупец тот, кто воюет с соседями из-за всяких пустяков. Мастер досадливо оторвал взгляд от пламени свечи и, взвихрив завесу благовонного дыма, выглянул в переднюю комнату, где скучали бойцы:

— Эй, кто-нибудь, заткните эту музыку. Только вежливо и спокойно. Поняли?

— Да, господин, — один их охранников кивнул, вскочил и скрылся за дверью, а Мастер со вздохом вернулся к алтарю.

— О Боги моих отцов! О Паньгу[183] животворящий! О…

За стеной не по-людски рявкнули, что-то крикнули на повышенных тонах и, как видно, переключили канал, потому что музыка сделалась ещё громче.

Если не сумеешь, я помогу
Лишь одну преграду взять не могу
Но из-за неё мы ходим по кругу,
Убей мою подругу.
Убей мою подругу.
Убей мою подругу.
Убей мою подругу…

В дверь комнаты Мастера постучали. Это вернулся боец, лицо его горело от праведного гнева.

— Извините, господин, но они не выключают. Вы велели, чтобы вежливо и спокойно, но они не понимают слов.

Сюда бы Конфуция — небось обогатил бы мир новыми бессмертными изречениями.

— Значит, говоришь, не понимают?

Куда-то исчез адепт, посвящённый, патриарх и даос, остался лишь пекинский боксёр-ихэтуань[184] по прозвищу Кровавый Тигр. А тот, помнится, белокожих и круглоглазых гуайло не очень-то любил… Мастер вихрем вылетел в коридор и без стука распахнул соседнюю дверь.

Там уже успели накурить так, что можно было вешать топор. За столом сидели двое — оба крупные, в наколках, при золотых цепях и перстнях. Включив музыку, они подкреплялись с дороги. Снять стресс помогали напитки: «Аист», «Джонни Уокер», «Зубровка» и «Абсолют». Между бутылками виднелось съестное: нарезка, жестянки, кульки, корытца с салатами, черемша, курица-гриль. Чувствовалось, эти двое были гуайло непростые. Что сразу и подтвердилось.

— Знаешь, кто это? — спокойно спросил один из них и надкушенной охотничьей колбаской указал на другого. — Это Павел Андреевич Лютый, народный депутат. Он чихнёт — и тебя сдует. Тебя и всю твою косоглазую братию. Так что…

— Погоди-ка, Сеня… — перебил народный депутат и отставил коробочку с оливье. — Я сам скажу.

И сказал.

— Сунешься сюда ещё, я вас, желтомордых…

Он не договорил — резко сработали бёдра, распрямилась опорная нога, а другая, ударная, приласкала Пашу Лютого краем стопы в лицо. Самым срезом каблука куда-то в область верхней губы. Сто двадцать три килограмма гонора, плоти и власти безвольным мешком опрокинулись через спинку мягкого кресла и остались лежать.

— Ты, сука, это что? — начал было подниматься Сеня, но ничего не успел.