Татьяна Зубачева - Мир Гаора

• Название: Мир Гаора
• Автор: Татьяна Зубачева
• Жанр: Фэнтези

Ещё один мир!

Земля? Вряд ли. Но почему-то земные мелкие реалии вроде "кофе" не хочется заменять выдуманными терминами. Оставим, как получается.

Время? А чёрт его знает! Параллельное, перпендикулярное, касательное, аналогичное… не все ли равно.

Просто сегодня под утро 14 марта 2002 года я вошла в этот мир. И с пробуждением сон не разрушился мелкими невоспроизводимыми осколками, а остался, и весь день я жила в этом мире. Да будет так!

Господин профессор Зигмунд Фрейд, что же это за мир, в котором снятся такие сны.

И назовём этот мир… Аналогичный? Уже есть.

Альтернативный? Но это уже общепринятый термин для обозначения вариантов развития Земли.

Может быть, перпендикулярный? Или просто по имени главного героя.

И как в Аналогичном мире вместо глав — тетради, то в этом мире будут сны.

---

На ходу расстёгивая куртку, Гаор побрел в спальню. Здесь тоже было пусто и тихо, пол, видно, только что вымыли, и он влажно блестел. Дневаливший сегодня пухлогубый парень с дальнего от Гаора конца спальни удивлённо уставился на него.

— Ты чо, паря?

— Сказали отдыхать до обеда, — ответил Гаор, раздеваясь.

Куртка оказалась и впрямь непромокаемой и от снега только штанины у комбеза намокли, брюки тоже нормально, а вот рубашку и нижнее бельё хоть выкручивай. Гаор сгрёб мокрое бельё и пошлёпал в умывалку, чтоб хоть немного на трубе подсушить. Труба оказалась густо завешенной бельём, рубашками и портянками: видно, многие переоделись в сменку, а пропотевшее оставили сушить. Подштанники Гаор быстро пристроил, а вот рубашка никак не влезала, чьё-то надо подвинуть, а это тебе не в Алзонской землянке, где хоть и тесно, а все друг друга знают и сушатся у печки в очередь. Ему уже почти удалось найти место, когда в умывалку влетел дневальный.

— Рыжий, лопать иди!

— Ну?! — обрадовался Гаор.

Что завтрак он пропустил, Гаор знал и никак не рассчитывал на дополнительный паёк. С едой ведь кто не успел, тот и опоздал, а дружка, чтоб приберёг ему пайку, у него нет.

— Вот те и баранки гну, бубликом завиваю, — ответил дневальный, — мотай по-быстрому.

Гаор ещё раз оглядел трубу.

— Мотай, — повторил дневальный, — не серди Маманю, она уж налила тебе. Иди, повешу твоё шмотьё.

Гаор отдал ему свою нижнюю рубашку и побежал в спальню, торопливо, прямо на голое тело натянул верхнюю рубашку и брюки и побежал в столовую.

— Ага, пришёл, — встретила его Маманя, — да куда ты за общий стол лезешь, только отмыли его, сюда садись.

До сих пор, бывая в столовой только со всеми, Гаор толком и не огляделся в ней ни разу. Приходя, сразу шёл к своему месту за мужским столом, а там уж не зевай по сторонам — паёк целее будет. Хоть здесь и не таскали у других из мисок, а за хлебом всё равно пригляд нужен. Он и не знал, что за женским столом почти у самой плиты стоит маленький — десяток еле поместится — стол. А на нём миска каши, два ломтя хлеба и кружка. Миска и кружка парили, значит и каша, и питьё горячие. А он сразу и вспотел, и промёрз.

Гаор сел к столу и набросился на еду. О том, что нужно поблагодарить, кормить-то его не вовремя не обязаны, он вспомнил, уже набив рот, и благодарность вышла очень невнятной. Маманя рассмеялась.

— Ешь давай, потом всё скажешь. Тебе дальше как велели?

Гаор проглотил, что было во рту, и ответил.

— После обеда на складе.

— Ну и ладно, — кивнула Маманя.

