Леонид Фиалковский - Сталинградский апокалипсис. Танковая бригада в аду

• Название: Сталинградский апокалипсис. Танковая бригада в аду
• Автор: Леонид Фиалковский
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-49076-9

Хотя дневники на фронте были под полным запретом, автор вел ежедневные записи на протяжении всего 1942 года. Этот уникальный документ — подробная летопись Сталинградской битвы, исповедь ветерана 254-й танковой бригады, прошедшей решающее сражение Великой Отечественной от донских степей до волжских откосов и от ноябрьского контрнаступления Красной Армии до отражения деблокирующего удара Манштейна и полной ликвидации «котла». За 200 дней и ночей Сталинградского побоища бригада потеряла более 900 человек личного состава и трижды переформировывалась после потери всех танков. Эта книга — предельно откровенный и правдивый рассказ о самой кровавой битве в человеческой истории, ставшей переломным моментом Второй Мировой войны.

---

Выехали в Зеты на бортовой машине ГАЗ-АА. Со мной поехал ремонтник Ожешко для получения запчастей и продуктов на ремонтную группу. Захватил раненых танкистов до медсанвзвода, расположенного в совхозе им. Юркина, до которого предстояло сделать небольшой крюк в сторону. Да и мне нужно было пополниться перевязочным материалом, медикаментами и хотелось кое-кого повидать. В кабину посадил одного из раненых. Сел в кузов машины рядом с Ожешко. Поделился он со мною своими заботами. Дома осталось у него шестеро детей. Как без кормильца будут жить? Правда, жена усвоила элементы его профессии — жестянщика. Может лудить, паять. Этой работы всегда хватает. Но как они будут расти без отца, беспокоило его.

— Отчего так рано себя хороните? Вернетесь к своим детям, — заверил я его.

— Из такого пекла, чувствую, не вырваться. Тут будет погибель проклятому, дальше его не пустят. Некуда дальше, но и мы все тут поляжем. Может, за редким исключением, но мало нас останется. Исход войны решится здесь, — задумался и добавил: — Больше отступать не будем.

Так думал и убежденно говорил очень простой наш человек, малограмотный, но житейски мудрый. Считал, что он может не выжить, но верил в победу народа.

— У меня мать с четырьмя детьми где-то мыкается в эвакуации… без отца. Он на фронте. Как она их вытянет? — поделился я своей болью. — Почти безграмотная, без профессии и малые дети.

Своя ноша для каждого казалась тяжелее других. Но непосильной она была у всех.

Добрались за разговорами до совхоза. Медсанвзвод располагался во дворе, огороженном глухим забором. В саду на брезенте и на траве у деревьев лежали раненые. Некоторых грузили в санитарную машину, а более легких в транспортную для эвакуации.

Получил все мне нужное у Шепшелева. На этот раз он не скупился, хотя ворчал, что средств у него мало осталось. Командир медсанвзвода военврач 3-го ранга Гасан-Заде, врачи Ложкина, Вайнштейн, фельдшера, медсестры были заняты ранеными, готовили их к эвакуации. Все были озабочены, уставшие, в загрязненных халатах со следами крови, йода, риванола.

Ко мне подошла Майя Вайнштейн.

— Рада вас видеть в здравии. Как вы? Спокойно ли в Зетах?

— Какое там спокойно.

— В каком мы аду!..

— Я был у разъезда 74-й километр с группой ремонтников. Там было хуже ада. И Зеты бомбили, есть убитые и раненые. Еду туда.

Передо мною стояла щупленькая девушка-женщина в непомерно длинном халате, в пятнах йода и крови, поверх гимнастерки с подвернутыми до локтей рукавами, с расстегнутым воротником, обшитым изнутри белым уже не свежим подворотничком, в солдатских хлопчатобумажных брюках, заправленных в кирзовые сапоги. Стоял зной. Было жарко и душно. Помнил ее другой.

— Где ваши волосы? — растерянно спросил я. Вот оно что. Этих пышных черных волос, собранных в клубок сзади, на которых так щеголевато сидела пилотка, уже нет.

— Отрезала, мешали, ухаживать за ними стало невозможно. А что, очень плохо выгляжу? — спохватилась она, а потом добавила: — Будет целой голова — до свадьбы отрастут.

Озабоченно спросила:

— Выберемся ли мы из этого кошмара? Опять же будет наступать…

— Должны выбраться! Говорят, что подходят большие силы наших. Но бои будут жестокие. Мне бежать надо. До встречи, Майя! Можно вас так?

— Конечно, чего же?

Я на несколько шагов отошел, быстро вернулся и сказал ей:

— Не уходите, я вам что-то оставлю на память, — и убежал к машине. Достал вещмешок, развязал, вытащил футлярчик и прибежал к ней.

— Это вам.

— Что это?

Я раскрыл.

— Должен подойти для чистки ногтей.

— Прелесть какая! Это же маникюрный набор. Какой роскошный! Где раздобыли?

— Ограбил арийскую принцессу. Понял, что вам больше подойдет.

— Спасибо, шутник!

— Выберетесь из кошмара и доживете до свадьбы, обязательно доживете и все у вас будет хорошо, — крикнул я, уже удаляясь.

Она все стояла, прижимая обеими руками футлярчик к груди, и смотрела вслед. Взмахнул я рукой уже издали и потерял ее из виду. И подумалось — может быть, впервые за всю эту кошмарную неделю, — что и мне тоже следовало бы выбраться из этого кошмара, если выберется Майя. Хотя зачем я ей?

Из совхоза им. Юркина выехали в направлении Зеты. На выезде встретил санитарную машину с красным крестом и возле нее военфельдшера мотострелкового пулеметного батальона Модзелевского. Он также возвращался с медсанвзвода, куда привозил раненых из батальона. Водитель его монтировал колесо машины. Леня выглядел богатырем: высокого роста, широкий в плечах, стройный. Всегда с улыбкой — добродушный здоровяк. Осталось от прежних встреч с ним приятное впечатление. Казалось, он всегда рад встрече. Узнав, что еду в Зеты, сказал, что непременно нужно заехать по дороге к нему. Батальон его находится в нескольких километрах отсюда. Не слушая возражений, усадил меня в кабину полуторки, сам втиснулся рядом, крикнул своему водителю следовать за нами и повез меня к себе. Их батальонный медицинский пункт был свернут. Все было готово к маршу.

Радушно встретила меня врач пулеметного батальона Панченко — слегка располневшая плотная женщина, среднего роста, лет тридцати. Организовали ужин в подошедшей их санитарной машине. Выпили немного спирта за встречу. Накормили горячей кашей, попили чаю с сухарями. И у них сухари. Хлеб за последние недели не видел. Поделились впечатлениями о проходивших боях. По имеющимся неполным данным, у них осталось едва ли четверть людей и техники. Большинство автоматчиков, располагавшихся во время боев на броне, погибли. Много погибло и в следовавших за танками в автомашинах во время атак и преследования противника.

Погоревали о потерях, тепло попрощались, пожелали боевых успехов и встречи на следующих этапах. Успел заметить по взглядам, прикосновениям, что между Модзелевским и Панченко установились не только коллегиальные отношения. В душе пожелал им счастья. Поздно вечером прибыл в Зеты.

Вторник, 11 августа 1942 г. Враг остановлен.

Утром 10 августа немцы бомбили Зеты. У нас были взорваны две транспортные машины. Одна бомба ударила у края большой кошары, где размещались мастерские ремонтного взвода, несколько упали недалеко от расположения роты. Более десятка взорвались в поселке. Убитых из личного состава похоронили на окраине Зеты, недалеко от ремонтных мастерских. Часть раненых отвезли в Тундутово. Легкораненых оставили в роте. Ими-то я и занялся. Сделал перевязки, разобрался с больными. Приходила фельдшерица — калмычка, единственный оставшийся медработник на весь поселок Зеты. Большинство медицинских работников участковой больницы еще в прошлом году были мобилизованы и отправлены на фронт, а оставшихся призвали в ополчение и направили в Сталинград. Из местных жителей-калмыков мало кто выехал.

Среди гражданского населения были убитые и более полутора десятков раненых. Отправлять их было некуда, и родственники не решались трогаться в путь из родных мест. Больничка пустовала. Раненые находились в своих домах. Их обслуживала фельдшерица.

Переходили из дома в дом. Ранеными были в основном женщины и дети. Почему-то судьба пощадила мужчин. Они работали в поле или во дворе и успели спрятаться в укрытия. Не выходил из памяти ребенок — девочка лет пяти с осколочным ранением участка мягких тканей бедра и более обширного — голени с повреждением костей. За все время, в течение которого делали перевязку и накладывали шину на ножку, девочка терпела боль, так же сдержанно, не повышая голоса, всхлипывала, но не плакала, все разрешала с собой делать. Что еще будет с ножкой, как пойдет заживление ран? В стационар бы ее. Но куда везти ее и многих других раненых? За что им такие испытания? В чем вина ребенка, женщин? За страдания наших людей должны понести наказание оккупанты. Все это виденное взывало к возмездию.

Стали известны некоторые данные о потерях танковой бригады за эти последние два дня боев в районе разъезда 74-й км. Очень мало осталось в живых танкистов без машин. Большинство погибли или ранеными и обожженными попали в полевые лечебные учреждения других частей и соединений. В мотострелковом пулеметном батальоне бригады только автоматчиков в строю осталось меньше четверти. Смертельно ранен начальник штаба бригады майор Маликов. Вместо него назначен капитан Калинин.

Ценой жизни большинства людей бригады и других частей и соединений удалось пока задержать наступление врага с юга на Сталинград. Противник понес большие потери в жилой силе и технике и перешел к обороне.

Среда, 12 августа 1942 г. Усложняю себе жизнь.

Наступило время обеда. Направился в расположение кухни. Пробу снять надо, продукты посмотреть. Старшина получал из бригадного склада свежее мясо в эти последние дни. Выдавали на одни сутки из списочного расчета личного состава и прикрепленных, стоящих в роте на довольствии. Привозили мясо к вечеру для выдачи на следующий день. Больше чем на одни сутки не решались брать, ибо стояла днем довольно теплая погода, а хранить негде. Хотелось покушать свежего мяса, которое не видели почти около месяца. Сколько его там попадет на человека. Считай, на довольствии около ста семидесяти человек. На обед сто граммов на человека. Это восемнадцать килограммов. Половина костей. Утром посоветовал поварам отварить мясо с костями в котле и на мясном бульоне сварить суп, а в кашу положить мелко нарезанную мясную мякоть. Должны получиться вкусный суп и каша. Так они обещали сделать. Возле кухни на кирпичах стояли два противня. Под ними еще тлели угли.