Она отошла к плите, а напротив Гаора вдруг села девчонка, похоже, одна из тех, что его дразнили в выходной, и стала смотреть, как он ест. Гаор никогда не любил, чтобы ему в рот заглядывали. Ест, что дали, чужого не взял — чего пялиться?! Он сердито посмотрел на неё и уткнулся в миску. Навалили ему щедро, первый, самый жгучий голод он заткнул, и теперь ел уже не спеша, наслаждаясь теплом, разливавшимся по телу от каждой ложки. А тут малолетка припёрлась и всё удовольствие портит! Девчонка вздохнула. И ещё раз. Гаор упрямо был занят только кашей.

— Рыжий, — не выдержала девчонка.

— Мм, — откликнулся Гаор.

— А ты деревянный или каменный? — невинным тоном поинтересовалась девчонка.

Гаор вынужденно оторвался от миски и поднял на неё глаза. Она сидела, подперев кулачками подбородок, отчего лицо её стало совсем круглым, и смотрела на него тоже круглыми глазами желудёвого цвета, такие же коричневые с желтым отливом волосы скручены на макушке в узел, а по бокам выпущены две прядки, заплетённые тонкими косичками. Гаор улыбнулся.

— Я усталый, — ответил он и взял кружку.

Возившиеся у плиты женщины рассмеялись.

— Отстань, Дубравка, дай парню поесть.

— Ишь как не терпится!

— Выходного дождись.

— Ага, — ответила, не оборачиваясь, Дубравка, — а он опять как сядет курить, так и не встанет. Мы его с Кисой уж дразнили-дразнили… У него, небось, и вставать нечему, — фыркнула она вызывающе, — и поглядеть, небось, не на что.

От этого отмолчаться Гаор не мог.

— Когда подрастёшь, малолетка, тогда и покажу, — ответил он, допивая и ставя кружку, как здесь принято, вверх дном. — Спасибо, Маманя.

Девчонка жарко до слёз на глазах покраснела, а женщина так смеялись, что Маманя только рукой ему махнула, иди, дескать.

В спальню Гаор пришёл ублаготворённый и сразу залез к себе, разделся, уже засыпая, повесил рубашку и брюки на перекладину в изножье и заснул, как провалился.

Разбудил его только шум пришедших на обед, и он даже спросонья не сразу сообразил, что такое творится.

— Рыжий, давай по-быстрому, — мимоходом бросил ему Сташий, — обед проспишь.

В умывалке толкотня, разбирают развешенное на просушку бельё, некоторые прямо тут же переодеваются в сухое, а то прихватит по-мокрому холодным ветром… тады только молись, чтоб кровяница не привязалась.

— Давай, мужики, обед стынет! — орет дневальный.

— Заткнись, Губоня, без тебя знаем.

— Рыжий, ты щас где?

— На складе, — бросает на ходу Гаор, натягивая поверх подсохшего белья комбез.

Носки… вроде эта пара посуше, её и надевать, а другая пусть сохнет, постирать бы, не сообразил сразу, а теперь некогда, вечером обе пары стирать.

— Губоня, моё на трубу тогда.

— Валите, мужики, знаю.

Вроде совсем недавно ел, а сел за стол и накинулся на еду, как скажи после карцера — удивился про себя Гаор, быстро, наравне со всеми, хлебая суп.

— Рыжий, — позвал его Булан.

Гаор поднял на него глаза.

— Ну?

— А куда это хозяин тебя дёрнул?

— Снег трактором чистить.

— Нуу? — удивились соседи по столу.

— А ты могёшь?

— Могу, — кивнул Гаор.

— А такую, ну, хозяйскую, тоже могёшь?

Гаор понял, что говорят о легковушке, и кивнул.

— И легковую могу.

— Каку-каку?

— Легковую, — повторил Гаор и стал наскоро, между глотками объяснять, какие бывают машины.

— И все могёшь?

— Все не все, — Гаор уже дожёвывал кашу, — а многие да.

— Что умственность-то значит!

— Паря, а выучился где?

— В училище и на фронте, — ответил Гаор, вытряхивая себе в рот последние капли киселя и переворачивая кружку вверх дном.

Зачем так делают, он не понимал. Ведь как ни старайся, а что-то остаётся, а значит, стекает по стенкам на стол и потом его приходится отмывать, лишняя работа, но поступал как все. Коль попал на такой Устав, то и живи по Уставу.

— Вечером доскажешь, — встал из-за стола Зайча.

Вместе со всеми встал и Гаор, поклонился Матери и сидевшей за их столом Мааньке. Матуня, Мамушка и Матуха ели за женским столом, вроде и Маманя — главная по кухне и вообще хозяйству — там же.

Построение в коридоре. Плешак радостно ухмыляется ему и быстро шепчет.

— Во здорово, паря, а то одному и несподручно теперь.

И Гаор кивает в ответ.

На дворе уже темнеет, а к складу они подбегают почти уже в темноте. Но ничего, он сегодня уже на снег и свет насмотрелся, под конец езды даже ломило в глазах.

— А вот и мы, господин надзиратель, — весело здоровается Плешак.

— Что, — надзиратель, обыскав Плешака, шлепком по лысине отправляет его за дверь, — рад, что напарника вернули?

Следующим шлепком, уже покрепче и по спине, вбрасывают Гаора, и дверь лязгает, не дав Плешаку ответить.

— Ну, паря, — Плешак пытливо смотрит на него, — работаем? Иль тебя совсем машина ухайдокала?

— Чего? — спросил Гаор, берясь за контейнер, который явно был не на месте.

— А то самое! — засмеялся Плешак и пожаловался, — скучно мне тут без тебя было.

— Сейчас развеселю, — пообещал Гаор, — давай в слова играть.

— Давай, — согласился Плешак, — ты вон ту дурынду только вон туды приткни.

— За ней приедут к вечеру, — возразил Гаор, перекатывая энергоблок в угол слева от двери. — Что такое Дубравка?

— А, девку одну так зовут! — понимающе засмеялся Плешак, — ты, что она махонькая, не смотри, в сок вошла уже, так что тут всё в самый раз в порядке.

— А имя откуда?

— Да от дубравы, лесок дубовый значитца, видал?

— Дуб? Видал, конечно. — Гаор вспомнил её круглые карие как жёлуди глаза и улыбнулся. — Похоже. А вот ещё…

— Сыпь, паря, — кивнул Плешак, озабоченно оглядывая штабель коробок с электрочайниками, — ты вон тот край подровняй, чегой-то на перекос пошёл. Ну, так чего?

"Играть в слова" — объяснять Гаору, какое слово что значит и откуда оно такое взялось, Плешаку очень нравилось. И они трепались почти без умолку.

А Гаор всё больше убеждался в правоте Седого. Это не отдельные слова, не просто неправильности, а настоящий язык. И начав его учить хотя бы для того, чтобы в нём меньше видели чужака, он всё с большим интересом делал его своим. Незаметно для себя он всё чаще вплетал в речь новые, недавно ещё непривычные чужие слова, а теперь простые и понятные. Большинство говорило на смеси дуггурского и… вот как называется этот язык, никто даже случайно не обмолвился. Опять же, как говорил Седой. "Они" и "мы", но кто они, "мы"? Дуггуры, голозадые, лягвы… это понятно. "Мы" — исконные, тутошние, он уже знал эти слова, разобравшись с помощью Плешака, что по сути это то же самое, что коренные жители, аборигены. Но опять же, кто "мы"? Аборигенами или або себя не называли, никто. И за "або", скорее всего, могут врезать, проверять догадку на практике не хотелось. Спросить впрямую? Нет, раз об этом так молчат, то спрашивать — это нарываться. Ты в разведке. Это что касается надзирателей, отстойников и тому подобного. И на редакционном задании. Это — для всего остального. Задача журналиста — разговорить собеседника, сделать так, чтобы тот сам захотел дать тебе информацию, лобовые вопросы не годятся. Ну и не будем. Спешить ему некуда.